Незаполненные документы поставили под угрозу жизнь одного из старейших диссертационных советов в Петербурге. По совпадению, именно там в 2016 году со скандалом защитил докторскую про власовцев Кирилл Александров. О произошедшем пишет корреспондент интернетия "Фон-издантанка" Елена Кузнецова.«Коллапс», «крайний ужас», — говорят в научном сообществе, отмечая, что защищаться по истории на Северо-Западе России будет негде. Диссертационный совет Санкт-Петербургского института истории РАН приостановит работу. Об этом научное учреждение сообщило 14 августа на своём сайте. Пауза начнётся 1 ноября и продлится полгода, но может быть продолжена. Причина — «принятое решение Высшей аттестационной комиссии от 19 июня 2018 г». Изучая корни этого решения, «Фонтанка» провела своё небольшое историческое исследование. И выяснила, что ещё в 2015 году ВАК решила «оптимизировать сеть диссертационных советов в России». Для них разработали «критериальные требования». Организация, при которой действует совет, к примеру, должна включать не меньше 50 сотрудников, готовить определённое количество кандидатов и докторов наук. От каждого из членов диссовета, в свою очередь, требуется определённое количество ВАКовских и международных публикаций, напечатанных монографий.
«Брать вес» позволили не сразу, а в несколько подходов. С каждым годом всё больший процент членов диссоветов должен был «соответствовать критериям». Предполагается, что советы станут абсолютно удовлетворять пожеланиям ВАК к концу 2019 года. Причём одним, например, по филологическим, юридическим и педагогическим наукам, разрешили двигаться к цели медленнее, от других (по техническим и естественнонаучным) — требовали обеспечить проценты быстрее. Очередную проверку состояния дел в строю ВАК провела в конце 2017-го. Результаты изучили к июню 2018-го, после чего выпустили рекомендацию: «приостановить деятельность» тех советов, что «не обеспечили на 31 декабря 2017 года соответствие членов… установленным критериальным требованиям… более чем на 35%». Отстающим разослали письма, и в августе они начали их получать.
Специфика ситуации с Санкт-Петербургским институтом истории РАН — в том, что это одно из авторитетнейших в России научных заведений. В диссертационный совет входят такие звёзды как крупнейший специалист по истории Византии, академик РАН, лауреат государственной премии Игорь Медведев; специалист по истории русской революции Борис Колоницкий; знаток советско-финляндских отношений Александр Рупасов. Диссертации здесь защищали замдиректора Эрмитажа Георгий Вилинбахов, специалист по истории блокады Никита Ломагин, историк Юлия Кантор, эксперт по истории пиратства Дмитрий Копелев и многие другие. Более того, совет при Институте истории — единственный в Петербурге и на Северо-Западе, где можно защищаться по широкому кругу специальностей. От отечественной истории до всеобщей, от древнего мира до новейшего времени.
— В Петербурге сходным потенциалом обладал разве что совет по истории в Санкт-Петербургском государственном университете. Но недавно он был закрыт, потому что в университете открыт новый совет, он присуждает собственные учёные степени СПбГУ, — объяснил «Фонтанке» доктор исторических наук, автор книг об истории цензуры Владлен Измозик. — Защищаться там чрезвычайно трудоёмко, это огромные финансовые затраты для будущих кандидатов и докторов наук. Диссертацию нужно перевести на английский язык. Если в ряде случаев это обоснованно, то зачем делать это, если ты защищаешься по отечественной истории или по истории Франции и Германии?
Остаются, конечно, советы на базе Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), Института восточных рукописей РАН, Института истории материальной культуры РАН. Но они гораздо более специализированные.
— Это коллапс какой-то. Совершенно дикое положение складывается для Петербурга, для Северо-Запада, для всей России, — подытожил Измозик.
Ещё один любопытный момент, связанный с советом в Санкт-Петербургском институте истории РАН, произошёл в 2016 году. Именно тогда свою диссертацию о власовском движении здесь защитил учёный и сторонник движения «Белое дело» Кирилл Александров. Работа не понравилось «патриотически настроенным» активистам, которые попросили прокуратуру проверить текст на предмет «призывов к развязыванию агрессивной войны». На саму защиту Александрова они тоже пришли и обвинили его в ренегатстве и оправдывании предателей.
Именно это могло привести к закрытию совета, особенно учитывая, что «сверху» институту настоятельно не рекомендовали проводить ту самую защиту, предполагают некоторые собеседники «Фонтанки». Впрочем, сам Кирилл Александров так не думает.
— Я надеюсь, что приостановка деятельности не связана с политикой. Вряд ли моя защита стала фактором в данном случае. Если бы совет хотели закрыть (по политическим причинам. — Прим. ред.), то закрыли бы гораздо быстрее, — отметил Кирилл Александров, впрочем, тут же подчеркнул, что он не является сотрудником института, поэтому ему сложно судить.
