Орфографические забавы - 2

Котляревский, "Энеида". 1908 год.



Альманах "Русалка Днистрова", 1827 г.



Максимович, "Сборник малорусских песен", 1849 г.


Кулиш, "Записки о Южной руси", 1857 г.


Франко, стихотворение, 1880 г. (современный репринт)



Перед вами некоторые факсимиле различных текстов на украинском языке, напечатанных в XIX веке. Поглядите внимательно - между ними очень мало сходства, различается чуть ли не треть букв. Где наставлено твердых знаков, где есть "яти", где нет, где "ы", где и, где i, где вообще натыкано латинских букв j. Ни один язык не может меняться с такой скоростью.

Зато правила письма очень даже могут - и, как видите, действительно постоянно менялись. Хорошо заметен и вектор этих изменений - от чисто традиционной записи, унаследованной от средних веков, до фонетической, отражающей реальное произношение.

Сравните, например, сплошные твердые знаки у Котляревского, из-за которых такая система письма иронически называлась ерыжкой с их отсутствием у всех остальных.

Обратите внимание на постепенное исчезновение буквы ы и замену ее на и.

Двигателем этих изменений, естественно, было желание лучше отражать живую речь, что наглядно видно, например, из писем Квитки-Основьяненко к издателям.

Коли ж будеш її печатать, то, пожалуста, доглядай, щоб у моїй побрехеньці не наварнякали якої нашої мови на московський лад. Нехай наші, як хто зна, так своє й пише; а я думаю, що, як говоримо, так і писати треба. О! добре б, братику, було, якби ми так говорили, як у книжках пишуть; а якби ще так і робили, так би й не було на світі нічого луччого!
https://www.myslenedrevo.com.ua/uk/Lit/K/KvitkaOsnovjanenko/MiscelWorks/Suplika.html

Когда же ѣ нужна, то чем заменить «тоби», не писать же «тобѣ», последнюю букву и наши хохлы и кацапы будут выговаривать во весь ротѣ.

Эге! вот штука! г. Максимович, Котляревский, а за ними Срезневский и проч[ая] братия пошли «ѣкать», и вышло ни се ни то, ни по-людски ни по-какому. Видевши все это, начал я повести свои писать, как выговаривается или по методу Гулака-Артемовского. <...>

Придумывая многое, я нашел, что для нашего писания необходимо еще одно и, мнякесеньке, мов губочки молоденькой дивчинки, що и циловати смачно, пропудово ы, как и сам Артемовский назвал его, крепко мешает делу. Но как же прикажете? Как вы напишете и заставите различно выговорить: «пишов пыты, ходы дивчыно, иде сюды, йде сюды» и проч., и проч., и проч.?
https://www.myslenedrevo.com.ua/ru/Lit/K/KvitkaOsnovjanenko/MiscelWorks/Pravopys.html

Процесс, однако же, не был сильно линейным. Разработка украинской орфографии скорее проходила под рубрикой "Скандалы, интриги, расследования".

Каждый деятель считал себя самым умным и разрабатывал собственную систему, не особо глядя на предшественников. Драгоманов, например, соригинальничал настолько, что добавил сербскую букву и стал обозначать мягкость только ей (последний пример).

Желание правильно передавать речь боролось с не меньшим желанием сохранить традицию и писать, как раньше, что нередко приводило к разного рода извращениям. Например, поглядите, как Максимович наставил надо гласными домиков - это чтобы по-прежнему писать "мой", но читать уже по-новому "мiй", то есть обозначить, что написанная буква о - совсем даже не о.

Из той же серии разного рода "яти", которые должны читаться как и, и немые твердые знаки, и бог весть что еще.

Кроме того, было два традиционных центра разработки орфографии - в России и на Галичине, причем произношение украинского языка в последней довольно сильно отличалось и, естественно, галичане желали, чтобы орфография отражала именно его. В результате постоянные трения или в лучшем случае неудобные компромиссы - как в харьковской орфографии 1928 года.

