Не то время и не то место (Криминальное чтиво, рассказ)
Распластавшись на ринге, сложив руки крест-накрест, я слышу, словно во сне, далекий голос склонившегося надо мной арбитра. Один... Два... Три... Его кулак ударяет по настилу возле моего плеча. Четыре... Пять... Шесть... Огни, освещающие ринг, слепят меня. Семь... Восемь... Девять... Мое тело весит целую тонну, сердце колотит изо всех сил. Десять... Аут! Он встает, подняв руки над головой. Несмотря на боль в носу и вкус крови во рту, я улыбаюсь. На самом деле, давно я не чувствовал себя так хорошо!
Позвольте мне рассказать вам о страшных событиях, приведших меня в такой восторг после того, как я получил самый быстрый нокаут в моей короткой боксерской карьере. Начнем с небольшой игры: я даю вам слова-подсказки, и вы даете волю своему воображению. Хорошо? Начали: Ля-Курнёв, бюджетное жилье, матовая кожа. Ну, что, получается? Начало картины? Я продолжаю, но, по-моему, вы уже начали все понимать. Вьющиеся волосы, спортивный костюм, кроссовки. Эй, вы тут? Громкая сирена... Я... Я... Я – городской араб. Браво!
Несмотря на то, что я, скажем так, «нефирменный продукт», у меня есть имя: Саид. По иронии судьбы, у меня на родине это означает «везунчик» или «счастливчик». Но в Ля-Курнёве ты быстро забываешь об этимологии, тут все арабские имена происходят от слова «непруха». С тех пор как мы с моими приятелями развелись со школой по обоюдному согласию, наша главная забота заключается в пополнении статистики преступности. В любой момент вас могут насадить на перо прямо в песочнице, и с высоты своих восемнадцати лет я тут чуть ли ни самый старый. В нашем маленьком мирке проход через тюремную клетку – это очевидность, практически неизбежность... Единственное неизвестное – это дата и продолжительность заключения. И я давно начал нервничать. Чувствую, что скоро настанет моя очередь. Пошедшая не так драка, старуха, не пожелавшая отпускать свою сумку... К счастью, у меня в рукаве есть сильный козырь – бокс.
Склады заброшенного магазина были превращены в тренировочный зал благодаря усилиям одного маленького человечка, месье Виктора. Есть такие чуваки, их стоило бы канонизировать, как, например, участник Сопротивления «аббат Пьер» или Мать Тереза… Месье Виктор той же закалки. Концентрат человечности, интеллекта, сочувствия. Никогда с тех пор, как я его знаю, я не видел, чтобы он вел себя иначе. Этот тип может спросить меня, чего захочет, и я не могу поступить иначе, чем так, как он мне предлагает. У меня за спиной четыре года бокса, и это гораздо лучше, чем в дурацкой школе, потому что на ринге не обманешь. С месье Виктором, постоянно стоящим посреди зала, если ты будешь сачковать, тебя сразу же призовут к порядку. Пятьдесят отжиманий! А потом в конце тренировки он найдет слова, чтобы объяснить тебе, что есть границы, за которые нельзя переходить. Он уже немолод, но, когда нужно проучить какого-нибудь мерзавца, он умеет надеть перчатки и показать, где они – эти границы.
С месье Виктором всегда хорошо, и мне нравится жесткость его тренировок и то необыкновенное ощущение, что отдал все и спокойно вернулся к себе домой. Однажды вечером, в конце занятия, он сказал мне:
– Через два месяца, в зале Бобиньи, в 19 часов, у тебя будет три трехминутных раунда открытия против некоего Жозефа Карно. Это пойдет в зачет чемпионата Иль-де-Франса, и тебе лучше засучить рукава, малыш, если ты хочешь не облажаться.
Я чуть с ума не сошел, ведь месье Виктор посылал своих ребят в бой только тогда, когда чувствовал, что это того стоит. Это было как чертово признание. И не стану расписывать, до какой степени я был горд!
