Лишь изредка именую Маму городом Старого Льва. Такая вот фотка из раздела специфического краеведения. Кто обратит внимание не то, что на одесситов, уставившихся на порт, стоя спинами к оккупантам, но и на смотрящего в ту же сторону гимназиста, прижавшегося к постаменту пушки? Кто вообще способен узнать его? И пушка, и австро-венгры – фон, на котором позирует гимназист, картинно держащий по-наполеоновски правую руку. В те времена этот удравший с концами из своей гимназии пацан стоял в голу команды «Черное море». «Кто у них теперь стоит в голу?», - спрашивал меня через десятки лет Старый Лев, которого я имел честь знать, также игравший за команду «Черное море» и поражавший своей выносливостью, что портовых амбалов в двадцатые годы, что поголовно всех - в семидесятые.
Он был таки Львом не только по имени, даже во времена своего шкетства, когда от сильного голода не придумал ничего интереснее, чем взять на гоп-стоп жирного фраера в шикарной шубе, вдавив ему в живот наган с одним-единственным патроном в барабане. Все это закончилось тем, что шустрый шпингалет Лев оказался в доме того так и не ограбленного ним фраера, где его кормили-воспитывали, и потому он стал не налетчиком, а студентом авиационного института, хотя звали обладателя шикарной шубы Михаилом Винницким, который повсеместно известен как Мишка Япончик. Через год после того, как Мишка Япончик был убит, тот самый гимназист у пушки уже работал инспектором Одесского уголовного розыска, а затем взялся выбрасывать такие привычные для Одессы коники, что хоть в Москве за него кино снимай.
Он организовал банду, которая, отсиживаясь в Люстдорфе, наводила шорох по всему Городу. Но всему на свете бывает край, и когда эту вычисленную банду брали, ее главарь не сумел уйти от погони, вступил в перестрелку с бывшими коллегами-ментами, но потом сдался одному из них – Жене, с которым и учился в одном классе, и играл в той самой футбольной команде «Черное море», где и Старый Лев. Его приговорят к расстрелу, и первые красавицы Одессы зарыдают на том суде, а затем было ожидание вынесения приговора, кассация и выход на свободу по амнистии.Бывший мент и бандит по уже сто раз названной причине пойдет хорошо проторенной одесситами дорожке в Москву, где будет работать с тем самым другом Женей в одной газете, и когда уже станет ведущим журналистом газеты «Экономическая жизнь» по настоятельному требованию своего друга напишет повесть. Он уйдет из жизни в сорок лет, как и соавтор Жени - Илья. И от той же болезни. Которая передалась гимназисту-голкиперу-менту-бандиту-журналисту в наследство от отца. Впоследствии его единственная повесть будет дважды экранизирована. Был бы жив в наши дни Старый Лев, он бы вполне мог схохмить типа он чисто весь в тебя. А что такое, или я в свою очередь не воспитывал внука старого Льва, когда тому до первый раз в первый класс было еще два года, а уже сильно потом подписал ему на фарт собственную книжку с его словами на заднике обложки?
И когда с ним произошло, что случилось, тут же связался с Западной Европой, после чего Боня написал статью, где ко всем делам взмолился, что к отправившемуся в Края Вечной Охоты нашему корешу Игорю Плисюку еще и вдогонку внук Старого Льва - это будет чистым перебором, а Великий Магистр лично провел молебен после чего небесная канцелярия сотворила, что опять-таки случилось. Потому что слишком много людей, в самых разных странах, молились за него, так много сделавшего для Мамы внука Старого Льва.
Старого Льва, игравшего в одной футбольной команде с тем самым гимназистом с-под пушки, бравшего на гоп-стоп самого Мишку Японца. Старого Льва, за которого, в отличие от меня, что мог бы сотворить за него толстенный роман, они даже грамма не знали...
