См. здесь https://profe-12.livejournal.com/1486282.htmlПожалуйста, нате той смачной атарины, в Одессе никогда не знали, что это такое и с чем ее едят. В отличие от фирины, обо что повторяться не стану. Вся фирина, которая атарина, в советские времена поставлялась на Привоз из Одесского ордена Ленина морского торгового порта, стоила она 20 копеек пол-литровая банка, считалась лучшей наживкой на глося.
Сам я фирину никогда не покупал. В золотом октябре первый катер на брекватор отваливал в 7 утра от 21 причала. Кроме 5-6 рыбаков, он вез в это время и повариху на "104" готовить хавчик для дежурившего там экипажа. "104" - это станция размагничивания судов, находившаяся на круглогодичном приколе у брекватера. По назначению это здоровое судно использовалось пару раз в году в прямом смысле слова. Матрос на сто четверке в восьмидесятых получал всего в районе ста рублей в месяц, статистически свидетельствовавших за его повальную нищету, однако на куда более денежную работу его не выбили бы динамитом. Что лишний раз бы свидетельствовало за нашу боевую традицию хранения верности своему судну и экипажу.
Чисто работал тот матрос пару дней в году. Остальное время он дежурил на судне вместе с несколькими коллегами двое суток кряду. Их главной обязанностью было спать, отдавать должное искусству поварихи и ловить рибу. Некоторые из матросов проявляли присущие только советскому человеку невиданное в странах капитала трудолюбие в полном соответствии с моральным кодексом строителей коммунизма. Они приходили на работу в свои выходные дни вместо двое суток отдыхать после своих насыщенных трудовыми свершениями стольких же буден. Особенно в золотом октябре, когда ночью опускали люстру в воду, освещали ее прожектором, а затем поднимали на борт, полную фирины.
Слом, едем мы на катере к тому самому судну, а на нем уже стоит наизготовке матрос с двумя задрапированными ведрами, ждет, когда высадимся, чтобы затем попасть до берега на том же прогулочном катере портофлота, совершавшем только такие бесплатные рейсы. Мы мимо него проходим, ветеран труда и родного порта Кот тряпку с одного ведра сдвинул, хапанул добрую жменю фирины. Остальные исполнили тоже самого, хотя плотно сжимавший ручки ведер матрос орал благим матом: "Стойте, гады! Мы целый лоток фирины оставили!" Поздно, Маня, пить боржоми... В тот день на эту самую фирину я поймал 28 глосей и полтора десятка отменных кнутов.
На следующий день все почти что повторилось снова. "Почти что" потому, что завидев подваливавший катер, совсем другой матрос высыпал два ведра фирины в лоток на наших глазах, а в тот день я поймал не 28, но ровно 40 глосей и несколько килограммов голышей и бичков. Хотя тогда еще не знал, что голыш - это мерланг, однако случился казус. Несмотря на отменную физическую подготовку, чуть было не улетел при высадке на нос теплохода, до того сильно этот клятый рюкзак за плечами потянул вниз во время скачка. Его вес прочувствовал полной мерой лишь, когда запихивал рюкзах в багажник своей машины, стоявшей метрах в тридцати от причала, где швартовались суда для внутрипортового пользования.
Содержимое рюкзака заполнило ванну целиком и полностью, зато уже на второй день котлеты налапопам из бичка и этого... как его... мерланга были таки самый смак. Голыш он ведь сухой, потому у нас традиционно его использовали только в сочтании с бичком даже во времена, когда бичок считался пищей котов и нищих, а голыша так вообще не сильно за рибу имели, однако мне как-то пришлось ловить специально и обильно этого самого мерланга, используя в качестве насадки не рачка, фирину или мидию, а кусочки мундштуков от выкуренных папирос "Сальве". Вот до чего были полезными когда-то отечественные табачные изделия...
После того, как наступили эпоха подлинной свободы и истинной демократии, на брекватер прямо с морского вокзала стали возить катерами толпы всех желающих, которые очень быстро выбили там рибу.
Зато сейчас фирины полным-полно. Даже в таком виде, никакого дефицита атарины, как в тоталитарные времена, не наблюдается, что лишний раз свидетельствует за и без того многочисленные приемущества нашей нынешней жизни, когда сверкающие вершины коммунизма сменились не менее реальными блестящими европейскими перспективами, с их ценностями и ценами...
