Скальпирование в Северной Америке и Западной Сибири по данным археологии

Бодровский А.П., Табарев А.В.
Институт археологии и этнографии СО РАН,
пр. Академика Лаврентьева, 17,
Новосибирск, 630090, Россия

Введение

Скальпирование – снятие части кожи вместе с волосами с головы поверженного или плененного противника – одна из наиболее ярких и, одновременно, наиболее загадочных составляющих комплекса боевых традиций в древних и традиционных культурах Старого и Нового Света. Однако если для аборигенных культур Америки обряд скальпирования в деталях описан очевидцами, то для территории Евразии он в основном известен по ряду ранних исторических источников и общим наблюдениям по антропологическим материалам из погребений. Наиболее часто в этом контексте упоминаются данные Геродота по скифам (V в. до н.э.), Ксенофона о возвращении знаменитых «Десяти Тысяч» из Месопотамии в Грецию (March of the Ten Thousand), описания пыток, применявшихся сирийским царем Антиохом Епифанским (Antiochus Epiphanes) (III в. до н.э.), наблюдения византийского полководца Велисария (Belisarius) во время североафриканского похода против вандалов и остготов (V в.н.э.), а также отрывки из архивных подборок Флодарда Реймского (Flodoard of Rheims) (816-966 г.н.э.) о боевых обычаях англосаксов и франков [Геродот, 1972; Руденко, 1948, 1953; Axtell, Sturtevant, 1980; Murray, 1964; Owsley, 1994; Owsley, Berryman, 1975; Reese, 1940]. Следует при этом отметить, что после 9 в.н.э. никаких достоверных свидетельств о скальпировании в Европе не обнаружено.

В последние 10-15 лет отмечается заметное повышение интереса как к обряду скальпирования, так к проблеме ритуализации частей человеческого тела у различных народов в целом [напр., Бородовский, 1997а; Бородовский, Табарев, 2001; Медникова 2001, С. 177 - 118; Бородовский, 2002, С. 107 - 111; Медникова, 2003, С. 147-156; Табарев, 2002, 2003; и др.]. Новые исследования и интерпретации характеризуются привлечением все более широкого круга источников и материалов, в первую очередь, археологических.

Северная Америка. Историко-этнографическая
характеристика скальпирования и данные археологии

В англоязычной и, особенно, в североамериканской литературе, феномену скальпирования посвящено значительное число публикаций. При этом четко прослеживаются три основные дискуссионные темы:

- существовал ли данный ритуал в доколумбовой Америке или был привнесен первыми переселенцами из Европы, и быстро адаптирован индейцами;

- насколько глубоко в древность уходят корни этого ритуала

- был ли он распространен повсеместно в пределах всего американского континента или же являлся прерогативой лишь определенных групп и племен.

Первые колонисты из Англии, Франции и Испании даже не имели точных слов в своих языках, чтобы описать ритуал, встреченный ими в Америке. Словосочетание “the hair-scalp”(«скальп» - англ. – scalp, sculp, дословно – «створка раковины») появилось лишь в 1667 г. До этого использовались различные варианты типа “skin of head” (кожа с головы), “cut off hair round about” (срезанная вкруговую кожа с волосами) и др. Самостоятельно термин “scalp” вошел в употребление не ранее начала 18 в. Одновременно он закрепляется и во французском, немецком и датском языках [Frederici, 1906].

В Северной Америке ко времени первых контактов с европейцами скальпирование практиковали различные племена, группы племен и племенные союзы от Карибских островов до Мексики и Гватемалы, и от Флориды до Канады [Satton, 2000]. Это подтверждается не только свидетельствами очевидцев, но и остеологическими данными по многочисленным индейским кладбищам 16-19 вв. [Neiburger, 1989; Newman, 1940; Snow, 1942 и др.]. Согласно последним, и в случае смерти оскальпированного, и в случае выживания на черепной коробке остаются хорошо читаемые следы от надрезов, предшествующих снятию скальпа, или же характерные следы от заживления [Humperl, Laughlin, 1959].

Детальное исследование большой серии захоронений (751 по 15 памятникам) периода 1600-1832 гг. (Prehistoric, Protohistoric и Early Historic периоды по североамериканской терминологии) из районов Северной и Южной Дакоты проведено Д. Оусли [Owsley, 1994]. Среди черепов со следами скальпирования (всего 41) им выделено три категории: черепа оскальпированных и погибших одновременно или сразу после этого; оскальпированных и умерших через некоторое время (даже неделя дает характерные следы от прогрессирующей инфекции); оскальпированных и выживших. Риску быть оскальпированными примерно в равной степени подвергались и мужчины (23), и женщины (18).

