Постановление Правительства Брянской области о введении режима повышенной готовности попробовали оспорить
Брянский областной суд отказал в удовлетворении административного иска о незаконности нормы постановления Правительства Брянской области от 17 марта 2020 г. № 106-п «О введении режима повышенной готовности на территории Брянской области», сославшись на законы о санэпидблагополучии, свободе передвижения и защите от ЧС, а также указав на приоритет права на здоровье над иными правами граждан в период угрозы эпидемии COVID-19 (решение Брянского областного суда от 10 апреля 2020 г. по делу № 3а-722/2020).
Спорная норма запрещает гражданам покидать места проживания (пребывания), кроме некоторых исключений – на работу (не всем), экстренно к врачу, а также в ближайший магазин, вынести мусор и выгулять собаку вблизи жилища.
По мнению заявителей, областное Правительство (и Губернатор в качестве его главы) превысили свои полномочия, когда издавали этот запрет:
спорный запрет нарушает конституционное право на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства,
а между тем на территории области «отсутствует режим карантина» и не введено чрезвычайное или военное положение.
Однако областной суд обратил внимание на следующее:
во-первых, спорная норма принята в связи с угрозой распространения новой коронавирусной инфекции (2019-nCoV), которая включена в Перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих,
между тем, человек, его права и свободы, в том числе право на здоровье, – это высшая конституционная ценность, защищать которую обязано государство;
а значит, государство обязано принимать все разумные меры по борьбе с обстоятельствами, которые могут создать прямую угрозу жизни и здоровью граждан, тем более что в соответствии с п.»б» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ вопросы защиты прав и свобод человека и гражданина (в том числе прав на жизнь и здоровье) находятся в совместном ведении Федерации и её субъектов;
право на жизнь и здоровье — в условиях угрозы эпидемии COVID-2019 – требуют приоритетной защиты перед всеми иными конституционными правами;
согласно п. 2 Указа Президента РФ от 2 апреля 2020 г. № 239, Губернатор был обязан разработать и реализовать комплекс ограничительных и иных мероприятий, в том числе и в первую очередь, установить особый порядок передвижения на соответствующей территории лиц и транспортных средств. А согласно ст. 6 Закона от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения», к «санитарным» полномочиям субъектов РФ относится, в том числе, введение в регионе ограничительных мероприятий (карантина) на основании предложений, предписаний главных государственных санитарных врачей и их заместителей;
ограничительные мероприятия (карантин) – это меры, направленные на предотвращение распространения инфекционных заболеваний и предусматривающие ограничение передвижения населения,
к моменту издания спорного запрета, Главный государственный санитарный врач РФ обязал Губернатора — с учетом складывающейся эпидемиологической ситуации в регионе и прогноза ее развития — обеспечить введение ограничительных мероприятий, включая режим самоизоляции;
а это означает, что именно карантин и был введен на территории области;
довод административных истцов, что постановления Главного государственного санитарного врача РФ, связанные с режимом самоизоляции, распространяются лишь на лиц с подозрением на COVID-19 и прибывших с зараженных территорий, противоречит содержанию п. 1.3 постановления ГГСН РФ от 30 марта 2020 г. № 9;
таким образом, спорный запрет соответствует требованиям Закона о санэпидблагополучии населения;
во-вторых, право гражданина РФ на свободу передвижения не является абсолютным, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ оно может быть ограничено федеральным законом в той мере, в какой это необходимо, в том числе, в целях защиты здоровья, прав и законных интересов других лиц;
при этом именно ст. 8 Закона РФ от 25 июня 1993 г. № 5242-I «О праве граждан на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства» предусмотрена возможность ограничения указанных прав не только на территории, где введено чрезвычайное положение, но и на отдельных территориях и в населенных пунктах, где в случае опасности распространения инфекционных и массовых неинфекционных заболеваний и отравлений людей введены особые условия и режимы проживания населения и хозяйственной деятельности;
а такой режим – режим повышенной готовности (ПГ), предусматривающий особые условия проведения массовых мероприятий, передвижения граждан, деятельности организаций, – и был установлен губернатором в связи с угрозой распространения на территории области коронавирусной инфекции (2019-nCoV);
следовательно, спорный запрет соответствует также требованиям законодательства о свободе передвижения;
в-третьих, согласно подп. «б» п. 6 ст. 4.1 Закона от 21 декабря 1994 г. № 68-ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера», при угрозе возникновения ЧС органы управления и силы единой государственной системы предупреждения и ликвидации ЧС функционируют в режиме повышенной готовности. А право на введение этого режима, – согласно областному закону, – предоставлено именно Правительству области,
а значит, принимая во внимание необходимость обеспечения прав граждан на защиту жизни и здоровья в связи с угрозой распространения COVID-19, региональное Правительство правомерно ввело режим ПГ на территории области;
а спорный запрет согласуется с конституционно значимыми целями ограничения прав и свобод человека и гражданина, оправдан необходимостью создания условий для предупреждения возникновения распространения COVID-19, направлен на защиту конституционно значимых ценностей – жизнь и здоровье человека. Запрет носит временный характер, вызванный особыми условиями, обусловленными опасностью распространения COVID-2019;
более того, неисполнение Правительством области требований законодательства об обеспечении защиты граждан от угрозы распространения коронавирусной инфекции способно привести к умалению и недопустимому ограничению гарантированного Конституцией РФ права на жизнь, что является прямым нарушением ее требований, установленных ч. 3 ст. 56;
поэтому утверждения истцов о нарушении их конституционных прав на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства являются безосновательными.
Суд дополнительно сослался и на то, что – позднее даты принятия иска, но до рассмотрения дела, – в федеральном законодательстве появились новеллы о праве региона не просто ввести указанный режим, но и устанавливать дополнительные обязательные для исполнения гражданами и организациями правила поведения при введении режима ПГ, обязательные для исполнения всеми гражданами.
Источник: ГАРАНТ.РУ.
Фото: clck