В чём Александров уверен — так это в том, что если совет закроется совсем, «всё будет крайне ужасно»:
— Институт — одно из лучших научных учреждений в России. Здесь высокий уровень компетенции, аналитики, исследований.
«Фонтанка» ещё 15 августа задала вопросы в Министерство науки и высшего образования (в его структуру входит ВАК), но ответов до сих пор не получила. Мы публикуем беседу с председателем диссертационного совета и бывшим руководителем Санкт-Петербургского института истории РАН Николаем Смирновым, который излагает свою версию событий.— Николай Николаевич, как получилось, что диссертационный совет оказался на грани закрытия?— Было принято решение, очевидно, на самом верху, что учёных в России должно быть как можно меньше. Как это сделать? Позакрывать диссертационные советы, найдя для этого удобные или неудобные поводы. Одним из поводов стало изменение подхода к тому, кто может быть членом диссертационного совета. Почему-то решили, что член диссертационного совета мало отличается от токаря и слесаря: там есть задание, и тут должно быть задание, там нужно выточить двадцать деталей за смену, и тут нужно подготовить определённое количество материалов за смену. Тот, кто принимал решение, явно очень далёк от науки. И он не понимает, что учёный не может по чьей-то прихоти публиковать раз в пять лет монографию. Монография — плод многолетнего исследовательского труда. А в постановлении, принятом ВАК, было сказано, что член диссертационного совета за пять лет должен опубликовать пять научных статей в рецензируемых ВАК журналах и одну монографию.
— Это требование именно к историкам?— Это требование касается всех гуманитарных наук. Всё-таки понимание того, что они отличаются от точных и естественных, пока присутствует, поэтому было сделано послабление. Оно сводилось тому, что к 2018 году только 70 процентов членов диссертационного совета должны соответствовать критериям. Но нам открыто заявили: «Сегодня — 70 процентов, а в 2019 году мы и для гуманитарных наук установим планку в 90 процентов». Эта планка равносильна тому, что будут закрыты все диссертационные советы.
— Странно, что в Министерстве науки и высшего образования уверены, что найдутся настолько активные в плане публикаций учёные. Причём в таком количестве.— Странно не только это. Совершенно непонятно, чем руководствовались в ВАК, когда членов диссертационного совета обязали публиковать свои научные изыскания в журналах, рецензируемых ВАК. Как известно, такие журналы очень важны для аспирантов и докторантов. Аспиранты должны перед защитой диссертации опубликовать три статьи, а докторанты — пятнадцать статей. Но члены диссертационного совета должны свободно публиковаться в других сборниках и журналах, совершенно не имеющих отношения к ВАК, но высоко ценящихся в научных кругах. Таких изданий и в Петербурге, и в Москве, и в провинции более чем достаточно. Известно, что аспиранты и даже докторанты, чтобы опубликоваться в ВАКовских журналах, вынуждены платить. А почему учёный, который провёл исследование, должен платить за то, чтобы его результаты были опубликованы? Я вижу в этом стремление снизить роль науки, уменьшить количество ученых, попытки загнать всё в прокрустово ложе рецензируемых ВАК журналов. Это полный бред, непонимание того, как развивается наука.
— Сколько процентов членов диссертационного совета при Институте истории достигли необходимых показателей?— ВАК посчитала, что в нашем совете таких около 30 процентов, то есть до планки в 70 процентов мы не дотягиваем. Не дотягиваем, потому что никогда не ставили перед собой такую цель. В нашем диссертационном совете настолько авторитетные учёные, что говорить им: «Вы должны быть более авторитетными, публиковать свои работы в ВАКовских изданиях и раз в пять лет выпускать монографию» — извините, в моей голове это не укладывается. У нас в составе совета есть даже академик РАН, который не соответствует требованиям ВАК.
— Что будете предпринимать, чтобы спасти положение?— Тот лимит времени, который отведён, фактически не даёт диссертационному совету возможности принять радикальные меры. Вы же понимаете, что кинуться сегодня и публиковать монографии — это наивно. И даже если публиковать, это будет книга, напечатанная в 2018 году, а ВАК берёт в расчёт публикации 2013-2017 годов. Конечно, мы будем предпринимать какие-то действия, стараться вводить в совет более молодых членов. Но специалистов не так просто найти. Боюсь, наши желания и желания ВАК друг другу не соответствуют.
— В Петербурге вообще останутся диссертационные советы по истории?— По истории не только в Петербурге, но и на всём Северо-Западе России не осталось советов. Наш совет — единственный на всём Северо-Западе, где возможна защита по трём специальностям: «История», «Всеобщая история» и «Вспомогательные исторические дисциплины». Закрывается ВАКовский совет в Санкт-Петербургском государственном университете, потому что там открывается новый совет, работающий по совершенно другим принципам.
