Михаил Комаров
Есть в Латинской Америке интересная особенность – чем «белее» страна, чем больше в ее населении доля выходцев из Европы, тем она благополучнее и с точки зрения экономики, и с точки зрения образования и медицины. Самые «белые» страны региона – Уругвай и Аргентина – имеют вполне европейский ВВП на душу населения, а самые «индейские», Гондурас и Парагвай, относятся, соответственно, к самым беднейшим. Даже Куба, преимущественно «белая» страна, несмотря на катастрофические социалистические эксперименты и многолетнюю блокаду со стороны США, с экономической точки зрения выглядит весьма достойно на фоне своих «индейских» соседей, и при этом имеет очень неплохой по мировым меркам уровень образования и медицины. С другой стороны, невысок уровень ВВП на душу населения в Мексике и Венесуэле с их многочисленным индейским и метисным населением, и только залежи нефти их выручают. Но нагляднее всего эта особенность проявляется в Центральной Америке: там, среди крошечных нищих «индейских» стран, Гондураса, Гватемалы, Никарагуа и др., выделяется Коста-Рика. Это «белая» страна, а ее ВВП на душу населения на уровне благополучной Хорватии и, кстати говоря, выше чем в России.
Эту закономерность хочется как-то объяснить. И сделать это тем более не просто, если сразу отбросить расистский подход с измерением «уровня IQ» и обмером черепов. Но мы попробуем.
В испанской Америке - а мы говорим именно о ней - не было того, что в той или иной степени было в английских, французских, голландских и португальских колониях – сегрегации и расизма. Уже в 1512 году королём Фернандо II принимаются так называемые Бургосские законы, провозгласившие, что индейцы юридически — свободные люди, со всеми правами собственности, которые не могут быть эксплуатируемы, но, как подданные короля, должны работать на благо короны. В 1537 году вышла Sublimus Dei — булла папы Павла III, которая запретила обращение в рабство американских индейцев. От индейцев только требовалось освоить испанский язык и стать добрыми христианами. Задачей же испанцев было донести до них слово Божье.
А коли так, то ничего не мешало ассимиляции индейцев и испанцев (а позднее и эмигрантов из других европейских стран). Ускоряла ассимиляцию еще одна особенность испанской колонизации– ее мужской характер: подавляющее число переселенцев в Новый Свет –обедневшие идальго, младшие отпрыски дворянских семей, не получившие на родине при разделе наследства землю, и потому не имевшие возможностей вступить там в достойный брак. Им не оставалось ничего другого, как отправится в Америку, чтобы получить землю там. Там же они находили себе и жен среди индианок.
Но Испанская Америка была огромной и очень разной. Центральная и Южная Мексика, Гондурас и Гватемала, а также высокогорье Анд (Перу, Эквадор и Боливия) – территории бывших могущественных цивилизаций, Ацтеков, Майя и Инков. Коренное население, имевшее многовековые традиции сельского хозяйства, оставалось там многомиллионным даже после катастрофических эпидемий, и немногочисленные испанские колонисты через несколько поколений растворялись в нем. А вот на юге континента, в пампасах и на равнинах Гран-Чако, обитали немногочисленные племена бродячих охотников. Иммиграция туда началась несколько позже, и была вполне традиционной, то есть вместе с европейскими женщинами. Поэтому и Аргентина, и Уругвай, и Чили, и юг Бразилии – самая «белая» часть континента.
Пару слов о цивилизациях Доколумбовой Америки. Нам со школьных лет рассказывали об их величайших достижениях, но по сути они едва ли соответствовали даже Древним Египту и Месопотамии. Ацтеки и Майя не умели обрабатывать металл и жили в каменном веке, Инки не знали письменности, и ни те, ни другие не знали колеса. Каждому этапу общественного развития соответствуют определенные религиозные представления. Кровожадный пернатый змей Кетцалькоатль у Ацтеков (Кукулькан у Майя) и бог Солнца Инти у Инков, воплощением которого на земле был Сапа Инка, примерно соответствовали египетским богам-чудовищам Амону-Ра, Осирису, Анубису и прочим. Эти культы играли колоссальную роль в жизни общества и формировали соответствующее мировоззрение у населения – мистицизм и фатализм. В соответствии с мировоззрением формировался менталитет – рабский, покорный, с нежеланием что-то кардинально менять в своей жизни, добиваться успеха и т.д. Так было в Египте и Месопотамии, так было и в Древней Америке.
Европейцы несколько тысяч лет назад тоже начинали со священного ужаса перед древними божествами, но с тех пор они пережили расцвет античной философии и культуры, а после средневековой «спячки» вновь пережили Возрождение и Просвещение. И даже Реформация, т.е. ограничение роли религии в обществе и в сознании человека, хоть и не затронула испанцев на прямую, но оказала огромное влияние на их католичество. В конце концов сформировался менталитет европейца – рациональный и алчный.
Алчность – это то, что заставляло европейцев открывать новые и новые земли, изобретать все новые и новые технологии, двигать вперед науку. Алчность может стать причиной грабежей и насилия, а может подвигнуть человека к изобретению чего-то, что даст ему преимущество перед другими в зарабатывании денег. Европейская алчность принесла миру неисчислимые страдания, унесла миллионы жизней, но именно она заставила изобрести паровой двигатель, самолет, автомобиль, компьютер, Google и Facebook.
В древних царствах не было места алчности. Древний египетский или ацтекский крестьянин приблизительно знал, какой урожай он получит, знал, что почти все у него отнимет фараон или царь, и стремиться ему было не к чему. Его мысли были целиком сосредоточены на подготовке к путешествию в загробный мир или на священном ужасе перед пернатым змеем. Их так воспитала мать. Достаточно легко было заставить индейцев сменить культ Кетцалькоатля на христианство, но мировоззрение у них оставалось прежним - просто Иисус теперь занимал в их головах место змея. На то, чтобы изменить мировоззрение, понадобились десятилетия и даже столетия. С этим испанцы в конце концов тоже справились. Но уж совсем трудно было изменить менталитет.
Менталитет – штука серьезная, он передается от родителей детям с самого раннего возраста, из поколения в поколение. Могут быстро измениться до неузнаваемости внешние условия, а менталитет народа не поменяется еще много столетий. Пока испанские отцы занимались своими мужскими делами, индейские матери воспитывали детей в соответствии с представлениями своих предков, своих традиционных обществ. И если со временем сыновья так или иначе сближались с отцами и частично воспринимали европейские черты, алчность и рационализм, то дочери оставались с матерями до замужества. Они, дочери, становились матерями следующего поколения, и все повторялось сначала. Дух Кетцалькоатля, облеченный в форму Христа, продолжал жить и живет до сих пор.
Чем больше в стране доля индейского населения, чем больше доля индейской крови в метисах, тем больше в их головах условного Кетцалькоатля, и тем патриархальнее и беднее общество. И напротив, чем больше «европейскости» в населении, тем больше в головах людей условных Аристотеля, Мартина Лютера и Вольтера, и тем динамичнее и успешнее страна. И, кстати, это касается не только Латинской Америки.
Михаил Комаров
