Георгий Сергеевич Эфрон родился 1 февраля 1925 года в деревне Вшеноры, под Прагой, в семье Сергея Эфрона и поэтессы Марины Цветаевой, находившихся в эмиграции. Сама Цветаева своего третьего ребёнка буквально боготворила, даже в самом моменте его рождения, когда опрокинулась керосинка и загорелось масло, она видела нечто сакральное, словно с Олимпа сошли некие силы, чтобы поприветствовать ее сына. В своих дневниках, со свойственной Марине Ивановне исступленностью и щедростью, она описывала его как богатыря, гения, бога. И в домашнее прозвище - Мур, Мурлыга, — вложено все ее любящее сердце, вся ее сильная и жертвенная душа.
Сами дневники состоят из двух книг, в первой Георгий с матерью живут в Москве, ютятся в съёмных комнатушках без средств к существованию, его отец и сестра арестованы. Обо всех ужасах тех лет, колоссальном нервном напряжении, отчаянии великой Цветаевой можно прочитать как в ее дневниках, так и в дневниках ее современников, и в дневниках ее старшей дочери Ариадны.
У Мура, как мне показалось, несколько иной взгляд на вещи. Будучи подростком, он больше внимания уделяет частному, несколько эгоистично смотрит на ситуацию, мечтает о барышнях и развлечениях ("вместо этого приходится сопровождать мать и еще двух старух на прогулках"), а Цветаеву воспринимает, как источник не духовных, а материальных благ. Он красив, умен, очень статен, ему обидна эта унизительная доля, эта несправедливость судьбы.
Они живут в Сокольниках, Цветаева обивает пороги учреждений, пытаясь собрать сведения о муже и дочери, получая справки, собирая документы. И в то же время ей приходится налаживать быт, обустраиваться в чужой и чуждой среде. Зная одухотворенную и неприспособленную к мирской жизни Цветаеву ( где-то Ариадна описывала ее попытки навести порядок в каморке под Парижем: "стена была черна, Марина вытерла ее, докуда хватило руки, и получился узор!") можно предположить, насколько нездоровой была атмосфера, окружавшая юного Георгия.
Далее происходит самое страшное, они селятся в домишке в Елабуге, где Цветаева кончает с собой, оставив сыну записку:
Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик.
В дневниках на протяжении всего времени сквозит ощущение скованности, скуки, невозможности реализоваться. Естественно, мальчик страдает и от очевидных раздражителей: зубной боли, скучных собеседников, закрытых театров, а потом и от голода ( во втором томе, в эвакуации, он очень красноречиво описывает свои фантазии по поводу еды, способы их реализовать, процесс насыщения). Но больше всего его терзает неопределенность (в Ташкенте он регулярно является в призывной пункт и каждый раз его ждет отсрочка с неопределенными формулировками), невозможность духовного, творческого, горнего бытия. Он великолепно разбирается в литературе, свободно пишет по-французски, на удивление прекрасно понимает ситуацию на фронте, тактику войны,точно прогнозирует исходы сражений.
Это очень горькая судьба мальчика, погибшего на войне в 19 лет, не успевшего вообще ничего, но обладавшего потенциалом великого русского писателя. В дневниках он честен и талантлив. И его хочется любить, ибо любви ему полагалось несоразмеримо больше, чем досталось.
Зарина Якупова
