Репортаж из «красной зоны»: «Снимите цепочки, кольца, часы, на них можно принести вирус»
23 июля медперсонал городской больницы №2 собирался в «красную зону» в расширенном составе: в тесной связке с врачами и медсестрами туда вышли и корреспонденты «Челнинских известий»
Двойная защита
На часах 10:00.В «зеленой зоне» вместе с медперсоналом раздеваемся до трусов, в такие моменты не до стеснения перед незнакомыми людьми, важно четко выполнять то, что говорят заместитель главного врача по лечебной части, врач-акушер-гинеколог Эльвира Гараева (в медицине 20 лет). Помогали, подсказывали - все из группы медработников, собирающихся в «красную зону».
Врачи, как солдаты, уже механически за пару минут полностью облачаются в защиту. Помогли одеться и нам, отстающим.
«Снимите цепочки, кольца, часы, на них можно принести вирус. Надеваем хлопчатобумажную форму: рубаху заправляем в штаны, а штанины в носки. Сверху защитный зеленый комбинезон, застегиваем его, - четко проговаривает каждую фразу Эльвира Гараева.
«На ноги тапочки, сверху обуви бахилы, их крепко завязываем на голени. На голову медицинскую шапочку, сверху капюшон комбинезона – затянули. Рот и нос скрыты двойной защитой – медицинской маской и маской с фильтром, глаза защищены очками, руки - двумя перчатками. Все не осталось ни одной открытой, незащищенной части тела», - подхватывает заведующая терапевтическим отделением, врач-терапевт Лейсан Ханова, помогая одеваться нам.
«Тяжело дышать, давит нос», - пожаловались мы.
«Потерпите, привыкнете», - не договариваясь, ответили хором медработники. И, правда, привыкли, постепенно перестали обращать внимание на дискомфорт.
Корреспондент "Челнинских известий" в "красной зоне"
Тряхнуло от страха
От «красной зоны» нас отделяли две массивными двери, между ними небольшое помещение – это «желтая зона».
«Мы в «красной зоне», - сказала врач.
И что-то тряхнуло внутри, ноги стали тяжелыми, стало страшно оказаться на территории невидимого врага: там, где воздух пронизан вирусом. Даже пришлось присесть, чтобы перевести дух.
«Нам тоже поначалу было страшно. Это нормальная реакция. Мы, врачи, медсестры, санитарки, но ведь тоже люди. Тем более, в самом начале, когда о новой коронавирусной инфекции было малоизвестно. Страх помогли победить пациенты, которые нуждались в нашей помощи. Мы не имели права поддаваться панике, но сначала все были на грани», - Лейсан Ханова вспоминает первые дни, а было это 4 апреля 2020 года, когда горбольница №2 начала работать, как временный инфекционный госпиталь. Сейчас в нем трудится 117 медработников.
Пока поднимались по лестнице, она рассказала, что из камазовской династии, в семье она единственный врач. Дома ее ждут дети 12 и 14 лет, тоже самое и у большинства медработников.
«Когда пандемия начиналась, дети жили с моими родителями. Скучали», - говорит врач.
«Все четыре этажа стационара, где раньше находились отделения терапии, онкологии, хирургии, гематологии, теперь оборудованы под временный инфекционный госпиталь. Лечение в нем проходят на данный момент 120 пациентов. Каждый день их количество меняется – одних выписывают, другие поступают», - говорит Эльвира Гараева.
Самое сложное, когда кто-то умирает.
«В такие моменты появляется обида на себя, за то, что не смог вылечить, вернуть к жизни. Смерть человека - всегда очень тяжело принимать психологически, сколько бы ни работал в медицине», - почти одинаково говорят о смерти врачи, медсестры, санитарки.
