О космодроме «Восточный» и о книге, посвященной отцу - эксклюзивное интервью Ильи Рогачева, директора Департамента МИД по вопросам новых вызовов и угроз России
Директор Департамента Министерства иностранных дел по вопросам новых вызовов и угроз России Илья Рогачев - продолжатель дипломатической династии, он сын известного советского и российского дипломата, бывшего сенатора от Амурской области Игоря Рогачева. О том, чем занимается департамент с таким загадочным названием, о космодроме «Восточный» и о книге, посвященной отцу, он рассказал в эксклюзивном интервью нашему корреспонденту.
«Вы, русские, знали!» - Илья Игоревич, что подразумевается под «новыми вызовами и угрозами», которые фигурируют в названии возглавляемого вами департамента? - Мы условно отделяем «новые вызовы и угрозы» от «старых», традиционных, или классических, вызовов и угроз. То есть тех, которые государства представляли друг для друга. А «новые» - это те, которые исходят для государств, для общества, для человека с негосударственного уровня, от так называемых негосударственных факторов. Наглядный пример: наркокартели, террористические организации, организованные преступные группы, пираты и так далее. Международное сотрудничество в борьбе с такого плана угрозами входит в компетенцию нашего департамента. Это вопросы не военно-политической, нестратегической безопасности. - А почему такой департамент появился в Министерстве иностранных дел? Какие у вас, дипломатов, методы борьбы с этими вызовами и угрозами? - Мы сами с автоматами не бегаем, конечно. Дело в том, что объем дипломатической работы в этой области растет опережающими темпами. Департамент был образован сравнительно не так давно, в 2001 году. И время показало, что это было правильное решение. Перед департаментом стоят две задачи: первая - формулировать внешнюю политику Российской Федерации в этих областях; вторая - оказывать дипломатическое сопровождение российским ведомствам, которые являются головными в непосредственном решении этих задач: в борьбе с терроризмом это Федеральная служба безопасности, наркотрафик - это ФСКН, и так далее. Департамент был образован 1 июля 2001 года, и, как вы помните, 11 сентября были совершены террористические акты в США. Американцы первое время связывали между собой две эти даты и говорили: «Так вы, русские, знали, вы готовились!» На самом деле, вы понимаете, в нашей системе, прежде чем такое политическое решение воплотится в административно-бюрократические структуры, пройдет время, оно принималось, конечно, несколько раньше. С 1 июля в департаменте появились первые люди, в том числе и ваш покорный слуга. - То есть вы в нем с момента основания? - Практически да. Я - с 1 августа, потому что в июле был в отпуске. - А в структурах внешнеполитических ведомств других государств подобные департаменты есть? - Они появляются, эта проблематика начинает выделяться в самостоятельную. Потому что очень много работы, очень большой объем международного сотрудничества, очень много всего происходит. Появляются в том числе и прямые аналоги нашему департаменту. Например, украинцы несколько лет назад создали прямой аналог, но потом свернули это подразделение. Многое зависит от того, какая численность, какой бюджет, какие ресурсы данное государство готово выделять на эту проблематику, насколько она это государство беспокоит и является приоритетной в его внешней политике. Например, у американцев в Госдепе не одно подразделение - у них отдельные, большие подразделения (бюро) по борьбе с терроризмом, с незаконным оборотом наркотиков, с преступностью. Каждое из этих бюро по отдельности больше, чем весь наш департамент, вместе взятый. Госдеп в несколько раз больше МИДа, и они готовы на эти направления тратить больше ресурсов и привлекать больше людей. В других внешнеполитических ведомствах «нарезка файлов», задач для отдельных департаментов, крупнее и, как правило, вопросы новых вызовов и угроз идут вместе или с вопросами стратегической безопасности, или же этим занимаются подразделения по многостороннему сотрудничеству. Это, как правило, в тех МИДах, которые меньше российского. Мирный космос - Кроме вызовов и угроз, если верить контактным данным на сайте МИДа, вы еще занимаетесь международным сотрудничеством в области космоса... А у нас в Амурской области строится космодром «Восточный» - какие, с вашей точки зрения, перспективы международного сотрудничества с ним связаны и какие преимущества он даст России? - Да, мы занимаемся международным научно-технологическим сотрудничеством, в том числе и вопросами сотрудничества в мирном использовании космоса. Дело в том, что Восточный - это более современный комплекс, технически гораздо более