Исторически известно и описано несколько видов скальпирования:

- полное скальпирование, являющееся частью ритуального расчленения противника (отрезание рук и ног в качестве трофеев) (Рис. 1);

- простое скальпирование (серия аккуратных надрезов и снятие части кожи с головы вместе с волосами) (напр., ирокезы) (Рис. 2);

- сложное (снятие скальпа вместе с частью лица, шеи и ушами) (индейцы чинук, дакота);

- частичное (снятие лишь небольшого лоскутка кожи размером с ладонь с макушки) (шошоны, шайены) (Рис. 2);

- групповое (несколько победителей срезали по фрагменту скальпа, когда не было возможности определить, чья именно пуля сразила противника);

- снятие скальпа серией быстрых ударов (во время боя, в спешке) (Рис. 4, 5);

- снятие скальпа с лысых (обычай появившийся лишь после контакта с европейцами);

- неполное (нанесение надреза и лишь частичного отделения кожи с волосами от головы как часть процедуры пыток) [Grinnel, 1910; Knowles, 1940].

Отмечены и такие редкие разновидности, как снятие скальпа с погибшего в бою соплеменника (когда нет реальной возможности унести с собой тело для погребения и необходимо предотвратить снятие скальпа противником), и даже самоскальпирование [Nadeau, 1941]. Жертвами процедуры скальпирования становились в равной степени мужчины и женщины, дети, подростки и старики. Отмечены традиции ритуально-декоративного использования скальпов животных и птиц, например, скальпов дятлов в ежегодной церемонии White Deer Skin Dance – «Танце шкуры белого оленя» - у индейцев Северной Калифорнии [Табарев, 2002].

В качестве инструментов для снятия скальпа обычно использовались острые ножи с лезвиями из камня, вулканического стекла (обсидиана), раковин, а позже, металла.

В наиболее широком понимании этого термина снятие скальпа с поверженного в схватке или плененного противника рассматривалось как обретение одного из наиболее ценных трофеев, как показатель боевой отваги и военного мастерства [Табарев, 2002, 2003]. В то же время значение и символизм самого скальпа несравненно шире и сложнее. Во многих племенах он использовался не только в различных календарных и публичных церемониях (Рис. 3), а также и в медицинской практике. Так, в частности, индейцы навахо верили, что излечить зубную боль можно, пожевав кусочек скальпа, а, завернув скальп в кукурузные листья, использовать как терапевтическое средство при излишней агрессивности или чрезмерной тоске по умершему родственнику. Они также считали, что скальпирование само по себе может служить хирургическим методом лечения головных болей или травм головы [Owsley, 1994].

Не только скальп, но и сам человек, переживший скальпирование, был объектом различных магических представлений. Так индейцы арикара считали скальпирование актом разрушения, а человека, его пережившего – нелюдью, изгоем, судьба которого – жить отдельно от племени, скрывая место своего обитания. Как правило, таким пристанищем были гроты и пещеры. Характерно также, что у разных племен прослеживаются сходные традиции в одеянии изгоя. Он носил шкуры животных и прикрывал изуродованную голову куском кожи (например, у тех же арикара – койота). В то же время считалось, что он наделялся сверхъестественными способностями бесшумно перемещаться ночью, легко ловить лошадей и орлов, приносить удачу в сражениях и исцелять безнадежно больных [Gilmore, 1933].

В других индейских мифах прослеживается причастность потерявшего скальп к сотворению мира и времен года, в фольклорных сюжетах он выступает в роли трикстера и персонажа (мужского или женского пола) забавных анекдотов и шуток [Owsley, 1994].

Археологически материалы по скальпированию стали предметом специального рассмотрения с начала 1940-х [Newman, 1940; Snow, 1942] и на сегодняшний день наиболее подробно изучены для северных и центральных районов Равнин (Central and Northern Plains) – на территории современных штатов Небраска, Северная и Южная Дакота [Brooks, 1994; Miller, 1994; Williams, 1991]. Есть также хорошо продатированные остеологические материалы из Алабамы, Аризоны, Колорадо, Теннеси [Owsley, Berryman, 1975]. Всего же специалисты располагают более чем 1000 черепов по доколумбовому периоду.

Каков же возраст для самых ранних свидетельств скальпирования? По предварительному сообщению д-ра М. Смит (Northern Illinois University) в материалах памятника Eva (штат Кентакки), имеющего серию радиоуглеродных датировок в диапазоне от 4 500 до 2 500 лет назад (что соответствует Позднему Архаическому периоду), ею изучен череп мужчины возрастом 25-35 лет с явными следами надрезов с правой стороны. Пока это лишь единичная находка, и большинство специалистов ориентируется в этом вопросе на даты памятника Hanging Valley (штат Айова) – 190-310 г.н.э. Значительно моложе возраст памятника Spencer Lake Mounds (штат Висконсин) – 490-580 г.н.э. – где был обнаружен череп с явными признаками насильственной смерти и скальпирования.