К сожалению, в реальной жизни в Ля-Курнёве сказки о принцах и принцессах остаются по другую сторону кольцевой. У нас все не так, и последний радужный единорог давно повесился на своей радуге...
Через два дня после того, как во мне зародилась мечта, месье Виктор зашел к нам домой и отвел меня в мою комнату. Он был краток и предупредил, что меня взяли на заметку. Надо выходить в люди! И уже через час я находился в поезде, летящем к незнакомому городку в Верхней Луаре, держа в руках записку с адресом и инструкциями.
Так я оказался в однокомнатной квартире на первом этаже дома на окраине такой захудалой дыры, что я даже не знал, что такое еще существует! Месье Виктор и его друзья сотворили чудеса: ключ лежал на своем месте под ковриком, а студия, большая, как обувная коробка, была нормально оборудована, и двести евро, которые он насильно сунул мне в карман, вполне позволяли продержаться какое-то время. В первый же день я обошел городишко – ни жалкой собачонки, ни каких-либо людей. Несколько забытых на улицах ящиков, покрытое ржавчиной название автосалона… Я едва различил один или два неясных силуэта, исчезавших за занавесками при моем приближении. В центре находился продуктовый магазинчик, но он работал только по утрам. Не повезло, было 13.30. Дни предстояли весьма долгие в этой чертовой заднице...
Бой предстоял через два месяца, и мне нужно было заниматься своей формой. Старый мешок от удобрений, наполненный песком, стал у меня грушей, которую я повесил на вишневом дереве, скучающем прямо перед моей студией. Тренировка мускулатуры – это не проблема, я знал немало упражнений. Плюс та же вишня, ставшая моим лучшим другом, позволила воткнуть старый лом между двумя ее ветвями, и получился отличный турник. Мой день начинался с продолжительного бега, и вскоре я стал знаком со здешними местами, и все маленькие тропинки в округе выдали мне свои тайны. Я любил бегать в гору между соснами, увеличивая скорость до тех пор, пока мои бедра не начинали гореть, легкие не разрывались, а сердечный ритм не достигал заоблачных высот. Что может быть лучше.
В то утро я начал свой шестой подъем подряд. Я был в полном порядке. Соленый пот заливал мне лицо и щипал глаза. Я стиснул зубы, чтобы закончить эту серию. Сначала я услышал крики девушки, только потом заметил ее силуэт в свете еще горевшего фонаря. Я остановился, толком не понимая, что происходит. Теперь она была совсем рядом, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что ее преследуют. Она бросилась на меня с таким воплем, что стало понятно, что она в панике. Она споткнулась и, пытаясь удержаться, впилась ногтями в мои руки. Я все еще с трудом переводил дыхание, но я все же смог увидеть, что девушка ранена в нескольких местах. Порез на горле был самым впечатляющим, и кровь залила часть ее одежды. Именно в этот момент я заметил парня в сером тренировочном костюме, бежавшего ко мне. Ни на миг я и не думал, что он хотел предложить свою помощь, и было ясно, что сцена, которая разыгрывалась передо мной, просто воняла дерьмом. Девушка в моих руках становилась все тяжелее. Я изо всех сил старался не поддаться панике, просто старался поддержать ее. Поди, знай, почему, но я не хотел, чтобы она упала на землю, хотя, скорее всего, она уже была мертва. А тот парень воспользовался моим оцепенением, подобрал большой камень и бросил его мне в голову. Я на мгновение потерял сознание...
Когда я пришел в себя, меня окружали флики. Сначала я почувствовал облегчение, подумав, что кошмар закончился. Я попытался встать, но ближайший засранец ткнул в меня свой пистолет. Он крикнул, чтобы я бросил нож. Я шатался, словно пьяный, однако одного взгляда вдоль руки оказалось достаточно, чтобы понять, что у меня в руке находится нож. От страха я разжал пальцы, и клинок, упав, стукнул по камням. Через несколько мгновений звон металла уступил место свинцовой тишине. Мертвая девушка лежала у моих ног – с большим испачканным кровью камнем в руке. Мои руки были покрыты кровавыми царапинами. Нетрудно было понять, что это полная засада.