сложный и «продвинутый», чем, например, Байконур. Как мы понимаем, его первоочередная задача - снизить нагрузку на космодром Байконур, однако не заменять его полностью по крайней мере до окончания срока аренды в 2050 году. А в качестве основных преимуществ, которые Восточный должен дать нашей стране, я бы выделил: первое - гарантированное выполнение международных и коммерческих космических программ, в том числе наших контрактных обязательств по запуску космических аппаратов; второе - это независимость космической деятельности от решения социально-экономических задач до реализации пилотируемых программ; и третье - снижение политических рисков... - Потому что производить запуски со своей территории - все равно надежнее... - Да, конечно. Бесперебойность, надежность - это задача, которую решит космодром. Книга об отце - Илья Игоревич, насколько я понимаю, в этом году вы выпустили книгу «Дипломат Игорь Рогачев. Сборник воспоминаний», посвященную вашему отцу... - Да. Но в любом случае - не я выпустил, я один из авторов (там моя маленькая глава есть) и один из двух составителей вместе с сестрой отца. Это сборник воспоминаний о дипломате Игоре Алексеевиче Рогачеве, который также был сенатором от Амурской области. Это проект, который осуществляет Совет ветеранов МИД России, об известных дипломатах, которых с нами уже нет. - Расскажите подробнее о книге - что из нее можно узнать? - Прежде всего - о профессиональном пути Игоря Алексеевича Рогачева, который 13 лет был послом Российской Федерации в Китае, налаживал отношения на переломном для наших связей с Китаем этапе. В непростые времена он внес свой вклад в то, чтобы наши отношения с Китаем развивались именно по тому пути, по которому они идут сегодня - стратегическое особо доверительное партнерство. Потому что в советском и на раннем этапе в российском руководстве разные были мнения насчет того, как вести себя с Китаем. Сейчас уже все убедились в том, что это была правильная линия, и в том, что надо было путем некоторых взаимных уступок окончательно закрывать территориальный вопрос с Китаем, чтобы это не переносилось в будущее, не омрачало наших отношений, как это, в частности, происходит у нас с Японией, с Латвией, и, в свою очередь, у Китая - с рядом других государств. - А чьи именно воспоминания собраны в книге? - Там есть воспоминания многих авторов: и тех, кто с ним в МИДе работал, из научных кругов, и с китайской стороны тоже есть авторы. - А что можете рассказать о тех временах, когда Игорь Алексеевич представлял интересы Амурской области в Совете Федерации? - Он при первой возможности пытался поехать, побывать в тех местах, откуда был выдвинут. И очень часто вспоминал 1956 год. Потому что тогда, выпустившись из института, он работал в совместной советско-китайской экспедиции, которая ходила по Амуру, подбирала места для строительства гидроэлектростанций. И тогда он очень много времени провел в Амурской области, что называется - исколесил ее. Отец вспоминал эти времена и очень переживал, сравнивая, как все меняется в Благовещенске и других местах, которые он хорошо помнил с того времени, почти 60 лет назад, и еще быстрее меняется на китайской стороне. И пытался сделать что-то, чтобы наладить прямые связи между Амурской областью и Китаем, используя свои каналы, свои связи, свой авторитет. И в более широком плане - укреплял межгосударственные связи во всех областях: и в торговле, и в экономике, и в сельском хозяйстве, и в культуре. - А от отца вам передался интерес именно к Китаю? - Интерес - да, но по образованию я юрист-международник. Когда поступал в институт, как «круглый отличник» мог выбирать языки для изучения. Мы долго советовались в семье и решили не просить китайский. У отца, конечно, было решающее слово. Тогда в рамках борьбы с семейственностью невозможно было работать в МИДе на одном направлении отцу и сыну. Мне с китайским пришлось бы пойти куда-то еще - например, в «Интурист» или какое-то внешнеторговое объединение. А приоритет был, чтобы я продолжал уже складывавшуюся династию и работал в МИДе, поэтому у меня западные языки. Я думаю, отец из этого и исходил, хотя прямо не говорил. - Можно ли сказать, что ваша профессия была предопределена? - В значительной мере - да. Я вспоминаю себя - я даже не задумывался, насколько было очевидно, что именно этим надо заниматься, у меня никаких колебаний не было. - А вы сами в Амурской области когда-нибудь были? - Нет, я, к сожалению, не был. Но это не единственное место в нашей стране, где я еще не был, но планирую. Если будет повод, обязательно приеду. Помимо того что я считаю, что мы обязаны знать свою страну, я еще и просто любознательный человек. Фото: obzor.press.