История с автомобильной аварией в Сочи, где автомобиль, в котором Ксения Собчак ехала в аэропорт, убил на встречной полосе двух человек, любопытна не своей юридической стороной. Здесь как раз всё на поверхности: действия водителя могут трактоваться только как убийство по неосторожности, а значит, любые действия Собчак (в том числе и побуждение водителя к нарушению правил, повлекшие аварию и гибель людей) даже теоретически не могут являться соучастием. У преступления по неосторожности соучастия быть не может. Поэтому поиск вины Собчак в юридическом поле бесперспективен, но при этом он уводит от гораздо более важной проблемы, которая внезапно встала во всей своей весьма неприглядной остроте.
Одной из составляющих социальной катастрофы является полное исчерпание понятия национальной идеи как признака, объединяющего живущий на единой территории единый народ. Крах национальной идеи немедленно ведет к фрагментации социума как по горизонтали, так и по вертикали.
Крайне важным маркером горизонтальной фрагментации общества становится распад и дробление некогда единого культурного поля, дезинтеграция сложившихся культурных символов, образцов и стереотипов. Возникает экзистенциальный кризис, который усугубляется по мере распада национальной идентичности. Это выражается в возникновении огромного числа несовмещающихся и враждующих между собой субкультур самого разного свойства, однако единым для таких субкультур становится формирование аудитории вокруг случайным образом выбранного этой аудиторией лидера-гуру и установка на вражду с другими такими аудиториями, причем чем меньше различия между ними (и, соответственно, лидерами этих аудиторий), тем более ожесточенной выглядит эта вражда. Всё общество дробится на враждующие кланы-группы, и даже наличие внешнего врага перестает быть для этих групп объединяющим признаком.
Вертикальная фрагментация возникает как ответ на разрыв менталитета, образа жизни, интересов и целеполагания элиты и общества. Возникает «две нации», глубоко враждебные друг другу просто фактом своей принадлежности к ним. Элита презирает «быдло», народ откровенно ненавидит элиту. Создаются даже не имущественные, а социально-культурные различия по вертикали, причем эти отличия становятся идентификационной принадлежностью к одной из двух «наций». Вырабатывается особый язык, паттерны поведения, идет стремительное отчуждение двух бесконечно враждебных друг другу социальных страт. Характерным маркером отчуждения и возникновения «двух наций» становится монополизация власти правящим режимом, обрыв социальных лифтов, закрытие элитной страты от любого внешнего проникновения. Деклассирование, то есть, изгнание из верхней страты, становится фактически способом отложенной смертной казни, так как выброшенный из элиты человек попадает в безлюдное пространство.
Это же вынуждает элиту рассматривать своих представителей в случае конфликтной ситуации с нижней стратой стороной, которую нужно защищать вне зависимости от реальной вины. Возникают ситуации, подобные ситуации с Собчак, которую вся медийная машина режима принялась «отмазывать», совершенно не беспокоясь о рейтингах, репутации и тому подобном. «Свой-чужой» здесь маркируется абсолютно однозначно.
Проще говоря — случай с Собчак уже обыденнен для России. Мы уже разделились на «мы и они», и это состояние необратимо. Элита рассматривает народ как своего смертельного врага, народ платит ей той же монетой. Деление уже произошло, назад отыграть, как и в любой катастрофе, это положение невозможно. Когда произойдет социальный сдвиг, эта ситуация сыграет как обычно — к «другой нации» не будут применяться никакие принципы гуманизма, законности и справедливости. И «мы», и «они» будут уничтожать друг друга, как бешеных зверей. И полагать, что это единственно возможный сценарий. Пока это не так, но лишь потому, что сдвиг еще не произошел. Однако все этические преграды уже отсутствуют.