Местные флики были хуже городских. Последний араб, о котором сообщалось в этом районе, явно принадлежал еще к эпохе героя битвы при Пуатье Карла Мартелла, и их точно забыли предупредить, что ты можешь быть смуглым, кудрявым и при этом французом. Парень, надевший на меня наручники, даже не стал выяснять, я ли только что убил эту девочку, он тут же гавкнул на меня:
– Зачем ты это сделал! Ублюдок!
Я начал понимать, что презумпция невиновности еще не пробилась в эту глубинку Франции. Перед тем как сесть в полицейскую машину, придя в себя, я попытался объясниться: – Это не я, это парень в сером спортивном костюме убил девочку.
– Заткнись!
– Клянусь вам!
Флик не слишком-то хотел что-то воспринимать, он предпочел положить руку мне на затылок, чтобы помочь мне сесть на заднее сиденье полицейской тачки. А в нужный момент он резко дернул, и мой висок ударился о дверь. И я снова потерял сознание.
Мучительное пробуждение в камере размером два метра на три. Голова раскалывалась. Когда врач, наконец, пришел ко мне, на улице уже было темно, что было видно через несколько стеклянных плиток, вделанных под потолком. Я получил права, во всех отношениях соответствующие моему рангу: пропитанную спиртом марлю, бесцеремонно приложенную к моему порезу, и кучу швов, наложенных, как попало. Пять минут, в течение которых док не проронил ни слова. Потом флик бросил мне бутерброд, бутылку воды и одеяло. Я повел себя, как не раз видел в фильмах: попросил вызвать адвоката и дать мне позвонить, а они поступили, как в реальной жизни, и предложили мне заткнуться.
Ночь выдалась долгой. Понятно, что я не святой, но попасть за решетку за то, чего я не делал, – это казалось мне самым гнилым сценарием. Они держали меня три дня, допрашивая каждый день. Три раза подряд один и тот же чертов флик в одном и том же помещении задавал мне одни и те же вопросы. И он остался трижды разочарованным. Я попытался повторить свой рассказ о парне в тренировочном костюме, но он ничего не хотел слышать. Настоящая тупая стена! В руке у меня был нож. Девочка поцарапала меня, когда я зарезал ее. Она защищалась камнем. Точка. Он был уверен, что вскрытие докажет, что к тому же я ее еще и изнасиловал. Мне показалось, что это хорошая новость, если кто-то заставит этих придурков сделать анализ ДНК, тогда в моем досье появится хотя бы один положительный момент.
После очередной бессонной ночи меня перевезли в ближайший город. Там меня привели к следователю, и я почувствовал, что снова начинаю существовать. Наконец, хоть кто-то говорил мне «месье» и не перемежал все фразы, как знаками препинания, словами «сволочь» и «ублюдок». Он сообщил мне о причине моего ареста, объяснил обвинения, выдвинутые против меня, и представил мне адвоката, назначенного для моей защиты. Кроме того, он дал мне понять, что ему не хочется погрязнуть в таком кристально чистом деле. Если я быстро сделаю признание, он сможет пораньше вернуться домой, а я – на зону. Каждый на свое место. Общество, которое так любит распределять всех по ячейкам, уже решило, что моя составит десять квадратных метров. Мой рассказ о парне в сером вновь никого не заинтересовал.
Ночи в камере были долгими, и как только мне удавалось заснуть, снова начинался один и тот же кошмар: девушка что-то кричала, но ни один звук не доходил до моих ушей. Каждый раз она валилась в мои объятия именно в тот момент, когда тот псих в сером мочил меня камнем по голове. Идефикс начала прорастать в моей голове, я был уверен, что ключ ко всей этой истории скрыт в какой-то фразе, которую я не мог уловить. Мне нужно было найти последние слова девушки, похороненные в каком-то дальнем уголке моей памяти. Сидя на краю кровати, положив локти на колени и обхватив голову руками, я неутомимо раз за разом переигрывал ту самую сцену. Я мысленно убирал посторонние звуки, увеличивал изображение, усиливал голос, без конца повторял одни и те же мгновения: в замедленной съемке, в движении вперед, в движении назад. Я смотрел на все сверху, как бы сидя на дереве, или пытался идти за парнем в сером. Я также пробовал поставить себя на место девчонки. И так – часами...
