Ночью 11 августа в Минске бойцы ОМОНа задержали координаторов «Открытой России» Артема Важенкова и Игоря Рогова (оба — наблюдатели «Голоса», Рогов еще и внештатный корреспондент «Новой газеты). Активисты приехали следить за ходом выборов в Беларуси и уже собирались возвращаться в Россию. Однако их жестко «свинтили», почти все время избивали и содержали в нечеловеческих условиях. Рогова удалось освободить представителям российского посольства, его эвакуировали, и сейчас он в безопасности в России. Важенков же по-прежнему находится в заключении, его подозревают в участии в массовых беспорядках (ч. 2 ст. 293 УК РБ). Ему грозит от трех до восьми лет лишения свободы. Мы поговорили с Игорем Роговым, вот его монолог.
— Мы еще 10 августа понимали, что силовики будут грубо задерживать протестующих, поэтому решили держаться в стороне, находиться подальше от митингов и от любого скопления людей. С Артемом двигались из центра Минска на окраину города. Просто шли, и в один момент вижу, как на нас бегут сотрудники ОМОНа. Мы пытались убежать от них, опасались, что они будут применять насилие.
ОМОН задержал меня первого: подхватили под руки и сразу начали бить. Били дубинками, руками, ногами, по всему телу. Я не мог открыть глаза. Очнулся, когда уже оказался у автозака, положили на землю и снова избивали.
Я все время говорил, что гражданин России, просил позвонить в посольство. Меня закидывали из одного автозака в другой, я продолжал говорить, что из России, и за это получал новую порцию ударов.
Я не помню, в какой момент Артем оказался со мной в одном автозаке. Услышал его крики, он тоже просил, чтобы связались с посольством, но за это его также избивали. Нас всех загрузили в один автозак. Я лежал где-то внизу под другими телами. ОМОНовцы по нам ходили, продолжали бить дубинками и ногами, все было в крови. Они кричали: «Что мрази! Перемен захотели?!»
Сотрудники милиции пытались получить пароль от моего телефона, но так и не добились своего. Потому били еще сильнее. В один момент я уже не выдержал и закричал: «Вы меня так убьете!» После этого они ненадолго успокоились.
Выносили меня из автозака почти без сознания, я уже не понимал, где нахожусь. Оказался лицом на земле, прижатый к забору во дворе с колючей проволокой. Ото всюду доносились крики. У меня сильно болела голова. Просил, чтобы мне дали обезболивающее. Мне говорили: «Сейчас все пройдет». И продолжали бить.
Мы так пролежали на земле до самого утра. Я не представлял, что это за место: ИВС или СИЗО. Когда поворачивал головой, видел людей, лежащих штабелями, тянулась эта очередь из тел где-то на 200–300 метров. Артема увидел ближе к утру, когда пришел в себя. Он был в очень плачевном состоянии — лежал, глаза были залиты кровью, синяки на лице.
Потом нас привели в какое-то другое место, похожее на внутренний двор. Поставили на колени и прижали лицом к бетону, руки завязали за спиной. Если мы пытались менять положение или пошевелить затекшей ногой, то наносили удары. Не могу сказать, сколько времени мы так находились. Всем хотелось пить и есть.
После обеда нас начали по одному куда-то выводить. Артем ушел первым. Потом понял, что водят в кабинет к следователю. Он не избивал, но применял психологическое насилие. Требовал подписать какие-то документы, которые не были записаны с моих слов. Говорил про какие-то протесты, чтобы я сдал своих подельников и что якобы против меня уже дали показания. Предлагал добровольно подписать все бумаги, и я отделаюсь административкой, иначе — 12 лет тюрьмы.
«Много тебе денег заплатили? Тебе не стыдно, что ты тут творишь?» — спрашивал следователь.
Потом его интересовало, есть ли у меня девушка. Я сказал, что у меня свадьба через три недели. Следователь усмехнулся: «Не скоро ты свою девушку увидишь, но тебе позволю пожениться в СИЗО». После этого они попытались взять у меня мазок для ДНК-теста, но я не дался. Начал орать, чтобы они позвонили в посольство.
Дальше нас перевели в небольшое помещение 4x4, где было человек 40. Нам по-прежнему не давали воды. Вновь поставили на колени на бетонный пол. Спустя несколько часов принесли две 2-литровые бутылки воды. Мы передавали бутылки по кругу. В туалет никого не пускали вообще. Люди терпели или ходили под себя. Кто просился — получал удары.
У одного мужчины была серьезная травма ноги. Ему то ли попал в ногу осколок, то ли рядом с ним разорвалась светошумовая граната. Ему никакая помощь не оказывалась. Просить, в принципе, ни о чем было нельзя.
Был особенно озлобленный милиционер. Он подходил и бил каждого, кто пытался шелохнуться. Следил за нами через видеокамеру, видел, кто двигается, возвращался и лупил всех. Люди молили о пощаде, но он продолжал бить.
Вечером 11 августа кто-то назвал мою фамилию, и меня повели на четвертый этаж. Там встретил человека, который представился сотрудником белорусского МИДа. Рядом с ним находились два амбала-охранника, от которых я получил два удара по спине. Мы подписали документы на депортацию, и мне сказали проваливать. Я спрашивал про Артема, говорил, что мы вместе приехали. Мне ответили, что «нет команды и никакой информации». Тогда же я увидел [журналиста «Медузы»] Максима Солопова. Мы подписали все бумаги, нас вывели через черный вход и передали сотрудникам российского посольства.
Они очень за нас переживали, говорили, что было тяжело нас освободить. Я спрашивал у них про Артема, а они не понимали, о ком речь. Сотрудники посольства пытались звонить и договориться о его эвакуации, ждали часа два, но не вышло.
Мы заехали в посольство и восстановили мне временный паспорт. Все мои документы и личные вещи были утеряны. На мне даже не было обуви. В посольстве нас накормили горячей едой, посол купил мне обувь.
Тем же вечером мы пересекли границу, ночью были в Смоленске, а потом коллеги помогли добраться до Москвы. Сразу я пошел в больницу, страшно болела голова. Мне диагностировали черепно-мозговую травму. Сегодня меня выписали из больницы, очень хочется поскорее поехать в родной Саранск и встретиться с невестой.
Андрей Карев
корреспондент судебного отдела
