Правила жизни таможенника в Царской России

Когда-то в Карельском Поморье процветала контрабанда, вели дела лесопромышленники – русские, англичане и шведы, а в местных портах вода кипела от винтов иностранных кораблей. Скучной жизнь беломорских таможенников рубежа XIX-XX веков назвать было трудно. Почему — рассказываем.

{{slider|32006}}

До революции в Кемском уезде был только один город — Кемь. Порты Белого моря, где несли службу таможенники, представляли собой обычные поморские селения. Издавна в Ковде ловили рыбу, а затем стали заготавливать и пилить северную сосну на доски, которые ценились во всем мире. В лучшие времена здесь гудело несколько лесопильных заводов, работать на них приезжали наемные рабочие из других уездов. Десятками сюда приходили иностранные корабли.

Коммерческая деятельность была бурной и не всегда честной, так что хитроумные попытки местных предпринимателей обойти уплату таможенных и портовых сборов потребовали присутствия надзорных органов. И они появились. В 1893 году Высочайшим повелением в Ковде открыли таможенную заставу.

В штате числились: управляющий заставой, помощник, канцелярский служащий, таможенные досмотрщики. На период навигации нанимали гребцов на таможенный карбас. Всего пятнадцать человек.

{{slider|32007}}

В ту пору на Северах была популярна необычная контрабанда — она действовала внутри страны. Финляндия в то время входила в состав Империи, но считалась автономным государством. Финские товары были весьма востребованы в Карелии, особенно в пограничном Кемском уезде Архангельской губернии. Отсюда и проблемы, т.к. вдоль всей финляндской границы отсутствовали пограничные и таможенные посты.

«Имею честь донести Вашему Высокородию, что за время служения моего в здешнем крае  <...> Из Финляндии водворяются: водка, спички, соль, кофе, шерстяные изделия, ремесленные и плотничные инструменты, упряжь и сани, орудия земледелия и хлебопашеские», — доносит, под грифом секретно, руководству управляющий заставы Константин Дьяконов. Когда труднопроходимую карельскую тайгу и болота сковывают морозы, карелы и поморы скрытно завозят нужные им товары из Финляндии, а затем те «продаются в домах с рук совершенно скрытно».

Пошлину северяне, разумеется, не платят, чем доставляют таможенникам головную боль. «Местная полиция почти никаких мер не принимает к задержанию и считает это дело второстепенным и как бы не входящим в ее обязанности, да и что может поделать один какой-либо урядник в Кореле, где вся Корела пользуется контрабандой из Финляндии», — досадует таможенник дальше. 

Пуще прочего его огорчает отсутствие практики денежного поощрения информаторов. Впрочем, карелы как-то и не стремились «стучать» друг на друга. Тех, кого по бдительности отдельных служивых и ловили, ждала конфискация нелегального товара и изъятие в пользу государства лошадей и саней, на которых контрабандные товары были ввезены в Россию. Административные дела о контрабанде расследовались долго.

Что толкало жителей севера Карелии играть в кошки мышки с законом? Дороговизна и недоступность российских товаров. Доставка шла в те редкие месяцы, когда Белое море освобождалось ото льдов, аж из Архангельска. Выходила она народу в копеечку. Да и выбор был крайне скудным — мука и что-то из еды. Из этого многовекового экономического явления выросло другое — исторический отхожий промысел в Финляндию и обратно, чаще называемый карельским  коробейничеством.

Разгар арктического лета — 5 июля 1901 года. Вооруженный двумя пушками норвежский барк «Розенберг» покидает порт Ковды и берет курс на Бразилию. Судно загружено ценным карельским лесом. Экипаж опытный. И вдруг судно садится на мель. Команда на попутном судне отправляется домой, а потрепанный барк буксируют обратно в порт Ковды — под надзор таможни. Вскоре некий крестьянин, решив, что битое судно — не иначе как народное достояние, совершает на него налет.  Затем барк и его шлюпки сбывают на аукционе лесозаводу «Русанов и сын» за 1095 рублей. Коммерсантам приглянулась медная обшивка корабля. Благодаря правовым знаниям и опыту Дьяконова в казну поступил таможенный сбор — в сумме 449 рублей. Таких денег в те времена хватало одному человеку, чтобы сносно прожить целый год.  Такие вот подарки судьбы имели место в Ковде. 

Над загадочным кораблекрушением еще долго ломали голову историки. По мнению писателя В. Головина норвежцы умышленно посадили 26-летнее судно на мель, чтобы получить огромную компенсацию от страховой компании — 26 000 рублей. Тогда такой суммы вполне хватало на заказ одного-двух новеньких судов. Сложные фарватеры Карельского Поморья и дорогой груз прекрасно подходили для махинаций.  

{{slider|32010}}

В июле 1914 года в Ковдинский порт зашел германский пароход «Утгард». Немцы догружались досками со шведского лесопильного завода. Время они выбрали неудачное: Первая мировая война уже началась. Хотя новости тогда распространялись медленно, но на таможне все уже были в курсе. Судно самым вежливым образом было взято под контроль, а затем утоплено на мелководье по приказу архангельского губернатора. 