23 часа в сутки кислородной маске
В больнице №2 логистика выстроена таким образом, что пациенты распределены по времени поступления и нахождения в стационаре, по степени тяжести болезни и выздоровления. В большинстве случаев в медучреждение привозят больных средней степени тяжести, тяжелых, крайне тяжелых, то есть тех, у кого поражение легких от 50% и сатурация менее 97. У многих COVID-19 осложнен сопутствующими заболеваниями – ожирением, сахарным диабетом, гипертонией.
В тяжелом состоянии к врачам попала и 42-летняя челнинка Гузелия Гаянова.
Гузалия Гаянова пока не может дышать без маски
«Она поступила к нам 15 июля, легкие были поражены на 84%. Также у нее обнаружена гематома в животе, она прошла лечение у врачей БСМП. Сейчас, спустя две недели, наблюдаются улучшения… Не волнуйся, все будет хорошо», - поддержала растрогавшуюся пациентку заведующий терапевтический отделением, врач-гематолог-терапевт Тимур Черенков.
А у Гузелии все равно одна за другой скатывались слезы.
«Плачу от того, что сейчас живу в безысходности – не могу дышать без кислородной маски, от того, что столько сил и внимания нам отдают врачи. Болезнь у меня развивалась стремительно, поднялась температура до 38,5, не падала. Лечилась дома где-то неделю, болезнь не отступала, я начала задыхаться: вдыхаешь воздух полной грудью, а его не хватает. Меня на скорой доставили в больницу», - медленно объясняет Гузелия, постоянно останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
С кислородной маской у нее сатурация равна 95, а без нее спускается до критической отметки – 88. По признанию Гузелии, маска для нее стала сродни второй паре легких. В ней она находится в течение 22,5-23 часов в сутки. Снимает лишь на очень короткое время, чтобы сходить в туалет, поесть. Спят пациенты тоже в этих масках.
«Иногда не хватает сладостей, хочется тушненой в сметане печени», - с трудом говорит, но уже с улыбкой женщина.
В другой палате лежат мужчины-богатыри. Медсестра Наталья Котова (она в медицине 30 лет, в «красной зоне» работает с первых дней), словно главнокомандующий, зайдя в палату, произнесла: «Всем на живот, ишь ты на бок перевернулись! Дисциплина, у нас, как в армии. Когда человек лежит на животе, у него идет разгрузка легких, они больше раскрываются, отсюда и лучшее насыщение кислородом». Команда старшего по «медицинскому званию» принята – все пациенты повернулись на живот.
66-летний Нурутдин Шайхутдинов поступил в больницу №2 из Муслюмовского района. Температура не падала, держалась больше 38 градусов, был сухой, непрекращающийся кашель. Болезнь быстро прогрессировала. За неделю легкие были поражены более чем на 50%.
«Не мог нормально дышать. Сейчас постепенно прихожу в норму. Спасает кислородная маска, дыхательные упражнения, делаем их под присмотром медработников. Как только выпишут из больницы, мечтаю сходить в лес в своей деревне, самостоятельно вдохнуть полной грудью. И, обязательно, спустя шесть месяцев, так сказали врачи, сделаю прививку. Не хочу больше быть в плену у этой болезни», - разоткровенничался Нурутдин.
«А я вот хотела, но не успела сделать прививку. Болезнь пришла первой», - сказала Гузелия. Увидев, что смотрю на огромное количество бутылей с водой на тумбочках, ответила, что при получении кислорода через маску, очень хочется пить. Сухость во рту такая, словно ты в пустыне. В день некоторые выпивают до пяти литров воды. У многих синяки на животах.
«Это от инъекций, заживут, лишь бы выкарабкаться», - добавили пациенты.
Синяки на животе от уколов
У 47-летней челнинки Ольги Мельник болезнь протекает со средней степенью тяжести, у нее поражено 28% легких. Она признается, что ей было тяжело не физически, а психологически.
«Гнетет, когда видишь тяжелых пациентов, представляешь себя на их месте. Если бы не врачи, медсестры-оптимисты, то не знаю, чтобы было с нами, пациентами-пессимистами. Спокойствие дает медперсонал. Они несколько раз за день и за ночь интересуются нашим состоянием, лежачим помогают перевернуться, привстать, ставят системы, делают уколы, дают лекарства. С ними хочется жить», - делится Ольга.
