Курчаткин А.Н. Минус 273 градуса по Цельсию: роман. - М.: Время, 2018. - 416 с. - (Серия: "Самое время!"). Формат 70х108/32. Тираж 1500 экз.
«Подозреваетесь. Чревато для вас. Докажите, что подозрения беспочвенны». Такую записку, написанную на четвертушке бумажного листа, получает герой романа. И что значат эти слова, что обещают, к чему принуждают его? Он вполне законопослушен и не знает за собой никаких правонарушений, не посягает на «устои». Но в мире, в котором живет герой, действуют не законы разумности, а «стерильности», по правилам которой мир и функционирует. А насколько каждый член общества соответствует этим правилам, дано определять тайной и грозной службе стерильности. На прежнюю, что была до получения записки, и ту, что настает теперь, разделяется жизнь героя...
Купить можно в Интернет-магазине книг "Лабиринт": https://www.labirint.ru/books/635217/
Роман состоит из 18 глав, каждой предпослано название. Вот некоторые из них: "1. Малява... 8. Фантомас... 9. Покатился снежный ком с горки... 11. День стерильного детства... 13. В кощеевом царстве... 14. Под сосцами Капитолийской волчицы..."
Анатолий Николаевич Курчаткин — русский писатель, член Союза писателей СССР (с 1977), секретарь Союза писателей Москвы (1991−94), член Русского ПЕН-центра, редсовета журнала «Урал» (в 1990-е), общественного совета журнала «Октябрь». Автор "Записок экстремиста" (1993), "Радости смерти" (2000) и других произведений. Работал в редакциях журналов «НС» (1971−72) и «Студенческий меридиан» (1973−77). По мотивам повести Курчаткина «Бабий дом» в 1990 году был снят художественный фильм «Ребро Адама» (режиссёр Вячеслав Криштофович, сценарий Владимира Кунина).
Фрагмент романа"– Следуйте за мной, – повелел человек, когда К. приблизился к нему. Вблизи он оказался не просто худ, но настоящий кощей, торчали наружу все лицевые кости, – хоть изучай анатомию. Зачесанные назад жидкие волосы над землистым, в многочисленных пигментных пятнах лбом прилегали к темени так плотно, что казались то ли приклеенными, то ли нарисованными на нем.
В стене рядом с ним и в самом деле оказалась дверь – такая же ослепляюще-белая, как остальной коридор, отчего и была не заметна издалека. К. вслед за кощеем вошел в нее – в новый коридор, – кощей с твердой неспешностью, отметывая вбок полы наброшенного на плечи пальто, не оглядываясь, шел и шел вперед, как бы неколебимая уверенность исходила от его похожей на портновский метр узкой спины, что К. никуда не денется, не повернет обратно, и что же, К. шел за ним не отставая. Этот коридор уже не слепил белизной, лампы под потолком не сияли малыми солнцами – нормальный был свет, в меру яркий и не режущий, комфортный для глаза. Нечто, похожее на благодарность, обнаружил в себе К. от комфортности этого света. Которая непостижимым образом распространялась и на кощея, подарившему ему это чувство.
Сюда, не оборачиваясь к К., молча кивнул на ходу его вожатый, сворачивая к очередной двери в коридорной стене. Помещение, открывшее себя после щелчка выключателя взгляду К., представляло собой типичную учебную аудиторию – два рядка легконогих столов с приставленными к ним стульями, преподавательский стол в их главе, ничем не отличающийся от других, и даже антрацитово бликующая доска в мутноватых меловых разводах висела на стене. К. так сразу и почувствовал себя в своем университете, хоть проходи привычно к преподавательскому столу и располагайся за ним.
За преподавательский стол сел, однако, его вожатый. Указав жестом К. – все так же молча, без единого звука, – устраиваться напротив себя. Занять позицию студента, что-то вроде того. Что К. и сделал. Окна «аудитории», обратил он внимание, едва его вожатый зажег свет, были наглухо закрыты тяжелыми плотными шторами – не увидеть ничего с улицы, не увидеть, что там за окном, изнутри. Освещение в «аудитории» было, кстати, той же комфортности, что в коридоре, из которого они попали сюда.
– Ну? Что вас привело к нам? – разомкнул скупые уста его вожатый – кощей! – когда они сели и оказались напротив друг друга. Лицо его не оживилось ни единой эмоцией, казалось, у него не осталось мышц для их выражения: кости и покрытая пигментными пятнами кожа – наглядное анатомическое пособие для студентов медицинского института. Пальто по-прежнему оставалось у него на плечах, он сел, ловко подметнув его под себя, словно ему было привычно садиться так, и не отнял перекрещенных рук от вздыбленных лацканов, продолжая придерживать пальто на груди, чтобы полы не расходились в стороны.
К чувствовал себя оглушенным.
– Ну, я… – преодолевая свою оглушенность, начал он. – Эти письма… Что все это значит… Да вы разве не знаете? – вырвалось у него.
– Я много чего знаю, – скупо уронил кощей. – Что именно вы имеете в виду?
– Вот эти записки… Почему их мне? И звонки. В чем я подозреваюсь? Угрозы… Что я должен доказывать? Как? – спотыкаясь на каждом слове, словно утратил все навыки связной речи, вынужден был К., как ему того не хотелось, принять навязываемый кощеем способ беседы.
– Вразумительней можно? – снова уронил кощей.
К. жгло ненавистью к себе за свое косноязычие. Он слазил в карман и извлек на белый свет полученные цыдули, называвшиеся у него про себя малявами.
– Вот, – положил он мятые листки, хранившие на себе следы всех заломов, перед собой на стол. Подумал и, потянувшись, переложил на стол, за которым сидел кощей. – Пожалуйста, – указал он на них, предлагая кощею взять листки и прочесть.
Кощей не шелохнулся.
– И что там? – вопросил он.
– Вы посмотрите, – сказал К.
– Объясните мне сначала, что там. А я уж решу, смотреть ли. – Безоговорочность была в голосе кощея. И брезгливость – да, да, хотя лицо его все так же не выражало ничего: словно он имел дело с неким необычайно противным насекомым, и рад был бы не иметь, но приходится.
К. не оставалось ничего другого, как окончательно подчиниться правилам, диктуемым ему кощеем. Борясь с косноязычием, словно вкатывая в гору Сизифов камень, он принялся рассказывать: как шкет на набережной… как друг-цирюльник… как привереда… и в какой-то базе… и звонок родителям… И странно: кощей слушал, не выказывая нетерпения или раздражения от долготы и скачкообразности рассказа. Наслаждение, даже упоение рассказом К. испытывал кощей – вот что угадывалось по его глазам, пусть лицо у него и оставалось все тем же обтянутым кожей бесстрастным анатомическим пособием.
– И что вы хотите? – спросил он, когда К. наконец смолк".
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
