Всего 150 лет назад даже незначительный перелом мог оказаться смертельным, а исход любой операции был более чем сомнительным. Многое из того, чем пользуются медики сегодня, появилось благодаря Николаю Пирогову
«Вокруг света» вспоминает заслуги этого невероятного человека и интересные факты, связанные с его жизнью.
Фото
Matteo Omied / Alamy via Legion Media
С призванием Николай Пирогов определился очень рано. Еще в детстве он с удовольствием играл в доктора, «лечил» братьев и сестер, коих у него было множество — сам он был 13-м ребенком в семье! В 14 лет Николай поступил на медицинское отделение Московского университета, блестяще сдав вступительные испытания. Правда, для этого пришлось схитрить и «дописать» себе два лишних года, в противном случае у него просто не взяли бы документы. Пирогов стал одним из лучших студентов на курсе и продолжил обучение в Дерпте (нынешний Тарту, Эстония).
Вскоре он защитил диссертацию, став доктором медицины и был направлен в Берлинский университет, где провел три года. В 1836 году Пирогов вернулся в Российскую империю и стал профессором хирургии сперва Дерптского университета, а затем Императорской Медико-хирургической академии в Санкт-Петербурге. За свою долгую жизнь Пирогов совершил сразу несколько революций в медицине.
Любой из нас знает: при переломе накладывают гипс, чтобы кости не смещались и хорошо срастались. Но еще 200 лет назад перелом, особенно полученный в ходе боевых действий, частенько становился показанием к ампутации, от последствий которой солдаты массово гибли. Если конечность не ампутировали, то кости часто срастались неправильно, и после долгих мучений человек оставался калекой на всю оставшуюся жизнь.
Пирогов (стоит спиной) на панораме «Оборона Севастополя»
Фото
Lumaca, CC BY-SA 4.0, via Wikimedia Commons
Изменить эту ситуацию смог Николай Пирогов. Идея применить «налепную алебастровую повязку», как он сам ее называл, для фиксации переломов пришла к нему во время визита в мастерскую скульптора Николая Степанова.
«Я в первый раз увидел… действие гипсового раствора на полотне. Я догадался, что его можно применять в хирургии, и тотчас же наложил бинты и полоски холста, намоченные этим раствором, на сложный перелом голени. Успех был замечательный. Повязка высохла в несколько минут: косой перелом с сильным кровяным подтеком и прободением кожи… зажил без нагноения и без всяких припадков. Я убедился, что эта повязка может найти огромное применение в военно-полевой практике».
Николай Пирогов
ученый, хирург
Так оно и произошло, а совершенствовалась новая технология прямо на поле боя, в разгар Крымской войны.
Пострадавших на поле боя нужно разделять на тех, кому нужна экстренная помощь и тех, кто получил сравнительно легкие ранения. Нам это кажется очевидным, но в XIX веке такой сортировки раненых не существовало — ее тоже придумал Пирогов, который ввел сортировку раненых на севастопольских перевязочных пунктах, положив конец существовавшему там хаосу.
Он выделил пять категорий раненых. Первая — безнадежные, которым нужны только священники и медсестры. Вторая — тяжелораненые, которых можно спасти, сделав экстренную операцию. Третья — люди с серьезными ранениями, которым помощь также нужна безотлагательно, но не хирургическая, а «предохранительная» (речь в первую очередь идет о лечении переломов). Четвертая — легкораненые, которым помощь нужна, чтобы стала возможной транспортировка в тыл. Наконец, пятая — легкораненые, которым требуется лишь простая перевязка или извлечение поверхностно сидящей пули.
Медицинская сортировка, придуманная Пироговым, используется в медицине катастроф и сегодня, особенно при крупных ЧС.
Перевязочные и операционные медсестры, аптечные, дежурные, транспортные, хозяйки, отвечающие за питание. Похожее деление мы наблюдаем в больницах и сегодня. И к этому тоже приложил руку Николай Пирогов.
Николай Пирогов. 1860-е годы
Фото
Matteo Omied / Alamy via Legion Media
Благодаря ему в русской армии появились сестры милосердия, которые и без скальпеля спасли множество раненых — ведь мало прооперировать больного, за ним нужно правильно ухаживать: согреть, накормить, утешить, в конце концов.
О Крестовоздвиженской женской общине сестер милосердия Пирогов писал так: «Они день и ночь попеременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и даже за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий».
До появления общей анестезии ампутация конечности сопровождалась в лучшем случае стаканом крепкого спиртного, а болезни, требующие серьезного хирургического вмешательства, считались неизлечимыми.
Памятник Пирогову в Москве
Фото
DE ROCKER / Alamy via Legion Media
В те времена главным фактором в работе хирурга была скорость — без обезболивания пациентам грозила смерть от болевого шока. Идея наркоза буквально витала в воздухе, над созданием средств для анестезии при операциях работали выдающиеся врачи из разных стран. В их числе был и Пирогов, который экспериментировал с эфирным наркозом. Он впервые стал применять его на поле боя. Причем многие операции были публичными: доктор хотел убедить других раненых в том, что боли не будет.
Николай Пирогов придавал огромное значение дезинфекции. Всех послеоперационных больных он поделил на «чистых» и «гнойных» — так же разграничены и современные перевязочные.
Никто еще не говорил о болезнетворных микробах и о том, что они могут передаваться через жидкости и воздух, но Пирогов уже требовал, чтобы врачи мыли руки спиртом, надевали белые халаты, а не грязную одежду, которую не жалко пачкать кровью. Многие тогда считали, что это самодурство и чудачество. Кстати, настойку йода впервые применил тоже Пирогов, а потом это дезинфицирующее средство пребывало в забвении еще чуть ли не 40 лет.
В 1848 году в Петербурге свирепствовала эпидемия холеры. Николай Пирогов тогда открыл в своей клинике холерное отделение, где изучал опасную болезнь. В отличие от коллег, он не боялся вскрывать тела умерших от холеры для исследований. Пирогов провел несколько сотен вскрытий, в результате чего появилась монография, посвященная азиатской холере — с атласом рисунков, таблицами и важными выводами о механизмах заражения. Этот труд знаменитого доктора актуален и по сей день.
Много сил и времени Пирогов вложил в свой атлас под названием «Ледяная анатомия». Прежде вскрытия не были достаточно информативными: органы и ткани всегда смещались, и довольно сильно. Пирогов делал так: тела умерших выдерживались несколько дней на морозе, а когда застывали совершенно, их распиливали на тонкие пластины, которые затем укладывались под расчерченное на квадраты стекло и тщательно перерисовывались для атласа.
Работа длилась почти 10 лет и стала революционной для мировой медицины вообще и хирургии в частности. Например, распилы показали, что положение сердца может очень сильно отличаться, и что на это влияет ободочная кишка. Или что пустой желудок имеет форму подковы, а внизу еще и изгибается. Именно анатомия распилов стала прообразом современной компьютерной томографии.
Забальзамированное тело Николая Пирогова
Фото
Igor Lugovskiy, CC BY-SA 4.0, via Wikimedia Commons
Пирогов был прямолинеен даже в общении с царем, о проблемах говорил без обиняков, из-за чего несколько раз даже подвергался опале. Люди, однако, любили его настолько, что первый памятник доктору поставили еще при его жизни. Он был глубоко верующим человеком, много писал и не только о медицине.
Пирогов стал героем трогательного рассказа Александра Куприна «Чудесный доктор». После смерти тело великого врача было добросовестно забальзамировано одним из его учеников и до сих пор сохраняется в фамильном склепе в селе Вишня под Винницей — на 40 лет дольше, чем мумия Ленина.
