Ответы на комментарии
На первый пост «Заметки филолога» было 34 комментария. Читатели между собой бранятся. У меня было ощущение, что война, которая идет на полях ДНР и ЛНР, хлынула на страницы нашего ЖЖ. И по стилистике комментариев и их лексике видно какая это грязная война. Комментарии на следующие посты «Заметки филолога» касаются лингвистики. Основной полемист там Семен Спокойный. Не будучи лингвистом, он задает вопросы, на которые, как ему кажется, ответить очень сложно. Однако на них есть точные ответы. Нужно прочесть учебник диалектологии. Диалектология — это наука и очень интересная. В отличие от
olitvak, которая считает диалектологию трудным предметом и еле его сдала, я изучала эту дисциплину с большим удовольствием. Диалекты, говоры, жаргоны, акценты, индивидуальные особенности речи — все это всегда мне было очень интересно, и у меня на это очень хороший слух. Я по первым словам могу отличить петербуржца от москвича, жителя Курска от жителя Орла, отличаю архангелогородцев. Не стану говорить о регионах, где особенности речи ярко выражены, например о Вологде, их все отличают. Недавно на «Эхе Москвы» появилась еженедельная передача Евгения Ройзмана, экс-мэра Екатеринбурга. Я наслаждаюсь его екатеринбургским произношением. В Екатеринбурге и Первоуральске живут две мои двоюродные племянницы — они так же говорят. Пожалуй, из всех лингвистических дисциплин, изучавшихся на филфаке МГУ, диалектологию я любила больше всего. Я хочу сказать, что если Семен Спокойный прочтет учебник по диалектологии, а также учебники по истории языка и по исторической грамматике, то он найдет там ответы на все свои вопросы. Русский и украинский языки разделились сравнительно недавно. Но сейчас это два разных языка. Когда вскоре после замужества я привезла своего мужа-москвича в Станислав (теперь это Ивано-Франковск), он не понимал ни слова из того, что говорили окружающие. Моя подруга Нора Аргунова (я о ней много писала) прожила в Станиславе почти два года, но за эти два года она не научилась понимать окружающих. Говорила, что по недоступности для нее украинский язык не отличается от китайского. Правда, это было в Западной Украине в середине 1950-х годов. Язык западных украинцев не испытал воздействия русского языка. В языке западных украинцев есть полонизмы и германизмы. Эта территория входила в состав Австро-Венгрии. Но поскольку немецкий язык не похож на украинский, то на чистоту украинского языка западных украинцев он не повлиял. А вот украинский язык в Восточной Украине подвергся воздействию русского языка, разрушительному воздействию. Но я об этом уже все написала.
Елена Шео пишет, что к женам моих любимых поэтов я отношусь как свекровь и что я считаю, что у этих поэтов есть индульгенция на все грехи. Не стану спорить. И то и другое верно. Что касается индульгенции… Я уже писала, что главный долг человека, у которого есть дар, это долг перед этим даром, и главная его ответственность — это тоже ответственность перед ним. Он должен делать все, что полезно для дара, что помогает этот дар реализовывать и развивать. И не должен делать ничего, что стесняет этот дар и мешает ему. Если бы у Блока не было его влюбленностей, то не было бы великих стихов. Что же касается того, что плохие жены и неверные возлюбленные вдохновляют поэтов, то здесь бывает по-разному. Лиля Брик действительно была музой Маяковского, многие хорошие стихи, и я бы даже сказала лучшие стихи, Маяковский написал, потому что Лиля была такой, какой она была. А жена Блока не была его музой. С их отношениями связано только два стихотворения: «О нет, я не хочу, чтоб пали мы с тобой...» и «Что же ты потупилась в смущении, погляди как прежде на меня...». Это стихи о тех особенностях отношений Блока с женой, о которых я писала. Возможно, что стихотворение «О доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле...» тоже про жену. Что касается Книппер, то не думаю, чтобы брак с ней положительно повлиял на творчество Чехова, скорее наоборот. Я уже писала, женился бы на Лике Мезиновой, дольше бы прожил и больше бы написал. Но, как говорится, «браки свершаются на небесах», так что тут, по большому счету, и обсуждать нечего.