Несомненный интерес представляют материалы памятника Fay Tolton (штат Южная Дакота) (950-1250 гг.). Одним из четырех убитых был мальчик 5-7 лет. Его череп сохранил следы предыдущего нападения, во время которого он был оскальпирован, но выжил. Во второй раз в качестве трофея нападавшие взяли части его рук. Вместе с мальчиком погибли и были оскальпированы две девочки 10-14 лет и мужчина 25-29 лет.

Наибольшее число черепов с отличительными признаками скальпирования известно по памятнику Crow Creek Canyon (штат Южная Дакота), где сохранились следы массового истребления нескольких сотен человек. Останки 486 скелетов мужчин, женщин и детей были свалены в яму около 1 метра глубиной. Практически все скелеты несут следы скальпирования и других повреждений. Памятник датируется 1325-1390 гг.

В ряде случаев зафиксированы погребальные особенности, соблюдавшиеся соплеменниками при захоронении оскальпированных. На памятнике Vosberg (штат Аризона) (1050-1250 гг.) двое мужчин 35-45 лет и две женщины 25-35 лет были похоронены в отдалении от поселка с весьма скромным для местной традиции сопроводительным инвентарем и прикрыты лишь семью крупными камнями. Возможно, что это были члены одной семьи.

Известны, однако, и факты, свидетельствующие о том, что выживших после скальпирования снова принимали в племя и после смерти хоронили по общему обряду. Во всех трех случаях – Sea Island Mound (штат Джорджия) (около 1000 г.), Moundville (штат Алабама)(1000-1500 гг.) и Wallace Mound (Небраска) (1050-1400 гг.) – это были женщины.

Западная Сибирь. Исторические, фольклорные
и археологические данные о скальпировании

Для народов Западной Сибири, в литературе известны только отрывочные свидетельства об этом обычае. К таким сведениям, относятся противоречивые упоминания о скальпировании во время Казымского восстания 1933 г. [Головнев, 1995, С. 176], фольклорные мотивы манси [Гондатти, 1886, С. 64] и восточных хантов [Пелих, 1972, С. 372], косвенные свидетельства францисканского монаха Иоганки XIV в. [Аннинский, 1940, С. 93], факты скальпирования из Сайгатинского VI могильника (10-11 вв.) из Среднего Приобья [Карачаров, 1999, с.164], а также несколько сюжетов из остяцкого героического эпоса [Патканов, 1891, С. 45, 54, 66, 67]. При этом давно известные в западносибирском регионе археологические источники по скальпированию ни как не связывались с формированием этого обычая.

Античные описания обычая скальпирования у скифов, относящихся еще к середине I тыс. до н.э., комментируются исключительно аналогиями из синхронных пазырыкских курганов с мерзлотой на Алтае [Стратановский, 1972, С. 520; Доватур, Каллистов, Шишова, 1982, С. 302].

Для точности таких параллелей следует обратить внимание на целый ряд деталей осуществления этого обычая у скифов и пазырыкцев. Например, Геродот не случайно отмечал, что «головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю». После чего, кожу с головы сдирают следующим образом – «на голове делают надрез около ушей, затем хватают за волосы и вытряхивают голову из кожи» [Геродот, кн. IV, 64, 1972, С. 202]. Таким образом, речь идет о скальпировании уже отсеченной от туловища головы при максимальном срезании всей поверхности волосяного покрова. Тогда как, голова скальпированного мужчины из 2-го Пазырыкского кургана, судя по всему, была отрублена грабителями [Руденко, 1948, С. 53; Баркова, Гохман, 2001, - С. 78 -90], а не теми, кто снимал скальп. С другой стороны существуют и явные отличия в технике скальпирования, описанной у скифов и представленной в материалах пазырыкских курганов. По наблюдениям С.И. Руденко «кожа спереди была надрезана надо лбом от одного уха до другого, через выступающий мысик волос, и содрана назад [Руденко, 1948, С. 54]. Вероятно, это было связано как с особенностями прически, так и с тем, что скальп снимался без отсечения от тела головы. Последняя черта близка к способу скальпирования, известному у североамериканских индейцев. Поэтому, вряд ли параллели описаний у скифов этого обычая с горно-алтайскими находками могут претендовать на абсолютное соответствие. Более того, наверно, не следует рассматривать скальпирование во втором пазырыкском кургане исключительно как обычай, связанный только с западными территориями от Алтая [Марсадолов, 1996, С. 72]. Необходимо также упомянуть о предположении М.Б. Медниковой, что кожа с волосами на голове мужской мумии из второго Пазырыского кургана была удалена при бальзамировании [Медникова, 2001, С. 186]. Безусловно, это интересная точка зрения, однако среди известных случаев бальзамирования и мумификации у пазырыкского населения такой случай единичен. Поэтому, скорее всего скальпирование мужчины во втором Пазырыском кургане вряд ли было обусловлено целями бальзамирования. В отличие от правого виска на голове мужчины, где действительно была тщательно зашита тонкими сухожильными нитями рана. На голове на место снятой до погребения кожи была наложена другая кожа с волосами и пришита спереди крученым конским волосом. Этот шов сохранился от правого до левого уха [Руденко, 1948, С. 54]. Различие в технике исполнения швов, величине снятых участков кожи и замене ее другим материалом, позволяют разделять первоначальное убеждение С.И. Руденко, что с убитого мужчины из второго Пазырыского кургана был снят скальп.

