Кажется, что дед слегка посмеивается. Несколькими взмахами он поправляет остриё и даёт мастер-класс: «Пятку ниже, носок выше чуть-чуть. Замах большой не делай, сперва приноровься».
Немного времени прошло после разного рода заявлений об аренде земли из КНР, поэтому долго думать над очередной «Рабочей сменой» не пришлось. Конечно, в село! Конечно, на покос.
Про покос в русской литературе написаны миллионы строк. И эти строки сопровождают россиянина прямо от прописной истины — коси, коса, пока роса. Воспеты и прохладные шалаши, куда ночами смотрят звёзды, и сочное шуршание литовки по влажным стеблям, и запахи сена. Поэтому от мыслей о грядущей «смене» ныли скулы. Но сенокос был непрост. С ним постоянно происходила какая-то ерунда. Поездка несколько раз срывалась, откладывалась и переносилась. Когда, наконец, мы доехали до Дарасуна и услышали про ожидающийся дождь, перед которым умные люди на покос не ездят, я сказал: Бог с вами, будь что будет. Поэтому, в тексте нет ни трактора, ни ночёвки в шалаше. Тем не менее я готов поспорить, что никто из моих коллег на своей «Рабочей смене» столько пота не пролил и даже крохотной мозольки не заработал.
Премудрости заготовки кормов едем постигать с фермером Николаем. У него на зиму остаётся пара десятков голов скота, которым нужно примерно сотню тонн сена.
- Засуха, - говорит он. - Потрепала нервы. Вместо второй половины июля косилки пошли на работу только в начале августа. Вроде бы хорошо, что пошли дожди, подстегнувшие траву, но опять незадача — двухдневная сырость легко превратит сено в чёрную гниль.
Один из участков, на котором косит Николай, раскинулся в 10 минутах езды от Дарасуна и сильно смахивает на библейский эдем. В тени невысоких кустов журчит едва заметный ручеёк. Интересно, что из-за этого водоёма, который легко двумя ладонями закрыть, трава и гуще и зеленей, чем, скажем, в километре от него.
Едем дальше, где стоят соседи Николая. У них уже табор посерьёзнее — тут и беспокойная такса, и шалаш, и дощатый стол с крышей. Плюс под берёзой нашло место некое странное сооружение — обрезок автомобиля без капота, багажника и колёс.
- Самый лучший балаган. Ни дождь в нём не страшен, ни ветер, , — комментирует хозяин табора, доставая из обездвиженной машины пару щенков.
В разговорах про дождь, засуху, покос и общее состояние сельского хозяйства дед снимает с деревьев косы-литовки. Надо тут сказать, что эти труженицы пришли на Русь вместе с Петром I. Три века они бегают по лугам нашей родины и, кажется, особо не изменились.
Кажется, что дед над нами слегка посмеивается, когда ведёт на место косьбы. Несколькими взмахами он поправляет остриё и даёт мастер-класс: «Пятку ниже, носок выше чуть-чуть. Замах большой не делай, сперва приноровься, сколь сможешь захватить. Да веди вот так, назад. Но-ка, на».
Вот уже замусоленная рукоять косы у меня. Раззудись, плечо! Размахнись, рука! Или как там у Кольцова? Хоп, и втыкаю носок литовки в землю. А его надо выше держать, да. Ещё раз. Много захватил — силёнок не хватило прокос до конца довести.
За смехом посыпались советы. Пятку в землю тоже не надо вдавливать, а держать на весу. Носок держать под углом в 45 градусов. Работать руками, а не только корпусом.
Ничего. Коса не высшая математика — одолеем. Через пяток минут дело более-менее спорится. Не знаю, от нехитрых успехов или от солнечной погодки, стало мне радостно. И мысли в голове стали вдруг незатейливыми и лёгкими. Звенит коса, падают травинки, запахом своим всё вокруг насыщая. Воздуха этого на травах настоянного, а значит здорового, больше набирать. Хорошо, что черёмухи с куста зацепить успел — сладкая. Небо синее-синее, очки - пошли к чёрту. Руки-ноги, слава богу, работают не болят. Но в косу вцепляется пук мышинного горошка, ломая к чёрту налаженную амплитуду и мою гордость.
- Да это визиль. Его с непривычки не возьмёшь. Меньше захватывай, - слышно из-за спины насмешливый голос деда.
Оказывается, что в таком, казалось бы, нехитром деле есть множество обязательных мелочей. Даже приснопамятная поговорка про росу имеет техническую основу — мокрая трава не только охлаждает и смазывает лезвие, но и из-за тяжести своей падает, а не стелется. Положение рук, подгонка инструмента, ширина захвата — этому сложно научиться, наверное, даже за один сезон. Недаром, видать, литовки выпускали с 5-го по 9-й номер — по числу дециметров. Явно полуметровые коски вручались будущим мужичкам. Такая бы подошла и мне, ибо с семёркой я как-то быстро сдох. Будь это настоящий сенокос, где косари идут шеренгой, подрезали бы мне пятки, да с насмешками поставили в задние ряды. К мужичкам с пятёрками.
Косьба, конечно, больше похожа на баловство. Но вот раскидывание сена уже потребовало усилий. Зачем это нужно было делать? Стог — это, образно, склад, в котором сено пусть и посредственно, но защищено от дождя. Метают стог со своими хитростями, пренебрежение которыми погубит все летние труды. Влажные травинки начнут гнить, а от корма с запахом скотина морду воротит. Запревший стог можно спасти, если просто разметать его и просушить. Никаких ухищрений — бери больше, кидай дальше, рот закрой, глаза прищурь, под вилы не лезь.
По ходу дела пытаюсь поговорить с Николаем. Но ворочать вилами тоже надо, поэтому разговор выходит вялым. Впрочем, на вопрос о китайских арендаторах и пустующих землях он реагирует живо: «Китайцам-то? На черта они нам? Всё тут потравят. Ну и пусть земля стоит, ждёт. Когда-нибудь, да доберёмся».