«Капитану было объявлено, что он со всей командой должен покинуть пароход. Несчастный человек никак не мог прийти в себя и хватался за голову. Капитан просил разрешения оставить на судне механика; они заботились об оставшихся на судне вещах, которые нельзя было взять с собой на берег. Слишком жестоко было их разубеждать. Они никак не могли понять, что они военнопленные», — так запечатлел эту сцену очевидец, профессор-зоолог Юрьевского (Тартуского) университета Константин Карлович Сент-Илер, который в этот момент находился в Ковде с группой студентов и по просьбе К.А. Дьяконова выполнял обязанности переводчика.

Экипаж расселили среди ковдинцев, а затем во главе со шкипером направили в лагерь для перемещенных лиц под г. Петрозаводском. Груз конфисковали. А «утопленника» в сентябре 1914 года подняли, подновили, и под названием «Умба» бывший германский лесовоз стал трудиться для нужд русского пароходства. После Октябрьской революции «Умбу» захватили британцы, сославшись на царские долги, и… в 1918 году судно погибло почти со всей своей новой командой от немецкой торпеды в Ла-Манше.  

У этой истории есть еще один «секретный» эпизод. Дело в том, что в ходе таможенного досмотра «Утгарда» в рубке радиотелеграфной станции управляющий Ковдинской таможенной заставой К.А. Дьяконов обнаружил черновики зашифрованных радиограмм. Это стало понятно после их перевода с немецкого языка с помощью профессора К.К. Сент-Илера. Оказалось, что кроме перевозки экспортной доски обычное германское грузовое судно Утгард» выполняло разведывательные задачи. Черновики радиограмм в срочном порядке были направлены в Архангельск в Департамент полиции для расшифровки. Однако, это уже другая история, которая нашла свое отражение в книге «Историякриптографии».

Сентябрь 1915 год, обстановка в мире накалена до предела. На пароходе «Almagro», следующем из Архангельска в Англию, ковдинские таможенники находят необычного пассажира. Даже капитан удивлен присутствием «зайца». «В ходе досмотра каюты механика Джорджа Карчней была обнаружена женщина, которая была спрятана под диваном». 

Оказалось —   крестьянка-украинка, по имени Феодосия Шарой. Как 20-летняя девушка из Киевской губернии оказалась в Архангельске, неизвестно, но именно здесь она познакомилась с молодым британским моряком, влюбилась и решилась на побег. Отсутствие у девушки казенной бумажки — загранпаспорта, и отказ православной церкви в Архангельске оформить брак с протестантом, толкнули молодых людей на отчаянный поступок. Увы, в Ковдинском порту история влюбленных закончилась. Британский моряк отправился на родину, а несчастную девушку выслали по месту проживания в Киевскую губернию под надзор полиции.

{{slider|32017}}

Привилегии для тех, кто работает на Крайнем Севере, появились далеко не при СССР. В Российской империи таможенникам полагались солидные льготы за работу на «привилегированных территориях». Так коллежский асессор К. Дьяконов, руководитель Ковдинской заставы получил за 1910 год, помимо зарплаты в 528 рублей, еще 528 рублей «столовых» (на еду — прим.ред.), и 200 рублей на аренду жилья. 

«Каждые 5 лет службы ему повышалось прибавочное жалование на 25 % от годового оклада, а за выслугу второго пятилетия в Кемском уезде назначено 50 % от годового жалования или 269 рублей». На детей полагались пособия  (120-240 рублей в год). Учиться отпрысков отправляли в губернские гимназии Архангельска. 

Для сравнения — пролетарий, фельдшер или учитель в Петербурге получали в месяц 20-40 рублей. Добытчик жемчуга на Терском берегу зарабатывал 200-500 рублей за летний сезон. Килограмм норвежского сахара стоил в городе Кола 25 рублей, пуд семги — 4 рубля, а оленья туша – 6-8 рублей.  

{{slider|32005}}

Закончилось лихолетье Гражданской войны. Многие таможенники как работали при царе, так и остались на службе после смены власти. В 20-х-30-х годах Ковдинскую таможенную заставу  ждали различного рода преобразования, в последние годы она работала в качестве временного пункта, путем командирования в Ковду сотрудников Мурманской таможни, а в 1937-ом и вовсе закрылась. 

С годами сосновую тайгу стали рубить менее рьяно. Лесозаводы закрывались один за другим, а рабочие разъезжались. Бывший шведский лесопильный завод Бергрена в Ковдинской губе проработал до конца XX века и в 1999 году отметил свое столетие. Однако и его участь в конечном счете оказалась печальной — в 2003-м предприятие погубило случайное возгорание. Как и другие поморские села, Ковду ждал упадок. В наши дни там живет несколько десятков человек. Зато растет число дач, которые принадлежат горожанам из Кандалакши, а также людям из других краев. «Нет ни постоянно работающего магазина, ни почты, ни медпункта», — отмечает посещавший село краевед, писатель К.Агамирзоев. А о таможенниках и их временах теперь пишут историки. 

По материалам книги Карена Агамирзоева «Одиссея надворного советника Дьяконова» (Костомукша, 2019).