Традиция обычая скальпирования для Западной Сибири имеют достаточно глубокие исторические корни. Такой вывод позволяют сделать недавние археологические исследования погребальных комплексов эпохи раннего железного века лесостепного Приобья. В курганной группе Быстровка-2 Искитимского района Новосибирской области были зафиксированы три достоверных случая скальпирования погребенных [Бородовский 1997а, C. 164 - 169]. В кургане 1 погребения 3 в парном захоронении взрослых мужчин в возрасте от 25-30 до 45-55 лет (по определению Е.Г. Шпаковой) на костях черепов прослеживались отчетливые следы скальпирования (Рис. 6 - 2,3). В этом захоронении погребенные располагались, вытянуто на спине головой на ЮЮВ. В качестве жертвенной пищи в могиле находились ребра крупного копытного животного. Другой сопроводительный инвентарь отсутствовал. Еще одно вторичное захоронение со следами скальпирования было обнаружено в кургане 2. Этот многомогильный погребальный, объединяющий под одной курганной насыпью 19 захоронений имеет серию радиоуглеродных дат : погребение-8 (780 - 400 гг. до н.э.), погребение 11 (760-390 гг. до н.э.), погребение-13 (810 -540 гг. до н.э.) [Бородовский, Слюсаренко, Кузьмин, и др., 2003, С. 84, табл. 2]. Все эти захоронения расположены во внешнем кольце могил кургана, среди которых в погребении 2 располагался скелет молодого человека со следами скальпирования (Рис.7 - 1). Череп и длинные кости молодого мужчины (18-20 лет) уложены в компактную кучу (Рис. 7 - 2) с общей ориентацией с ССВ на ЮЮЗ. Погребенный, очевидно, был захоронен в мешке или какой-то емкости, когда кости уже лишились мягких связующих тканей. Определенные аналогии этому имеются в некоторых раннеташтыкских захоронениях [Вадецкая, 1975, С. 178-180]. Из жертвенной пищи в погребении 2, кургана 2 Быстровки-2 был представлен только овечий череп, сопроводительный инвентарь так же отсутствовал. Любопытно, что погребенные со следами скальпирования Быстровского некрополя не имели особой окраски темно-малинового на костях скелета, как некоторые другие мужские костяки с явными признаками военного травматизма [Бородовский, 1998, С. 64-72]. Захоронения второго кургана Быстровки-2 особенно показательны. В одном случае это был пожилой мужчина (п.5б), а в другом молодой человек (п.14), пораженный в правую лопатку трехперой железной стрелой сарматского типа [Бородовский, 2002, С.116].

