Эту и некоторые иные книги с автографами, в том числе знаменитых писателей, передам в Московский музей одесских писателей, находящийся на улице Одесской. До относительно недавнего времени в Одессе была Московская улица, в Москве по сей день есть улица Одесская, что в данном случае весьма символично. Должен заметить, что Саша Дорошенко стал не первым, кто написал за одну из моих книг, обо что недавно вспоминал. Первым был Валентин Константинов, давший ей довольно жесткую оценку.
Не удивительно, если в самом первом номере альманаха "Дерибасовская-Ришельевская" была опубликована его статья "Отхлестаю Смирнова крапивой", ранее помещенная в российском "Книжном обозрении". В том далеком, но славном 2000 году, редколлегия "Дерибасовской-Ришельевской" состояла, как и ныне, исключительно из коренных одесситов, не мысливших без снова меня своего очередного детища, теперь уже не в виде журнала "Одесса", а потому в самым первом номере, поместила и "Легенду за Клару Цеткин и Клару Будиловскую", писанную отхлестанным крапивой Смирновым.
Недавно вышел очередной, 84 номер "Дерибасовской-Ришельевской". Полагаю, ее редколлегия будет рада опубликовать в следующем номере альманаха статью за ту же книгу, про которую написал Саша Дорошенко, в давнем исполнении Вали Константинова. А потому для удобства редакционной коллегии, которую возглавляет мой друг Феликс, одну из книг которого также передам в упомянутый выше музей,
перетаскиваю прямо сюда с сайта "Библиотеки одесской литературы" критическую статью. Не сомневаюсь, что даже сам Олег Кудрин, охарактеризовавший этот альманах как плохой, убедится: редколлегия прислушалась к его много значащему не только для нее мнению и сделала правильные выводы из строгой, но конструктивной критики.
ГОЛЫЙ КОРОЛЬ БАБЕЛЬ
Заполучив на правах приятеля экземпляр новой книги писателя Валерия Смирнова «Крошка Цахес Бабель» еще до поступления оной в продажу, приступил к чтению. Удивительное дело! Приключилось со мной то, что в последние годы бывало не часто. Все триста книжных страниц смирновского текста, что называется, проглотил за несколько часов. Еще более удивительно то, что новая вещь Валерия Павловича не является произведением остросюжетным. И вообще это не художественное произведение, а скорее (совсем по Джеку Лондону) литературная критика с элементами политической публицистики. И тем не менее.
Предмет разговора Валерия Павловича с читателем можно определить, как развенчание литературного наследия того, кого с перестроечных времен и по сей день в окололитературных и широких читательских кругах принято называть классиком. И в самом деле, уже довольно долгие годы разве что ленивый не восхищается творчеством Исаака Бабеля, вплоть до полукощунственного сравнения с Великими – от Пушкина и Толстого. А сколько восторженных ахов и вздохов по поводу бабелевских «одессизмов» сопровождали первые постперестроечные издания Бабеля! Вряд ли кто-либо станет отрицать, что декларация собственного коленопреклонения перед тем, кого вдруг объявили литературной легендой, стала своего рода правилом хорошего тона не только в литературных кругах.
Валерий Павлович Смирнов, к счастью, далеко не всегда следует правилам. Что же, право на это у него имеется. В данном конкретном случае это право, подкрепленное изданием нескольких десятков благоухающих Одессой книг, выгодно отличающихся от изданий с запахами дезодорантов псевдо-одесского разлива. Это - право, подтвержденное изданием четырехтомного «Большого полутолкового словаря одесского языка», на мой взгляд, пока еще не в полной мере оцененного читающей публикой. Право, обусловленное тонким и глубоким знанием подлинно одесской литературы в лице Славина, Катаева, Ильфа и других представителей Школы.
Именно последнее обстоятельство делает книгу Смирнова убедительной, предельно аргументированной и в высшей степени познавательной. И ему ли не видеть разницы между подлинно одесским языком и тем явлением, которое, базируясь на русском языке, содержит в себе некоторое количество одессизмов, украинизмов и лексических приправ местечкового жаргона. Все эти «байстрюки», «арбузы», «биндюжники» в бабелевском понимании, в реальности так же далеки от Одессы, как наша планета от Марса.