Когда это случилось, я даже не знаю, спал я или бодрствовал. Сцена, которая в тот момент разыгрывалась передо мной, была так близка к реальности. Все ощущения, которые я испытывал, когда бежал, всплыли с абсолютной точностью. Отблески восходящего солнца, запах моего пота, глухой стук моих шагов по камням, удары моего сердца, свист моего учащенного дыхания. Я знал, что девчонка сейчас появится. Я не удивился, когда ее силуэт вырисовался в верхней части тропы. Она уже что-то кричала, но я знал, что еще не время. Я продолжал бежать к ней. Именно тогда я все и понял! Она обернулась, в свете фонаря показалась фигура парня в сером. Умоляющим голосом она крикнула ему:
– Клянусь, я ничего не говорила папе!
Парень приблизился, она добавила:
– Нет, не надо, это же твой сын.
Когда она произнесла последнюю фразу, она была со спины, слегка согнувшись, обе руки положены по обе стороны живота, локти назад в том самом положении, столь характерном для беременных женщин. Несмотря на расстояние между нами, слова, вылетавшие из ее уст, теперь доходили до меня вполне отчетливо. Правда во всем ее ужасе пронзила меня… Рано утром я попросил встречи со следователем. Ожидание важных откровений с моей стороны, вероятно, облегчило мое дело: он, наверняка, думал, что теперь-то точно получит мое признание.
К счастью, следователь оказался педантом: хоть его и вполне устраивало видеть во мне идеального виновного, он внимательно выслушал мой рассказ. Он только что получил отчет о вскрытии, в котором было указано, что малышка была беременна со сроком в два месяца. Учитывая тот факт, что я не мог знать этой важнейшей информации, мое заявление приобрело определенный вес. ДНК-тесты заняли 48 часов, прежде чем выяснилось, что парень в сером был отцом ребенка, а также… его дядей! Этот придурок в очередной раз изнасиловал свою сестру в самое утро драмы!..
Меня отпустили на следующее утро, после полного признания брата малышки. Местная жандармерия, тюремный персонал и следователь не стали извиняться. Наверное, им помешала излишняя стыдливость... Впрочем, я и не просил. У меня в голове сидела только одна мысль – вернуться в свой гнилой пригород и отыграть свою гребаную первую игру. Когда я, наконец, нашел в себе мужество позвонить месье Виктору, я пребывал в настроении парня, которого постигло крупное прозрение. Я был настолько близок к тотальному дерьму, что чувствовал себя способным принять любое радикальное решение относительно моего будущего. Контракт, собственный домик в пригороде… В данный момент отправная точка моей новой жизни находилась на ринге между тремя рядами канатов. Я все ему рассказал. А он заверил меня, что меня уничтожат, что плохо подготовленное сражение – это гарантия того, что я получу по полной. Я был на взводе, но он, в конце концов, уступил и отменил уже найденную мне замену.
Я вышел на ринг, словно в трансе, как во сне, крики публики доходили до меня приглушенными, рефери, казалось, шептал свои указания. Затем он разрезал воздух между нами острием руки, крикнув:
– Бокс!
Как и положено, мы ударили друг друга по перчаткам, прежде чем встать в стойку. Это был самый счастливый день в моей жизни. Но только до того момента, как его первый прямой прилетел мне прямо в глаз и заставил меня отступить на два-три шага. Далее все вернулось к своему обычному ритму. Я воспользовался тем немногим, что позволил мне его удар, чтобы закрыться. Но он ловко согнул меня пополам крюком в печень. Затем идеально проведенный апперкот достал мой подбородок. Месса была закончена, я полетел назад с искрами в глазах, чтобы закончить все на настиле, сложив руки крест-накрест...
