Живая юность. Образ студента в творчестве Ивана Шмелева

В автобиографическом очерке "Старый Валаам" (1935) Шмелев вспоминает себя, 20-летнего студента, "шатнувшегося от Церкви", но по какому-то внутреннему зову избравшего для свадебного путешествия Валаамский монастырь. Юная парочка (жена - совсем девочка в "модной тальмочке в круглых дырках") опасается, не разведут ли их по разным кельям: по уставу, оказывается, так положено. И полуверующий студент решает про себя: "если это случится - с первым же отсюда пароходом!" Но мудрые монахи, снисходя к молодоженам, делают для них исключение. И вообще в монастыре, оказывается, всё не так, как внушали студенту старшие "авторитеты": "Я поражен, обрадован. Какое уважение к личности! Мне, студенту, не думалось встретить такое "у святошей"!". И молодому человеку постепенно начинает открываться новый, чудесный мир - мир Церкви. Тот мир, который был оболган в его учебниках.

В своем творчестве Шмелев много раз обращался к конфликту "отцов" и "детей". В этом нет ничего необычного. Дело житейское. Необычно другое: пожилой писатель всей душой, всем сердцем - на стороне "детей". Против "отцов" - против своих ровесников, благополучных и образованных, возмущенных "дикостью" и "некультурностью" молодого поколения. Молодежь не хочет больше у них учиться? А чему они ее учили? В очерке "Слово о "Татьяне"" (1924), посвященном Московскому университету, Шмелев пишет о той лжи, которую лили преподаватели в молодые души: "Многие ли профессора звали прислушиваться к дыханию России? (…) Многие ли учили ценить и любить родное? (…) Вырабатывали (…) антихристиан, антирусских даже, интернационалистов-космополитов. (…) И свет Христов, широкий и чистый свет, не вливался в души учеников российского университета. И пошли с тавром, раз навсегда поставленным, - революционер, позитивист, республиканец, атеист". Но многие молодые люди, как показывает Шмелев в других своих произведениях, смыли с себя это тавро - иногда собственной кровью; через ошибки, через страдания всё равно пробились к свету, всё равно стали православными и патриотами. Поэтому писатель с ними, а не с их отцами.

"Я раскрыл журнал "Студенческие годы", и мне попались стихи: "О, юность мертвая…" Кто написал так - про юность?!" С этих строк начинается пронзительная статья Шмелева "Крестный подвиг" (1924) - о страшной судьбе юношей, вставших за честь своей распадающейся родины. Они, в большинстве своем лишенные даже могил - "гордость России", утверждает автор. "Им ставили капканы, их предавали, их продавали… Предавали в тылах. Многие за ними укрывались. Ими многие спаслись от смерти. И потом, иные, швыряли им: "белогвардейцы!" "молодцы!" - в кавычках - "погромщики!" (…) Какой же приговор русской молодежи, студентам русским, которым недавно поклонялись! Кто говорит так? Кто смеет?" ("Крестный подвиг"). Современные мальчики, насмерть стоявшие в Чечне под проклятия "правозащитников", - разве это и не про них?

Много раз возвращался писатель к образу студента, пошедшего - вопреки пропаганде старших - защищать Россию от ее безжалостных разрушителей. Это и Бураев из рассказа "Въезд в Париж" (1925), и Вася Ковров из романа "Няня из Москвы" (1933), и Виктор Хатунцев из незаконченного романа "Иностранец" (1938). И всюду бывший студент, прошедший огонь и воду, изображается писателем как красивый и волевой молодой человек, пленяющий женские сердца. Он и в нищете высоко держит голову; он из любой нищеты выбьется трудом и талантом; он и всю Америку уважать себя заставит (как Вася в "Няне из Москвы"). Потому что жизнь его отдана идеалу Святой Руси.

"Отцы" же в изображении Шмелева продолжают смотреть на мир сквозь партийные очки и цепляться за либеральные догмы. Очень характерен тот эпизод в "Няне из Москвы", где богатый дядюшка (приятель террористов и прочих разрушителей государства) добивается у бездомного, израненного в двух войнах племянника: а какова его политическая программа? И не в состоянии понять, как это можно воевать не за политику, а просто за Россию.

В статье 1924 года "Болезнь ли?! (О "неудавшемся" поколении)" писатель утверждает: "Довольно очков и витрин. Новое поколение познало то, чего не снилось "мудрецам"! И теперь этим мудрецам не верит. Хочет искать - само)". "К чему привели идеалы "отцов""? - спрашивает Шмелев. И сам же отвечает: "Родина во прахе, народы самоопределились и наплевали на "самоопределителя" и ненавидят еще больше".

Трудовой народ "любовью доведен до невообразимого "счастья"". "Счастье" досталось негодяям. Будет! Осуществление "идеалов" оказалось пустопорожним и сплошным истязанием для "детей". Достаточно". И если молодежь не хочет идти по тому же пути, "какая же тут болезнь?!" Старшее поколение, по мысли писателя, просто перекладывает с больной головы на здоровую.

В 20-30-е годы XX века молодежь, как и сейчас, увлекалась Америкой. И вот что примечательно: Шмелева, воспевшего как никто православную Русь во всем ее неповторимом облике, этот интерес к Америке ничуть не пугает. Он и сам, по воспоминаниям близких, мечтал "написать вещь для Голливуда". Правда, эти планы не сбылись. Зато звездой Голливуда становится красавица-москвичка Катя, героиня его романа "Няня из Москвы", да и сам этот роман вполне мог бы лечь в основу классического голливудского киносценария. Заметим, кстати, что именно юная Катя, несмотря на все свои театральные выверты, одна из своей семьи приходит к Православной Церкви; ее либералам-родителям этого так и не дано. "Мы часто слышим голоса силы и молодой мощи: Россия станет Америкой! Пусть станет. (…) Но пусть эта жизнь, на американскую колодку, будет пронизана Светом Разума во Христе! Без этой основы, без Христовых далей - пуста Земля…" ("Душа Родины", 1924).

Хочется верить, что современные студенты прочтут книги Шмелева. Хотя бы потому, что он очень любил студентов.

Впервые опубликовано 1 июня 2001 года под названием "Образ студента в творчестве Ивана Шмелева"