Особое внимание следует обратить на характер следов скальпирования в указанных погребальных комплексах. Это необходимо для выделения определенных признаков такого обычая, а так же вариантов его осуществления. Например, на черепе второго костяка из к. 1, п. 3 кроме нарезок от скальпирования имелись признаки военного травматизма. Они были представлены следами от двух рубящих ударов, нанесенных по поверхности и основанию черепа первой задней стороны головы. Следы удара по теменной части представляют длинную зарубку 3,5 х 2,6 см с глубиной проникновения лезвия по касательным на 3-4 мм в компактное вещество костей черепа (Рис. 6 - 3). Другой удар был нанесен по сосцевидному отростку правой височной кости (Рис. 6 - 3). Он пришелся прямо на выйную линию, где проходит граница прикрепления шейных мышц и начала роста волос. Очевидно, этот удар был нанесен сзади для отделения головы от тела перед скальпированием, что находит аналогии у скифов и в остяцком героическом эпосе. На других двух черепах следов отсечения головы, сохранившихся непосредственно на костях, не прослежено. Тем не менее, учитывая вторичность погребения 2 из кургана 2 такой вариант исключать, не следует. В целом, последствия скальпирования на черепах погребенных из Быстровки-2 представлены серией нарезок. Длина их колеблется от 1,5-1 см., глубина от 1 до 3 мм. Они образуют ряд линий на лобных, височных и теменных костях черепа (Рис. 6 - 1-3). Причем, чем моложе возраст погребенного, тем длиннее нарезки. Это соответственно прослеживается на черепах из кургана 2 погребения 2 (18-20 лет) (Рис. 6 - 1, Рис. 8) и кургана 1 погребение 3 – костяк 2 (25-30 лет) (Рис. 6 - 3), костяк 1 (45-55 лет) (Рис. 6 - 2). Такая особенность может быть связана с возрастными особенностями распространения и плотности волосяного покрова. Возможно поэтому, у самого пожилого из скальпированных (к. 1 , П. – 3, костяк 1) нарезки на черепе самые короткие и неглубокие (Рис. 6 - 2). Важно еще отметить другие особенности самих нарезок на костях черепов. Судя по их значительной глубине (от 1 до 0,3 мм.) и наличию заусениц в верхнем крае нарезок можно получить определенное представление о самой технике скальпирования. Поскольку известно, что большое проникновение лезвия в костную ткань связано с воздействием на нее в свежем состоянии [Бородовский, 1997б, С. 26]. Особенно наглядно это подтверждает экспериментальное сравнение характера этих следов с разделочными нарезками на костях животных. Более того, наблюдается их полная идентичность, как на уровне современных реплик, так и археологических образцов. Вместе с тем, расположение зазубрин вверху на нарезке свидетельствует о работе лезвием снизу вверх или справа налево при оттягивании волос на себя во время скальпирования. Расположение заусениц на нарезках всегда с одной стороны (верхней) определялось еще и поворотом головы жертвы в ходе срезания скальпа. Этим же, была обусловлена двойная линия полу спирали на всей поверхности костей черепов из Быстровки-2. В общем, такие особенности лишний раз подчеркивали то обстоятельство, что скальпирование велось с отсеченной головой, которой легко было манипулировать. Сходный способ упоминается Геродотом у скифов и в остяцком героическом эпосе эпохи средневековья. Среди нескольких повествований о намерении победителей снять с врагов головную кожу ух-сор, особенно следует выделить один сюжет. В нем, голова самоедского князя Сось-Турума, отсеченная остяцким богатырем убегает от него, пытаясь сохранить свой скальп – «радужно-отливающую головную кожу» [Патканов, 1891, С. 67]. Таким образом, позднейшие мифологические мотивы получают определенное фактическое подтверждение в археологических материалах более ранних исторических периодов.

Манера следов скальпирования на мужских черепах из быстровского некрополя (Рис. 6) эпохи раннего железа явно близка к следам аналогичных действий у североамериканских индейцев (Рис. 4, 5). Совпадает не только направление подрезки, последовательность надрезов и их количество. На черепе из погребения-2 кургана-2 - 22 надреза; на черепе скелета-1 из погребения - 3, кургана-1 - 19 надрез; на черепе скелета-2 из погребения - 3, кургана-1 - 25 надрезов. Такие особенности следов скальпирования соответствуют снятию скальпа серией быстрых ударов во время боя в спешке. В качестве примера можно привести целую серию черепов из Северной Америки из района Великих Равнин в Южной Дакоте, датирующихся 1600 - 1800 гг. На них количество нарезок от скальпирования составляло 18 (Рис. 4 - 4), 21 (Рис. 4 - 1), 26 (Рис. 4 - 3), 36 (Рис. 4 - 2) надрезов. Наиболее характерное расположение следов от "быстрого" способа снятия скальпа представлено на черепах европейцев, погибших в столкновении 1778 - 1779 гг. у форта Лоренс в штате Огайо. На этих черепах было около 21 надреза от скальпирования (Рис. 5) [Williams, Johnston, Symes, Schultz, 2003. – P.113-122].

Для корректной интерпретации фактов скальпирования в быстровском некрополе, следует учесть исторический фон, с которым соотносятся известные из археологических источников случаи этого обычая. Если для Пазырыка скальпирование, опосредованно связывается с последствиями греко-персидских войн или периодом нестабильности в Китае [Марсадолов, 1996, С. 72, 73], то для Быстровки-2 очевидна взаимосвязь с преддверием эпохи великого переселения народов и гуннской экспансии [Бородовский, 1997а, С. 53].

Эти исторические события, несомненно, имели для юга Западной Сибири, как и всей Евразии, глобальное значение. Они значительно увеличили внешнюю и внутреннюю напряженность во взаимоотношениях большого числа этно-территориальных групп древнего населения. Именно позднескифская и гунно-сарматская эпохи, могли дать импульс для широкого распространения многих специфических военных обычаев с головами побежденных. Например, таких как чаши из черепов [Кондратенко, 1994, С. 31-32] и скальпирование. Все это в полной мере коснулось и западносибирской лесостепи, найдя свое отражение в палеантропологических материалах быстровского некрополя. Из других археологических источников известно, что головы некоторых таштыкских погребальных кукол начала 1 тыс. н.э. с расписанными лицами были прикрыты на затылке человеческим скальпом с волосами [Кызласов, 1971, с. 175]. Для быстровского некрополя существует определенная связь обычая раскрашивания со скальпирования. По крайней мере, скелеты с признаками скальпирования не имели следов раскраски, встречавшейся, как уже говорилось у особей со следами военного травматизма.

Очевидно, что случаи скальпирования, прослеженные по материалам погребального обряда эпохи раннего железа, а в последствии и средневековья составили историко-культурную основу, на которой в дальнейшем формировался более поздний героический эпос западносибирского региона. Из средневековых мифологических сюжетов Западной Сибири не менее интересно упоминание о том, когда скальпированный богатырь прикрывает свою голову собачьей шкурой. Не обсуждая семантическую сторону этого поступка, заметим, что участок снятого скальпа с головы знатного мужчины из второго Пазырыкского кургана был прикрыт другим куском кожи с неопределимыми волосами [Руденко, 1948, С. 54]. Детальное сравнение способа снятия скальпа на голове человека из второго Пазырыского кургана с практикой индейского скальпирования конца 18 века (Рис. 5) позволяет считать, что скальпирующий при выполнении этой процедуры располагался за или над спиной человека. Поэтому волосы были содраны ото лба к затылочной части. Тогда как, судя по расположению следов скальпирования на черепах европейцев погибших у форта Лоренс, те, кто скальпировали, находились с противоположной стороны напротив темени жертвы. Именно это и обусловило отсутствие следов надрезов от скальпирования на лобных костях черепа (Рис. 5). Следы скальпирования на черепах из быстровского демонстрируют манипуляции с поверхностью кожного и волосяного покрова всей головы. Как уже упоминалось, это более всего соответствует снятию скальпа с отрубленной головы поверженного противника.

Представленный в настоящей публикации опыт использования археологических и антропологических материалов открывает дополнительные возможности для корреляции этого обычая в Северной Америке и Западной Сибири и формирует основу для новой исследовательской перспективы скальпирования на уровне достоверных фактов и вариантов объяснения (технологии, семантики) этих действий.

Заключение

Обобщение любых данных по скальпированию является достаточно актуальным для целого ряда специалистов - историков, археологов, антропологов и этнологов. В настоящее время сводка различных свидетельств этого обычая, приведенная М.Б. Медниковой для Евразийского континента [Медникова, 2001, С. 179 - 187] может быть существенно расширена целым рядом исторических и археологических данных.

Очевидно, что для объективного осмысления скальпирования необходимо рассмотрение всех прецедентов существования этого обычая. Для этого обзора в рамках одного континента явно не достаточно.

Поэтому обобщение и корреляция практики скальпирования в мировом масштабе обусловлены не только источниковедческим подходом, но и стремлением установить универсальные исторические и культурные закономерности возникновения, существования и направлений развития этого обычая. Для Западной Сибири и Северной Америки предварительно можно говорить о достаточной древности скальпирования и различной степени проявления в зависимости от исторической ситуации, миграционной активности населения, вооруженных конфликтов, а так же уровня социального развития.

Скальпирование, появившись в Европе и Азии еще в неолите [Медникова, 2001, С. 181], наибольшее территориальное распространение на евразийском континенте получает в эпоху палеометаллов (бронзы и раннего железа)^*. Именно в этот исторический период происходят наиболее динамичные миграционные процессы, формирование новых социальных и этнических структур, а также рост количества вооруженных столкновений.

В настоящее время по археологическим данным, на юге Западной Сибири достоверные факты древнего скальпирования прослежены с середины 1 тыс. до н.э. и до начала 1 тыс. н.э. В эпоху средневековья (конец 1 тыс. н.э.) случаи скальпирования на территории Западной Сибири существенно расширяют свою географию, включая на северную, лесную зону. Наиболее позднейшие случаи существования этого обычая в традиционной среде народов Западной Сибири, возможно, относятся к первой трети 20-го века. Таким образом, хронология существования этого обычая в западносибирском регионе, несмотря на достаточную длительность, имеет определенную периодичность своего бытования.

В Северной Америке скальпирование имеет древние корни (по крайней мере, с Архаического периода) и подтверждается археологическими и историческими свидетельствами как элемент обряда полного расчленения тела для получения трофеев и как усеченный обряд, символически связанный с представлениями о волосах, голове и душе противника.

В эволюции этого обряда на территории Северной Америки прослеживается и периодическое влияние мезоамериканских цивилизаций с развитой традицией человеческих жертвоприношений и роль внутрирегиональных миграций. До периода европейской колонизации обряд имел исключительно ритуальный характер. С приходом европейцев он быстро трансформировался в одну из наиболее эффектных форм проявления насилия и жестокости, а также в способ наживы.

В целом же, наибольшая частота появления случаев скальпирования на территории Северной Америки и Западной Сибири совпадает с историческими периодами обострения внешней и внутренней напряженности, качественными изменениями в социальном развитии и интенсификации передачи ритуально-обрядовых компонентов между отдельными культурами.

^* Накапливающиеся данные по скальпированию в эпоху неолита требуют специального рассмотрения и максимально полной контекстной и иллюстративной информации. В значительной степени они представлены лишь предварительными или краткими сообщениями. Например, появившиеся в Интернете сведения о находке пяти черепов с возрастом около 4 тыс. лет

Литература

Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. - М., 1940. - Т. 3. - С. 89 - 94.

Баркова Л.Л., Гохман И.И. Еще раз о мумиях человека из пазырыкских курганов // АСГЭ. - Вып. 35.- СПБ., 2001, - С. 78 -90.

Бородовский А.П. Проблема исторических корней обычая скальпирования в Западной Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т.III -Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1997а. - C. 164 - 169.

Бородовский А.П. Древнее косторезное дело юга Западной Сибири. Новосибирск: Издательство ИАЭТ СО РАН, 1997б. - 224 с.

Бородовский А.П. Раскраска тела погребенных в гунно-сарматское время на Верхней Оби (по материалам Быстровского некрополя) // Сибирь в панораме тысячелетий. Материалы международного симпозиума. Т.1. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 1998. - C. 64 - 72.

Бородовский А.П. Археологические памятники Искитимского района Новосибирской Области. Материалы "Свода памятников истории и культуры народов России".- Выпуск 6. - Новосибирск: Изд-во Гос. ун-та путей сообщения, 2002. - 208 с.

Бородовский А.П., Табарев А.В. Корреляция обычая скальпирования в Северной Америке и Западной Сибири // Интеграция археологических и этнографических исследований.- Нальчик – Омск: Изд-во Омского Гос. Пед. Ун-та, 2001.- С. 207-210.

Бородовский А.П., Слюсаренко И.Ю., Кузьмин Я.В., Орлова Л.А., Кристен Дж. А., Гаркуша Ю.Н., Бурр Дж. С., Джалл Э.Дж. Т. Результаты дендрохронологического и радиоуглеродного датирования курганной группы Быстровка-2 (Верхнее Приобье) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2002. – С. 271 – 265.

БСЭ. М., 1976. - Т. 23.

Вадецкая Э.Б. Черты погребальной обрядности таштыкских племен по материалам грунтовых могильников на Енисее // Первобытная археология Сибири. - Л: Наука 1975. - 178 - 190

Геродот. История в девяти книгах. Л.: Наука, 1972. - 600 с.

Головнев А.В. Говорящие культуры, традиции угров и самодийцев. - Екатеринбург, 1995. - 606 с.

Гондатти Н.Л. Следы языческих верований у манси // Труды этнографического отделения императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. - М., 1886. - кн. 7.

Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишова И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. - М.: Наука, 1982. - 456 с.

Карачаров В.П. К вопросу о воинских трофеях на Средней Оби // XIV Уральское археологическое совещание. - Челябинск, 1999, - С. 163-164.

Кондратенко А.П. Западные хунны (опыт этно-исторической идентификации). // Этнокультурные процессы в южной Сибири и Центральной Азии в I-II тыс. н.э. - Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1994. - С. 31 - 32.

Кызласов Л.Р. Хакасская археологическая экспедиция 1969 г. // Зап. Хак. НИИЯЛИ. - Абакан, 1971. Вып. 9. - С. 165 - 180.

Марсадолов Л.С. История и итоги изучения археологических памятников Алтая VIII-IX вв. до н.э. -СПб.: Изд-во ГЭ, 1996. - 54 с.

Медникова М.Б. Трепанации у древних народов Евразии. - М: Научный мир, 2001. - 305 с.