от кислородных масок у пациентов сильная жажда
Врач прошел через ИВЛ
Прошло полтора часа. В закрытом костюме по телу бежали капли пота, одежда под ним была мокрой. По словам врачей, нам еще повезло, что не было жары. Самое неприятно было, когда капли под очками стекали на глаза, началось неприятное жжение. И с этим ничего не поделаешь, руками, даже защищенное лицо трогать нельзя. Остается только терпеть.
«Теперь поднимаемся в реанимацию к самым тяжелым пациентам», - сказал врач-реаниматолог-анестезиолог Марат Альмакаев.
В реанимации красной зоны
Девять человек (самому молодому – 34 года, возрастному – 85 лет) лежали на аппаратах ИВЛ, они все были в сознании, никто из них не имел возможности ни встать, ни присесть, ни говорить, ни дышать самостоятельно. А в глазах читалась такая боль, немощь, желание жить. У одной из женщин ручьем текли слезы, мужчины, более крепкие, держались.
Реаниматолог Марат Альмакаев как никто другой понимает своих пациентов, потому что сам был на их месте. В медицине - семь лет, окончил Ижевский медицинский университет. В «красной зоне» - с первых дней.
«В 30 лет переболел коронавирусом. У меня была температура 39-40 градусов, сухой, постоянный кашель, ломота в теле, слабость, отсутствие аппетита. Начал задыхаться. Находился между жизнью и смертью. Меня на четыре дня подключили к аппарату ИВЛ, в больнице лежал месяц, потом прошел несколько месяцев реабилитации. Смог справиться с ленью (самое сложное для многих), сейчас для меня стало привычкой делать дыхательную гимнастику и ходить в спортзал. Получив второй шанс, стал разумнее и бережнее относиться к здоровью. Вакцинировался – не хочу больше рисковать. Хочу прожить жизнь полноценно», - сказал Марат.
Реаниматолог Марат Альмакаев (слева)
По словам врача, инфекция поражает всех независимо от возраста. За все время работы госпиталя самому молодому пациенту было 18 лет, самому возрастному - 102 года. Оба живые.
«Вирус мутирует, болезнь протекает более прогрессивно, а также она стала более заразной», - отметил врач-реаниматолог.
Отпечатки на лице и в душе́
На часах 12:30. Пробыли в «красной зоне» два с половиной часа, а кажется, что отработали полноценный рабочий день. К «желтой зоне» с группой медработников идем молча, не осталось сил, чувствуется эмоциональное и физическое истощение. От страха, напряжения и от невозможности показать эти чувства пациентам. Им нужно дарить только хорошие эмоции. И это ежедневная жизнь врачей, медсестер, санитарок.
Молчание прервала Лейсан Ханова, немного усталым голосом, чеканит каждую фразу:
«Теперь вы одна заходите в «желтую зону», где по очереди снимаете с себя вещи. После каждого прикосновения к вещам руки обрабатываете в дезрастворе. Вещи складываете в емкости. Когда остаетесь в медформе, брызгаете на голову, лицо, шею, плечи, руки антисептик, после этого можете выходить в «зеленую зону». Принимаете душ, сушите волосы феном, одеваетесь в свою одежду».
После душа в зеркале на лице разглядели глубокие отпечатки от маски, очков, шапочки.
«Все пройдет», - говорят медсестры. Они уже на такие мелочи не обращают внимания. Действительно, через тридцать минут лицо стало чистым, но в душе́ остались отпечатки – лица врачей и пациентов навсегда отпечатались в ней. Ловлю себя на мысли, что «красная зона» стала самым психологически тяжелым заданием в моей профессиональной жизни. На репортажах о происшествиях, ДТП и убийствах было не так тяжело, как здесь.
фото Алексей Першин