Танкист Виктор Векшин написал слова любви за пять дней до гибели
Где-то в этой огромной мясорубке потерялась жизнь лейтенанта Векшина. Но осталась его юношеская любовь, выплеснутая в карандашных строках на тетрадные странички.
Написанных за пять дней до гибели...
Искать место захоронения своего солдата родные начали еще в 1986 году. В результате долгой переписки появилось предписание в Ново-Васильевский сельсовет: внести имя Виктора Афанасьевича Векшина на мемориальные плиты братской могилы в с. Базавлучек Софиевского района Днепропетровской области. Тогда, зимой 44-го, лейтенант лег здесь в братскую могилу. Сельсовет должен быть отчитаться о проделанной работе перед военкоматами и родными погибшего, но этого и не сделал.
В начале 2009 года родная племянница Виктора Афанасьевича, Алла, вновь подняла вопрос о поиске места захоронения своего дяди. Несколько месяцев ушло на то, чтобы разобраться во всех тонкостях и хитросплетениях топографических названий и произошедших в них изменениях. Все подтвердилось, и родственники получили фото мемориальной плиты на братской могиле. Председатель сельсовета все же сделал все как надо.
А следом произошли события, которые иначе как чудом назвать сложно.
Аллу нашла Наталья Богданюк - составитель буклета "Треугольники войны" в Саткинском краеведческом музее, в Челябинской области, на родине Векшина. Оказалось, что в распоряжении музея есть фотография лейтенанта Векшина и его письмо своей девушке Тоне от 25 января 1944 года.
Так племянница в первый раз увидела своего дядю и смогла прочитать строки, написанные его рукой. Простым хорошо отточенным карандашом. Спутанные от волнения, скомканные строки о жизни, смерти и любви, теряющиеся на протертых сгибах...
N 25
25 января 1944 года
"Разрешите Тоня передать тебе свой боевой привет, и пожелать добра и радости, как в твоей юности, так и в дальнейшем, что с удовольствием я пожелал бы и себе...
Милая Тоня вот сегодня придя с машины, я прилег отдохнуть немного и в памяти опять возник твой образ так дорогой для меня и я представил в своем воображении тебя за писанием долгожданного для меня письма, милого, теплого и лучшего из всех, когда либо писанных тобою и другими в мире этом, с таким простым и ярким для моего сердца языком, в котором все лучшие надежды нашей жизни, бегущей галопом вперед, навстречу новому неизведанному чувству...
И вот мне кажется, что я уже получил это письмо с частицей ваших жарко-опьяняющих и укрепляющих ароматов, силой и свежестью соков пышно расцветающей, как вся природа весной. Так зовущей и притягивающей упасть в ее объятия, жизни, так горячо любимой мною и лелеющей в моих мечтах! Среди бурь, вихрей и сражений через которые ее я проношу в своем сердце и всеми силами стараюсь сберечь и выразить в конечном итоге в несвязном письме к тебе Тоничка!
И вот в такие минуты тоски и грусти твои письма приобретают огромную силу надо мной и у меня настроение делается обратным этому. А особенно в последние три месяца, когда получил от тебя первое письмо под Запорожьем и с тех пор я всецело оказался в твоей власти, т.е. вернее под властью твоих чар которые я возродил в своем воображении. И если только выйду живым и невредимым (на что, несомненно, надеется каждый) после победы, то можете с уверенностью рассчитывать на мою дружбу, лучшую мою дружбу и любовь к тебе, что я говорю или вернее пишу тебе, дорогая от всей глубины своего сердца, еще не испытавшего ничего подобного в таком объеме охватившего всего меня. А особенно все лучшие чувства, которые еще имеются у меня, всегда готовы к вашим услугам.
А если и погибну в борьбе за будущее счастье нашего народа, то может ты милая, сохраня это письмо, когда-нибудь в минуту нечаянной скорби, взглянешь на это письмо и вспомнишь с тихой грустью время Отечественной войны и бедного малого, так горячо любившего и уважавшего тебя сегодня, завтра и всегда.
К чему я пишу тебе на сей раз так много, у тебя ведь так мало свободного времени, что не хватает написать даже самое короткое письмо, а здесь я так расписался, как будто Вы имеете массу свободных часов, чтобы прочесть все это. Хорошо, на следующий раз я буду учитывать это, и писать по возможности короче, как и всегда. Да и вообще я еще никогда в своей жизни не писал подобно длинного письма. И это по настоящему времени будет последним, учитывая твою занятость и абсолютный недостаток времени у меня. Вот это письмо я пишу уже третий вечер подряд, все дожидаясь с одной стороны письма от тебя Тоня, с другой стороны из-за недостатка у меня свободного времени. И мне приходится писать урывками, но описать все, что сумею из моих настоящих дум и сладостных надежд на будущее, которое чуть-чуть заметно мерцает впереди за густым туманом предстоящего.
И дабы не обмануться жесточайшим образом и не показаться смешным тебе, моя милая, я на этом свои откровения прерву до более удобного и подходящего случая и момента...
И этим заканчиваю свое письмо под звук подлетевшего фашистского бомбовоза и свист бомб невдалеке сбрасываемых им, так что дрожит все от их разрывов.
Пока любимая, передайте от меня привет папаше, мамаше, Вене, Томе, Вове и вашим лучшим подругам по учебе, отдыху и развлечениям. А пока прошу поверить в чистую искренность каждого слова выше написанного, как хотел бы, чтобы каждое слово дошло до вашего сердца
А пока миленькая жму вашу руку и, обнимая вас этим письмом крепко целую, крепко как никогда.
Виктор".
Письмо N 25 дошло до адресата. До 18-летней деревенской девушки Антонины Пережогиной, которая не дождалась Виктора и вышла замуж. Говорят, муж страшно ревновал ее к письмам и памяти погибшего танкиста. Но, видно, не поднялась рука выбросить или сжечь последние и самые главные его слова.
Сотрудница Саткинского музея Наталья Богданюк наткнулась в архиве на это письмо без конверта, потрясшее ее до глубины души. К письму прилагалось и фото молодого парня с медалью "За отвагу" и гвардейским значком. Наудачу набрала фамилию в интернет-поисковике - и нашла Виктора! А потом и его племянницу.
"Пока не видела этих глаз, милого мальчишеского лица, чудесной улыбки, поиск места его упокоения для меня был обычным делом, никаких эмоций в смысле, - написала потрясенная Алла в ответ. - Да, мой дядя. Да, погиб. Надо найти где. Хоть на фотографиях посмотреть бы на могилку, окружающие поля, деревни, речки. О фото его самого, да еще так близко от меня, возле родительского дома, и не мечтала. Думала, что когда-нибудь до ЦАМО, где его учетно-послужная карточка есть, все равно доберусь. На том и стояла. А тут! Никогда не думала, что буду так плакать. По нему, по его юной загубленной жизни, по чистой светлой душе, по его девушке. И сейчас еще пока никак не найду для себя слов, чтоб успокоиться уже...".
В августе 2012 года в Базавлучек приехал с женой и дочерью из Челябинска племянник Векшина - Юрий, брат Аллы. Принимали их криворожские поисковики, которых тоже пробрало письмо танкиста. Для мужиков, нашедших и захоронивших останки десятков воинов, увидеть и даже услышать солдата - особое переживание. Как будто этот человек вдруг встает рядом и тихо улыбается, глядя на живых, назвавших его по имени.
Наверное, то же чувство и заставило родных одолеть на машине 2,5 тысячи километров в одну сторону, чтобы своими глазами посмотреть на степь, курган и балку, где стояли сгоревшие броневые машины. Положить цветы у братской могилы. И поставить на ней фото навсегда 23-летнего парня, чья любовь оказалась сильнее смерти.