А на все это накладывалась еще и политическая борьба! В Галичине все время цапались между собой партии москвофилов и австрофилов. Первые напирали на исконность и букву "ять", вторые носились как с писаной торбой с никому не нужной буквой Ґ. В филологических спорах не было недостатка в политических обвинениях - кто на какую страну работает, что азбука-кулешовка придумана на польские деньги и т.п. Подозреваю, что как раз отсюда берут начало истории об австрийском генштабе.

В самой же России главной сверхзадачей было остановить время и не допустить никаких перемен - ни социальных, ни политических, ни даже лингвистических. Разработку фонетической азбуки царское правительство рассматривало ни больше, ни меньше как покушение на скрепы, в конце концов запретив печатать книги на украинском языке сначала чем-то кроме ерыжки, а потом и вообще запретив их в принципе. Жизнь остановить, разумеется, таким образом не удалось - все заинтересованные лица уехали на Галичину, где и продолжили свою подрывную деятельность по точной передаче звука и. Не помогли даже дипломатические ноты России с бурными протестами против замены украинской орфографии.

Большевики были куда умнее и прекрасно понимали, что перемены остановить нельзя, зато можно их возглавить и направить в нужную для себя сторону. Под их руководством, наконец, украинская орфография окончательно установилась и стала официальной, для чего потребовались три итерации (1928, 1933, 1945 гг). Не обошлось, впрочем, без обвинений в троцкизме и украинском национализме,и соответствующих уголовно-карательных мер.

Краткое историческое изложение развития украинского правописания вы можете найти здесь.

В современной орфографии тот же стих Шевченко, что приведен в первой части поста, теперь пишется так:

ГОГОЛЮ

За думою дума роєм вилітає,
Одна давить серце, друга роздирає,
А третяя тихо, тихесенько плаче
У самому серці, може, й Бог не бачить.
Кому ж її покажу я,
І хто тую мову
Привітає, угадає
Великеє слово?
Всі оглухли — похилились
В кайданах... байдуже...
Ти смієшся, а я плачу,
Великий мій друже.
А що вродить з того плачу?
Богилова, брате...
Не заревуть в Україні
Вольнії гармати.
Не заріже батько сина,
Своєї дитини,
За честь, славу, за братерство,
За волю Вкраїни.
Не заріже — викохає
Та й продасть в різницю
Москалеві. Це б то, бачиш,
Лепта удовиці
Престолові- отечеству
Та німоті плата.
Нехай, брате. А ми будем
Сміяться та плакать.

Я специально привел стихотворение полностью, чтобы вы могли сравнить его с первым изданием. Этот тот же самый стих, с теми же самыми рифмами и тем же самым ритмом. Если бы язык действительно изменился за сто лет, и стал читаться по-другому, с другими звуками, то оно перестало бы рифмоваться.

Все крайне банально. Человек, знающий украинский язык, легко найдет соответствия между двумя орфографиями, отметит непоследовательность ерыжки, которая буквой е передает и мягкое е, и твердое э, а звуки и и ы различает, но тоже не сильно строго. И запросто прочитает стихотворение что в первом варианте, что во втором - абсолютно одинаково.

А человек, знающий только современный русский язык, гораздо легче поймет первый текст, чем второй, потому что в первом более архаичная орфография, больше похожая на русскую. Но вот правильно прочитать первый текст он не сможет, потому что будет читать его опять же на русский манер.

Если он к тому же склонен к паранойе и не разбирается в вопросах филологии, то он, чего доброго, еще решит, что какие-то темные силы назло ему специально извратили текст, чтобы он там ничего не понял.

Это не темные силы виноваты, а банальный процесс расхождения языков - когда изменения в каждом накапливаются независимо.

Давайте для наглядности поможем этому человеку познакомиться с поэзией Мицкевича. Вот цитата из стихотворения "Бахчисарай ночью".

Błyszczą w haremie niebios wieczne gwiazd kagańce,
Śród nich po safirowym żegluje przestworze
Jeden obłok, jak senny łabędź na jeziorze:
Pierś ma białą, a złotem malowane krańce.

Не сильно понятно, правда? И это еще запись, причем польское правописание тоже во многих местах запаздывает. Например, буква l читается как английский звук w, а prz - это не прз, а пш. А уж если этот стих прочитать, то там вообще будет одно шипение и жужжание, например łabędź na jeziorze читается как &quot;лябэджь на ежёжэ". Обратите еще внимание на черточку над буквой о - это черточка точно как у Максимовича означает: тут когда-то исторически действительно говорили о, но теперь это совсем не о. Максимович, собственно, у поляков эту идею и позаимствовал.

Но давайте заменим реальную польскую орфографию чем-нибудь поближе к нашему письму. Поиграем в альтернативную историю, в которой Польша стала писать на кириллице и сохранила эту традицию до сегодняшнего дня.

При этом орфографию нарочно сделаем не фонетической, а сугубо традиционной, и даже сохраним ту же идею черточек над изменившимися буквами. Заодно не будем последовательно различать мягкое и твердое е - как в ерыжке. Правда, обойдемся без ятей и твердых знаков, зато возродим два славянских юса. Когда-то они обозначала носовые звуки, и такие звуки сохранились в польском до сих пор, так что буквы эти будут вполне на месте.

Блышчѫ в хареме небёс вечне гвязд каганьце,
Срóд них по сафировым жеглуе престворе
Еден облок, як сóнны лабедзь на езёре.
Персь ма бялѫ, а злотем малёване краньце.

Ту тень пада з менару и верху цыпрыса,
Далей черни сиѧ колем олбрымы граниту,
Як шатаны седѫце в дыване Эблиса

Под намётем темности; некеды з их шчыту
Будзи сиѧ блыскавица и пѧдем фарыса
Прелятуе милчѫце пустыне блѧкиту.

Согласитесь, что текст заиграл новыми красками. На русский он, разумеется, от этого похож не стал, да и не мог. 1000 лет расхождения языков - это не шутка. Но зато он стал куда более понятен, чем раньше, и теперь очевидно, что это описание неких природных красот - причем, надо заметить, довольно выпендрежное, романтическая поэзия все-таки.

А всего-то - правильно подобранная орфография.

* * *

Для любителей поэзии привожу три перевода этого куска Мицкевича:

Это перевод Ивана Козлова, 1829 год.

Меж ними облако одно, как лебедь сонный,
На тихом озере плывет во тме ночной;
Белеет грудь его на синеве бездонной,
В краях отлив златой.

Здесь дремлет минарет под тенью кипариса;
А там гранитных скал хребты омрачены:
Там непреклонные в диване у _Эвлиса_ {3}
Чернеют сатаны.

Под мраком иногда вдруг молния родится,
И чрез туманный овод лазуревых небес
Она из края в край, внезапная, промчится
Как быстролёт Фарес

Это перевод В. Г. Бенедиктова, середина XIX века.

В гареме небес - в этом море бездонном -
Являются звезды, и облако там
Одно только плавает лебедем сонным:
Грудь белая, пух золотой по краям.

Там - тень минарета, там - тень кипариса,
Там - дальше - чернеют граниты кругом,
Как злобные духи в совете Эвлиса,

Накрытые ночи глубоким шатром, -
С них молния, спрянув размахом фариса,
Сверкнула и тонет в пространстве немом.

Это перевод Михаила Витебского, нашего современника:

В гареме звёзд лампады заблистали,
Забили вновь небесные ключи.
И лебедем, плывёт одно в ночи
По небу облако, свидетель их свиданья.

Тень минарета, тень от кипариса
Касаются гранитных мрачных скал.
Как дьяволы в диване у Иблиса,

Они сидят. С вершин их как обвал
Слетает молния как быстрый конь Фариса,
И падает в лазоревый провал.