— То есть, если критерии не изменят…— Я не наивный человек и не думаю, что критерии кто-то изменит. ВАК просто-напросто выполняет указания, спущенные свыше, — резко сократить количество диссертационных советов. И мало кто думает о том, что на выходе в разных учебных заведениях, академических институтах — аспиранты, которые завершают своё обучение, и им негде будет защищаться.
— Наверное, они будут ездить в Москву.— Честно говоря, к нам из Москвы приезжают соискатели. Потому что там проблема не менее острая, чем в Петербурге. Там также огромная очередь, нужно ждать. Работа диссертационного совета — сложная вещь, и жаль, что так легко можно расправиться с диссертационным советом.
— Кроме персональных критериев к членам совета, ВАК также выдвинула общие требования к совету — число членов, число докторов наук. Вы по ним проходите?— Должно быть ещё и определённое соотношение между членами совета — работниками данного учреждения — и членами совета, которые приглашаются из других учебных и научных учреждений. Мы с большим трудом этим параметрам соответствуем. Вы думаете, легко найти докторов наук по всеобщей истории, по вспомогательным историческим дисциплинам? Это огромная проблема.
— ВАК, полагаю, будет парировать доводами о борьбе за чистоту науки.— Это не «чистота науки». Это понуждение к мздоимству, к которому вынуждены будут прибегать учёные, чтобы соответствовать требованиям ВАК. Вы думаете, что достаточно просто принести статью в ВАКовский журнал, чтобы её опубликовали? Некоторые ждут годами.
— Как вы считаете, то, что совет «не подошёл» ВАКу, связано с защитой диссертации Кирилла Александрова?— Я не исключаю этого. Диссертационный совет ослушался приказа не допускать его к защите. Это могло стать одной из причин.
— Каким образом совет оповестили, что он должен приостановить работу?— Пришло письмо из ВАК. Я в этот момент болел, и исполняющий обязанности директора института (Александр Рупасов. — Прим. ред.) получил это письмо. Потом я поправился немного — меня поставили в известность.
— Но ведь надо же, наверное, было предварительно заполнить какие-то документы, на основании которых ВАК сделает выводы?— Я никаких документов не заполнял. Насколько я знаю, и учёный секретарь совета не заполнял. Мы отчитываемся числом защищённых диссертаций. Каждый раз, когда в диссертационный совет включаем нового члена, отправляем сведения о нём в ВАК. Они включают публикации статей, монографий, участие в издании коллективных монографий, сборников документов, количество подготовленных аспирантов. Но мы утвердили состав диссертационного совета в 2015 году, с тех пор изменений в состав не вносили.
— Я сама видела, что в ноябре на сайте ВАК появилось информационное письмо, в нём от советов потребовали предоставить отчёты за 2017 год. А потом ВАК опубликовала подробную инструкцию по их заполнению.— Я этого письма не видел. Возможно, потому что болел. Но с нами не попытались связаться никаким другим способом — по почте, по телефону. Замечу, что все требуемые отчеты диссовет института своевременно передавал в ВАК.
— Тогда я не понимаю, каким образом высчитали, что ваш совет не подпадает под критерии.— Простым. Есть РИНЦ, Российский индекс научного цитирования. Господа из ВАК взяли список членов диссертационного совета и обратились к этому индексу. Они с нами не советовались, у нас ничего не спрашивали. Но в РИНЦ, в лучшем случае, отражается четверть публикаций, которые тот или иной учёный сделал. Невозможно отразить все публикации. Для этого должен быть специальный человек. У нас в институте такого человека нет, потому что нечем оплачивать его работу.
— Как вы узнали, что они считали именно так?— В разговоре с ними исполняющий обязанности директора института выяснил эту подробность.
— Формально диссертационный совет создан в 2008 году приказом Рособрнадзора. А сколько лет он фактически существует?— Я член диссертационного совета с 1996 года, и до меня он существовал несколько десятилетий. Это один из старейших советов. К тому же нужно учесть, что историческая наука в Советском Союзе возникала в Ленинграде — Институт истории Академии наук был создан здесь, и только затем переместился в Москву.
— Можете ли вы выделить самые яркие и значимые защиты?— Все диссертации, которые в нашем совете защищались, подготовлены на самом высоком уровне. Репутация совета Санкт-Петербургского института истории РАН — очень высокая. Поэтому говорить, что диссертации Иванова, Петрова, Сидорова — замечательные, а остальные — нет, я как председатель не могу. Работы, не соответствующие высоким критериям, которые мы разработали, просто не принимаются к защите. Мы не ищем работы — к нам приходят люди. Есть аспиранты, которых мы подготовили, к нам приезжают соискатели из высших учебных заведений, где советы были закрыты. К нам приезжают из других городов — из Архангельска, Вологды, Мурманска. Потому что там нет совета. А теперь не будет и нашего.
— Что же, эта история неприятна для Петербурга и для исторической науки.— Эта история неприятна для России.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky