Я считаю чрезвычайно важным критерием профессиональной компетенции - ясно разделять категории клиентов/пациентов, с которыми работает психотерапевт. Потому что то, что будет полезно для клиента, будет вредно для пациента, и наоборот.
Разница между клиентом и пациентом в том, что пациент является объектом воздействия психотерапии, а клиент - субъектом взаимодействия в терапевтических отношениях между клиентом и терапевтом. И есть еще клиент, получающий не терапевтическую, а консультативную услугу. Это уже будет третья категория.
Так вот. Если для пациента жесткие рамки, ограничения и предписания со стороны психотерапевта, а так же полная стерильность являются необходимыми мерами для излечения болезни, то для клиента подобные нормы являются уничтожением исследовательского поля, через которое он мог бы расти.
И наоборот.
Все то, что для клиента является экспериментом, позволяющим расширить спектр понимания жизни и инструментарий взаимодействия с ним, для пациента будет стрессогенным фактором, уничтожающим безопасность и разрушающим лечебный процесс.
Если психотерапевт не различает эти нюансы, и со всеми клиентами/пациентами ведет себя одинаково, то речь идет об а) низкой квалификации специалиста б) собственных слепых пятнах специалиста, вызванных его личной травматикой, которая не позволяет ему отличать больного от здорового.
Кроме того, далеко не все специалисты могут работать с несколькими категориями клиентов/пациентов, и чрезвычайно важная профессиональная компетенция - не работать с теми, против работы с которыми есть личностные и профессиональные противопоказания.
ХХХ
Бывает так, что профессиональная идентичность - это единственная опора внутреннего "психологического" скелета личности, благодаря которой он не рассыпается на части под влиянием внешних событий. И тогда быть всегда во врачебном халате - это способ сохранить себя.
Но в любом случае, какие бы ни лежали основания под тем или иным отношением к профессии, единственной нормой, определяющей здоровье самого психолога я считаю его способность признавать свои нормы адекватными только для себя.
Есть одна важная грань, лезвие бритвы, на которой профессиональному психологу и психотерапевту приходится балансировать, если он хочет быть как здоровым на голову человеком, так и (в равной степени) полезным для клиента.
С одной стороны - это необходимость выдерживать этическую чистоту отношений с клиентом, выражающуюся в отсутствии смешения с терапевтическими отношениями каких-либо еще, а с другой - необходимость оставаться живым, учитывая, что живой человек (не робот) не может на 100% просчитать, как особенности его личности и образа жизни могут влиять на клиента и терапевтический процесс, так как он (терапевт) является детерминированным самим собой и своим образом жизни в любом случае и в любой момент времени, включая терапию.
Нельзя освободиться от самого себя. Более того, если терапевт попытается задвинуть всего себя за рамки терапии, то а) он себя диссоциирует и/или ретрофлексирует, б) как следствие, его внимание в контакте с клиентом уменьшится в объеме (так как другая часть его сознания будет занята выталкиванием самого себя за границы терапии), в) он потеряет необходимую для человеческого контакта ту живую часть себя, которой он, как чувствительный камертон, слышит клиента и организует контакт с клиентом.
Сторонники стерильной чистоты терапии предлагают для этого урезать ту часть жизни терапевта, которую бы ему иначе пришлось выталкивать за границы кабинета, становясь в контакте с клиентом неаутентичным и неконгруэтным. Однако, и этот способ имеет свои ограничения.
Жизнь и клиента, и терапевта протекает в нестерильном мире, который так или иначе влияет на них обоих, делая их людьми своего времени. До какой степени терапевт может и должен ограничить свое взаимодействие с социумом, чтобы не потерять связь с действительностью и оставаться актуальным, подверженным влиянию и идущим в ногу с социумом человеком, который именно своей актуальностью и осведомленностью в том числе полезен своему клиенту в вопросах адаптации к этому самому социуму? Становится понятно только эмпирическим путем.
Если терапевт ставит своей задачей избежать каких бы то ни было ошибок в терапии и ради этого становится и заложником, и тюремщиком в собственной тюрьме правил идеальной чистоты терапии, он перестает быть терапевтом, а становится параноиком, решающим за счет потери связи с реальностью свои проблемы с собственной тревогой быть неидеальным. Никакого отношения к решению задач эффективности терапии такое поведение не имеет.
В конечном итоге, все эти вопросы лежат на совести, осознанности и ответственности самого терапевта, и никто (ни клиенты, ни социум, профессиональное сообщество) не вправе принуждать его выбирать диктуемые ими нормы, поскольку такой диктат противоречит аутентичному и осознанному взвешиванию терапевтом каждого своего шага.
Нет никакой универсальной инструкции, как избежать ошибок в практике и быть стопроцентно эффективным. Погоня за такой инструкцией является сама по себе платологичной. Вполне достаточно этического кодекса и осознанного выбора терапевтом следовать профессиональным нормам.
