Профессор кафедры экономической и социальной географии России МГУ Наталья Зубаревич: «Регионы хиреют, Москва - жиреет»
Экономика России почти адаптировалась к кризису, санкциям и дешевому рублю, заявляют власти. Регионы якобы нашли свои пути приспособления, в зависимости от специфики их экономики — в частности, Алтайский край, как известно, ожидает «аграрная судьба». Однако один из лучших в России специалистов по бюджетной политике, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ Наталья Зубаревич считает, что это путь к стагнации региона. И даже хваленая взвешенная политика края, в рамках которой регион почти не занимает деньги у государства и банков, может выйти боком — отсутствие инвестиций сейчас создает предпосылки для отставания в будущем. Об этом она рассказала на международном форуме «Сибирский Давос» в Барнауле 5 марта, акцентируя внимание на сравнении текущей ситуации в стране и крае со своим докладом 2016 года.
- Еще в прошлом году я привозила таблицу, которая показывала, как в России прошли все кризисы и по кому они били. Первый (переход от плана к рынку) ударил по неконкурентоспособным отраслям и регионам, а выжили и быстрее адаптировались те, кто вписался в глобальный рынок. Второй кризис (1998 года) ударил по Москве, и это понятно, потому что он был в основном финансовым. Третий кризис (2008 года) — глобальный, начавшийся в США. Реагировали в первую очередь те, у кого была плохая глобальная конъюнктура — металлургические регионы, а потом — как всегда в России — менее конкурентоспособные, например, машиностроители. А те, кто сидел на больших федеральных трансфертах, прошли тот кризис достаточно спокойно — это слаборазвитые республики и Дальний Восток. И только что я сделала диагностику по прошлому году.
Этот кризис совершенно не похож на предыдущие. Нынешний кризис медленный по динамике, но он затронул сначала вполне конкурентоспособные и технологические регионы и отрасли, например, автопром. Потому что сильно «слетел» платежеспособный спрос населения. Затем, как всегда, пострадали проблемные машиностроительные регионы. И впервые мы получили совершенно новый дизайн регионов, сохранивших рост — АПК, нефть и газ, но в части новой добычи, и впервые регионы ВПК. Такого дизайна кризиса не было никогда.
Что изменилось? Совершенно понятно, что классический кризис промышленности с безработицей — это не про нас. В 2016 году нам немного полегчало. Во-первых, чуть-чуть подросли доходы бюджетов. Регионов с падением доходов немного, и их не надо жалеть, потому что это регионы, зависимые от цены на нефть и от соглашений о разделе продукции. Сахалин, ненцы и «бедные» ханты-манси. Часть налога на прибыль у них «оттащила» Москва тем или иным образом.
Алтайский край в плюсах по доходам и он аккуратно «резал» расходы. Республика Алтай — то же самое — доходы почти не росли, расходы сокращались. Что-то на юге Западной Сибири «секир-башка» пошла покруче, чем в других регионах. Потому что в предвыборный год резать расходы, честно говоря, трудно.
Если говорить о причинах роста доходов по всей стране. Феерически «выстрелили» акцизы — табак, пиво, ГСМ… Те, кто их имел, получили хорошую добавку. Очень прилично вырос налог на совокупный доход. Малого предпринимательства становится меньше, а налоговая нагрузка продолжает расти — чтоб не пели. Главные налоги — на прибыль и НДФЛ — выросли очень прилично. Также власти перестали так «убивать» население ростом налога на имущество. Перед выборами его сильно не поднимали. Что посыпалось? Минус 3 % трансферты, субсидии из федерального центра. Здесь значительную часть занимают субсидии на капитальные расходы, и они очень сильно снизились.
Алтайский край показал сильный рост налога на прибыль, но с очень низкой базы. Кто платил — «Алтайкокс» или кто-то еще — я не знаю, спрашивайте у ваших. Уже два года мощно растут акцизы. Малый бизнес не так, как в остальной стране, но прессуют. Более-менее устойчиво растет НДФЛ, даже при вашей низкой зарплате.
Если брать трансферты, то я выражаю вам искреннее человеческое сочувствие — минус 15 %. В целом по стране, напомню, минус 3 %. На чем государство сэкономило? Это, как всегда, субсидии. Конечно, годом раньше вам прибавили, но все имеет свое время — теперь убавляют. Субвенции — не на что жаловаться, государство индексирует. Дотации, в основном на выравнивание, в рамках расчетов. То есть, по субсидиям ситуация как у алкоголика — вчера выпил, сегодня похмелье. Так что тут больших обид нет.
Чего ждать дальше от федерации? По-честному, в 2015 году трансферты регионам не сократились. Потому что основное сокращение пришлось на Крым. А вот в 2016 году они реально упали. И если считать без Крыма, которому в 2016 году неплохо добавили — видимо, решили, что пора развивать — то минус 4 % на все регионы. И сейчас средний уровень дотационности — уже всего 16 %. Уверенными шагами центр ведет нас в конкретном направлении. Как это говорится, «денег нет, но вы держитесь», а еще проще — «это ваши проблемы, ребята». Я всех регионалов предупреждаю, что праздник невиданной щедрости — кризис 2009 года — не повторится.
Алтайский край по дотационности где-то в серединке, на 33-34 % сидите. Ваша динамика не хороша, это правда. Но и не вы одни такие. Есть, конечно, «герои», но причина геройства очень проста. Например, Калининградская область. Они через трансферты фактически восполнили снятие режима особой зоны, противоречившего правилам ВТО. Чтобы как-то компенсировать бизнесу возросшие издержки, проблему решили через трансфертную систему. Ненцам добавили, но тут рост связан с эффектом низкой базы.
Власть наша, она же простая, как трактор «Фордзон». Посмотрите, как раздают деньги, и все сразу понятно. Что бы не говорили в публичном пространстве, реальные приоритеты видны в деньгах. Крым, Севастополь, Ингушетия, Чечня — вполне понятный набор, который отражает геополитические устремления российских властей. По этой структуре понятно, кто ходит в любимчиках. Вы не Чечня. Конечно, можно попробовать сделаться Чечней, но это рискованно. Лучше воздержаться. Никакие деньги этого не стоят.
Если сравнить два года, в Алтайском крае дотационность прилично снизилась. С чем я вас поздравляю, но не знаю, нужно ли с этим поздравлять. