Алиса Прудникова: «Культура должна стать образующей платформой»

В ситуации самоизоляции оказались не только граждане, но и культурные институции. 

Прокомментировать происходящее в сфере культуры мы попросили Алису Прудникову, директора Государственного центра современного искусства и комиссара Уральской индустриальной биеннале в Екатеринбурге.

— Экономика сейчас в кризисе, а как обстоят дела в искусстве?

— Искусство — это тоже часть экономики, поэтому и искусство сейчас в кризисе. Культурные институции закрыты, ежедневно теряются несколько миллионов рублей. Крупнейшие музеи не только не продают билеты посетителям, есть и более сложные экономические проблемы, которые связаны с функционированием системы, с партнерскими проектами, с государством. Приходится пересматривать их на ходу.

— То есть кризис искусства находится в экономической плоскости? Люди не ходят в театры, не покупают билеты, культурные институции теряют деньги. А творческого кризиса нет?

— Культурная сфера находится всегда в самой высокой степени мобилизации. И сейчас все быстро сгруппировались и стали думать об альтернативных возможностях существования. Все музеи превращаются в собственные медиа. Эта новая реальность будоражит умы и заставляет всех сотрудников придумывать новые форматы работы. Музей — довольно пластичный материал, который может «пересобираться» в условиях карантинного кризиса.

— О такой «пересборке» говорят многие культурные деятели. О театре онлайн, например, высказывался Юрий Грымов. Он считает, что просто показывать записанные спектакли и выкладывать их куда-то невозможно, так как это не передает атмосферу. Для онлайн-театра, он считает, нужен совершенно другой подход. В связи с этим у онлайн-музея есть будущее?

— Онлайн-музей — это музей для онлайн-аудитории. Идет глобальная перестройка зрительского опыта, который вдруг обнаруживает себя на диване наедине с крупнейшими, мощнейшими шедеврами, с постановками, с музеями, с театрами всего мира. И это новая открытость: можно воспользоваться каким-то программами типа GOOGLE ART и погулять по музеям, увидеть оцифрованные коллекции, воспользоваться оцифрованными библиотеками. Эта масштабная доступность культурного контента привела к тому, что сейчас меняется сама философия культурного потребления. Когда вдруг неожиданно вы получаете глобальный опыт впечатлений, это такая глобальная проверка силы онлайна и оффлайна. Она, конечно, спекулятивная, ведь мы не по доброй воле этот эксперимент проводим. Мы не можем сейчас сказать: хотим обратно в свой музей! Самое мучительное в этом эксперименте то, что нас терзает неопределенность. Никто из нас не знает, когда все закончится, где финал этой драмы, какова развязка. И вот мы все оказались в этом новом мире, в вынужденном эксперименте по смене зрительской оптики. Появилась определенная возможность выйти из своих четырех стен в этот новый мир, появились предложения от музеев, театров, библиотек, у нас ко всему есть доступ, но это не значит, что мы научились воспринимать. Тот мощнейший музейный ресурс, в котором присутствует и образование, и погружение, и медиация с содержанием — это то, что еще нужно нарастить. Понятно, что за два месяца такую мощную перезагрузку не сделать. Но если нас ждет это чудесное онлайн-будущее, то это произойдет.

— То есть существует тренд — «онлайн-будущее». А какие еще вы видите тренды, как дальше музеи будут жить после коронавируса?

— Я меньше всего люблю прогнозы, но ясно, что мы сейчас очень мощно себя прокачаем в онлайн-формате. И наверняка вернется, то что было: амбициозные, мощные, большие выставочные высказывания, будут форматы выставок, к которым мы привыкли. Но мне кажется, что будут мощнее развиваться онлайн-версии любых музеев. Любой сайт превратиться в такое музейное медиа. И, наверное, в посткарантинный период это станет привычным рабочим инструментом.

— Как выживать и развиваться небольшим музеям, галереям нестоличного уровня?

— Недавно музей Москвы провел дискуссию с директорами городских музеев страны: от Москвы — до Владивостока, где есть музей Арсеньева, участвовал и Красноярский музейный центр, из Перми — Наиля Аллахвердиева, директор музея PERMM. Они как раз рассуждали, как в отсутствие каких-то резервов, в отсутствие общения со своей аудиторией, продолжать с ней работать, сохраняя при этом стандарт качества, к которому привыкли посетители. Как перестраиваться и идти за своей аудиторией, как ее находить в других каналах. Это очень здорово, когда городской музей, художественный музей мыслит уровнем своего города. Не думает только о том, как бы нам здесь выжить, а в целом думает, в городском масштабе. Это помогает историям масштабирования. Есть такой маппенинговый термин «think big». Когда мы мыслим большим масштабом, понимая, что мы вот здесь, в нашей точке, можем всем миром коммуницировать. Роль музеев как раз в том, чтобы снимать напряжение, тревожность, увлекать какими-то другими историями, которые уводят тебя из твоего замкнутого пространства. И это очень важная миссия.

— Понимать это так, что небольшие региональные музеи и другие институции должны забыть, что они небольшие и региональные? И делать все так, как будто на них смотрит вся планета?

— Во всяком случае, это мой собственный способ выживания, другого я не знаю, поэтому им и делюсь.

— А как вы представляет себе того нового зрителя, каким он станет после окончания самоизоляции? Каким он будет?

— Мне кажется, он придет более продвинутым. Все эти огромные возможности платформ, университетов, курсов позволят нам выйти настолько самообразованными из этого коронавируса, что наступит новый этап общения. Все, что есть сейчас на порталах музеев — кладезь невероятный, можно изучить, подтянуть, понять. Поток открытой информации — это уникальный жанр, когда, от Лувра, Пушкинского музея и Третьяковки до небольших музеев, все работают и знакомят со своей деятельностью в очень интенсивном режиме. Мне кажется, зритель придет и скажет: «Ну что, друзья, теперь я все про вас знаю, давайте теперь более глубоко разбираться». Скажу о себе. Я ,например, сейчас слушаю курс про оперу и думаю, что вернусь в театр немного другим зрителем, потому что для меня открылся просто дивный новый мир.

— Мы сейчас с уверенностью говорим, что в рамках России экспорт культуры идет из Москвы, Санкт- Петербурга, возможно, Екатеринбурга. Когда-то в этом ряду была и Пермь. Как вы думаете, у пермской культуры есть шанс вернуться в этот ряд?

— Как большой патриот региональной силы, специфики территории, скажу, что объяснение этим процессам лежит скорее в медийно-политической плоскости. Пермь, несомненно, сейчас находится в переходной ситуации. Если повестка вдруг переключится вновь на культурную, то все, что имеет Пермь, вновь приобретет особенную ценность и будет сопровождаться ресурсами. Потрясающий музей PERMM с его программами должен стать гордостью, нужно найти ему достойное пространство. Центр городской культуры, художественная галерея, оперный театр и его перезагрузка, Дягилевский фестиваль — всего этого хватит, чтобы поднять на знамя. Важно понять, насколько процесс будет осознанным и насколько он будет сопровождается инвестициями. И это важнейшая повестка для Перми. Перезагрузка не с точки зрения возвращения «культурной столицы», а с точки зрения этого внутреннего накопления, которое нужно капитализировать.

— То есть «будут деньги — будет искусство»?

— Вопрос не в том, чтоб были деньги. Мы находимся в такой реальности, что деньги ушли отовсюду. Вопрос в том, как они будут распределяться. Даже небольшая инвестиция может дать мощный результат в культуре. Следующая, посткризисная, история будет заключаться в понимании, что культура — это не последняя буква в алфавите первоочередных нужд и в пирамиде Маслоу. Должна быть пересмотрена сама эта пирамида, культура должна стать образующей платформой для всей остальной системы. Это может стать моментом очень мощной концептуальной перезагрузки. И вот если это случится, то все будет отлично.

— Звучит оптимистично!