Читатель написал, что Надежда Крупская уничтожила детского писателя Чуковского. Я возразила, читатель не согласился со мной. Каждый остался при своем мнении, разговор можно было бы прекратить. Но поскольку Чуковский — поэт, а к поэтам у меня отношение особое, я хочу этот разговор продолжить. Корней Иванович Чуковский после Февральской революции и после Октябрьской, и во время Гражданской войны был кадетом по убеждениям и принадлежал к партии кадетов. Кадеты были сторонниками восстановления монархии в России. Только в 1924 году в эмиграции лидер кадетов Павел Милюков согласился с тем, что Россия может быть и республикой. Я думаю, что в советское время убеждения Чуковского не изменились, с чего бы им меняться, я думаю, они еще окрепли. Поскольку Чуковский был детским писателем и в его произведениях, как в баснях, действуют не люди, а животные, то это дает большие возможности для иносказаний. Как в басне Крылова «Волк на псарне», волк — это на самом деле Наполеон, а ловчий — Кутузов, так и в стихотворениях Чуковского речь как будто идет о животных, а на самом деле, о людях. В противоречие лозунгу «Кто был ничем, тот станет всем» и всем разговорам о социальном равенстве Чуковский написал стихотворение «Путаница»:
Замяукали котята:
"Надоело нам мяукать!
Мы хотим, как поросята,
Хрюкать!"
А за ними и утята:
"Не желаем больше крякать!
Мы хотим, как лягушата,
Квакать!"
Свинки замяукали:
Мяу, мяу!
Кошечки захрюкали:
Хрю, хрю, хрю!
Уточки заквакали:
Ква, ква, ква!
Курочки закрякали:
Кря, кря, кря!
Воробышек прискакал
И коровой замычал:
Му-у-у!
Прибежал медведь
И давай реветь:
Ку-ка-ре-ку!
Только заинька
Был паинька:
Не мяукал
И не хрюкал -
Под капустою лежал,
По-заячьи лопотал
И зверюшек неразумных
Уговаривал:
"Кому велено чирикать -
Не мурлыкайте!
Кому велено мурлыкать -
Не чирикайте!
Не бывать вороне коровою,
Не летать лягушатам под облаком!"
Но весёлые зверята -
Поросята, медвежата -
Пуще прежнего шалят,
Зайца слушать не хотят.
Рыбы по полю гуляют,
Жабы по небу летают,
Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили.
А лисички
Взяли спички,
К морю синему пошли,
Море синее зажгли.
Море пламенем горит,
Выбежал из моря кит:
"Эй, пожарные, бегите!
Помогите, помогите!"
Долго, долго крокодил
Море синее тушил
Пирогами, и блинами,
И сушёными грибами.
Прибегали два курчонка,
Поливали из бочонка.
Приплывали два ерша,
Поливали из ковша.
Прибегали лягушата,
Поливали из ушата.
Тушат, тушат - не потушат,
Заливают - не зальют.
Тут бабочка прилетала,
Крылышками помахала,
Стало море потухать -
И потухло.
Вот обрадовались звери!
Засмеялись и запели,
Ушками захлопали,
Ножками затопали.
Гуси начали опять
По-гусиному кричать:
Га-га-га!
Кошки замурлыкали:
Мур-мур-мур!
Птицы зачирикали:
Чик-чирик!
Лошади заржали:
И-и-и!
Мухи зажужжали:
Ж-ж-ж!
Лягушата квакают:
Ква-ква-ква!
А утята крякают:
Кря-кря-кря!
Поросята хрюкают:
Хрю-хрю-хрю!
Мурочку баюкают
Милую мою:
Баюшки-баю!
Баюшки-баю!
Всем было понятно, что это стихи о революции и о том, к каким беспорядкам, к каким несчастьям она привела. Вот революция — это беда, это путаница, из-за которой даже море загорелось. Но все это можно погасить, и тогда все будет как прежде, как до путаницы, и это будет благом для всех.
В «Мухе-Цокотухе» Чуковский писал:
А кузнечик, а кузнечик,
Ну, совсем как человечек,
Скок, скок, скок, скок!
За кусток,
Под мосток
И молчок!
Я помню, что мои мама и папа читали эти стихи Чуковского, прекрасно понимали иносказания, обсуждали, с восхищением говорили: «Вот сволочь!» - и смеялись. Никто никогда кадетских убеждений Чуковскому в вину не поставил и неприятностей у него не было. Хотя кадетская партия была запрещена как монархическая, то есть самая контрреволюционная, какая только может быть.
Продолжение следует.
Для тех, кто хочет поддержать блог, вот реквизиты моего счёта в Сбербанке
ПАО СБЕРБАНК
БИК 044525225
КОРРСЧЁТ 30101810400000000225
НОМЕР СЧЁТА 42306810138310113934
ТАРЕЕВА ЭНГЕЛИНА БОРИСОВНА
А вот два других способа:
paypal.me/tareeva1925
money.yandex.ru/to/410017240429035