Медникова М.Б. Ритуальное посвящение у древних народов Евразии по данным археологии: символические трепанации // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2003. - № 1(13). – С.147-156.

Патканов С.К. Тип остяцкого богатыря по остяцким былинам и героическим сказаниям. - СПб, 1891 - 280 с.

Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган. - Л.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 1948. - 93 с.

Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. – М.-Л.: Наука, 1953. - 400 с.

Стратановский Г.А. Примечания. // Геродот История в девяти книгах. - Л., 1972. С.- 501 - 546.

Табарев А.В. Танцы с бифасами (обсидиан в ритуально-обрядовой практике индейцев Северной Америки) // История и культура Востока Азии. Материалы межд. конф. к 70-летию В.Е.Ларичева.- Новосибирск, 2002. - С.154-158.

Табарев А.В. Трофеи и пленники (комплекс боевых традиций североамериканских индейцев глазами европейцев и его эволюция в XVII-XVIII вв.) // Кровь. Порох. Лавры. Войны России в эпоху барокко.- СПб.: Изд-во ВИМАИВиВС, 2002. - Вып.2. - С.59-61.

Табарев А.В. Пленники и смерть (обращение с пленниками в рамках комплекса боевых традиций североамериканских индейцев) // VICTORIA. GLORIA.FAMA. Материалы межд. Конф. - Ч.3. - СПб.: Изд-во ВИМАИВиВС, 2003. - С.117-120.

Axtell W. H., Sturtevant W.C. The Unkindest Cut, or Who Invented Scalping? // The William and Mary Quaterly. - 1980. - V.37. - P.451-472.

Brooks R.L. Warfare on the Southern Plains // Skeletal Biology in the Great Plains. - Washington, 1994. - P.317-324.

Case T. An Analysis of Scalping Cases and Treatment of the Victim’s Corpses in Prehistoric North America // Journal of North American Archaeology. - 1998. - June. - P.21-30.

Catlin G. Letters and Notes on the Manners of North American Indians. - Philadelphia, 1857.

Frederici G. Scalping in America // Annual Report of the Smithsonian Institution, 1906.

Grinnel G.B. Coup and Scalp among the Plains Indians // American Anthropologist. - 1910. - V.12. - P.296-310.

Gilmore M.R. The Plight of Living Scalped Indians // Papers of the Michigan Academy of Science, Art, and Letters. - 1933. - V.19. - P.39-45.

Humperl H., Laughlin W.S. Osteological Consequences of Scalping // Human Biology.-1959.-V. 31. - P.80-89.

Knowles N. The Torture of Captives by the Indians of Eastern North America // Proceedings of the American Philosophical Society. - 1940. - V.82 (2). - P.151-225.

Miller E. Evidence for Prehistoric Scalping in Northeastern Nebraska // Plains Anthropologist. - 1994. - V.39. - N.148. - P.211-219.

Murray K.D.I. Who Started Scalping? // The West. - 1964. - V.1. - P.30-31, 54.

Nadeau G. Indian Scalping. Technique in Different Tribes // Bulletin of History of Medicine. - V.X. - N.2. - 1941.

Neiburger E.J. A Prehistoric Scalping: 600 A.D. // Central States Archaeological Journal. - 1989. - V.36. - P.204-208.

Neuman G.K. Evidence for the Antiquity of Scalping from Central Illinois // American Antiquity. - 1940. - V.5. - N.4. - P.287-289.

Owsley D.W. Warfare in Coalescent Tradition Population of the Northern Plains // Skeletal Biology in the Great Plains. - Washington, 1994. - P.333-343.

Owsley D.W., Berryman H.E. Ethnographic and Archaeological Evidence of Scalping in the Southern United States // Tennessee Archaeologist. - 1975. - V.31. - N.1. - P.41-58.

Reese H.H. The History of Scalping and Its Clinical Aspects // The 1940 Yearbook of Neurology, Psychiatry and Endocrinology. - Chicago, The Year Book Publisher, 1940. - P.3-16.

Snow C.E. Additional Evidence of Scalping // American Antiquity. - 1942. - V.7. - N.4. - P.400-401.

Sutton M.Q. An Introduction to Native North America. - Allyn and Bacon, 2000.

Williams J.A. Evidence of Scalping from a Woodland Cemetery on the Northern Plains // American Journal of Physical Anthropology. - 1991. - Supplement 12. - P.184.

Williams M.A., Johnston C.A., Symes S.A., Schultz J.J. Interpersonal Violence between 18th Century Native Americans and Europeans in Ohio // American Journal of Physical Anthropology. – 2003. – V.122. – N.2. – P.113-122.