И далее, по Валерию Павловичу: «…у него (Бабеля – В.К.) в многократно процитированном с понтом образчике одесской речи «Об дать кому-то по…» фигурирует не хамура, не дюндель, не портрет, не вывеска, не сурло, не пуным, а все та же русскоязычная «морда». Оттого-то у него тетя Песя - торговка птицей, а не куролепчиха или куролепиха. И нищие – совсем не шнореры или капцаны. А контрабандист – вовсе не шмуглер. И Фроим Грач заходит исключительно в винный погреб, а не в бодегу, где именует Крика хвастуном, но не швицаром. И Цудечкис – не гешефтмахер, не форец, не скакун, не лапетутник, не бурженник, а маклер».
Не стану в этих небольших заметках обильно цитировать Валерия Павловича. Что к чему, вдумчивый читатель разберется сам. Но, таки да, автору четырехтомного «Большого полутолкового словаря одесского языка» есть что сказать по поводу «одессизмов» Бабеля, вернее о том, что почему-то упорно считают «одессизмами» не самые близкие Городу люди. И Смирнов говорит. Говорит такие вещи, о которых некоторые другие только думают. Причем, количество приведенных в книге примеров хотя и велико, но никоим образом не зашкаливает. Ибо примеры эти весьма «смачные», в отличие от иных лексических изысканий «классика».
Не могу пройти мимо еще одного из высказываний Смирнова, где, как мне видится, авторская мысль выражена сколь концентрировано, столь же эмоционально. «Старания местечковых шалахмонов, - пишет Валерий Павлович, - ныне лепящих из ними же созданного образа короля одесской литературы уже самого настоящего джокера из явно крапленой колоды, могут привести не к тому результату, на который они рассчитывают. Ведь при пристальном рассмотрении короны очень многих королей на поверку временем оказывались колпаками с бубенчиками, в которых пляшут на битых тузах не наколотые джокеры».
Не уверен, что новую книгу Смирнова ждут восторженные отзывы, всеобщее признание и успех. Скорее, уверен в обратном. Слишком многие авторитетные «сестры» получили на этот раз от Валерия Павловича «по серьгам». В том числе, слывущие знатоками темы. При этом даже недоброжелателям писателя сложно будет сказать, что «серьги» розданы без оснований. «Сестер» искренне жаль, разве что за некоторым исключением. С трудом представляю как можно, например, пожалеть рифмоплетов, еще вчера слывших коммунистами и клеймивших все «жовто-блакитное» вроде «не удалось мерзопакостным изгоям вас отравить желто-синим гноем» (в Смирновском переводе). Сегодня в стиле орденоносца бабы Параски эти литераторы внезапно воспылали патриотизмом и остались у вожделенного корыта.
Да, может быть, перо Валерия Павловича излишне резкое. Повторяю, у автора есть моральное право противостоять многоголосью, самостоятельно судить о предмете разговора и при этом быть выразителем если не «суда мирского», то, по меньшей мере, аргументированной и отличной от всеобщей точки зрения. Впрочем, умение писателя «наживать недругов» уже не раз отмечала литературная критика. Не понравилось только одно. Пожалуй, не стоило задевать некоторых, мягко говоря, не чуждых Одессе людей, которые не могут по известной причине ответить Валерию Павловичу. Не обрадовали меня высказывания об Утесове – «еще та устрица» и Паустовском, который «подобно Дюма повесил на реальный гвоздь сочиненную им картину».
Завершая эти заметки, выскажу мнение о том, что главное значение новой книги Смирнова состоит вовсе не в развенчании голого короля и не в литературных «раздачах». Главное в том, что писатель еще раз убедительно подтвердил то, что одесский язык не утерян безвозвратно, как полагают иные авторы, а живет, и будет жить, надеюсь, еще долгие годы. Как там у Валерия Павловича? «За всю историю человечества, ему лишь однажды удалось воздвигнуть Вавилонскую башню. Ее всем миром дружно строили итальянцы и швейцарцы, русские и поляки, украинцы и евреи, немцы и французы, турки и болгары, греки и албанцы, азербайджанцы и армяне – несть им числа. И имя той поныне стоящей башни – Одесский язык».
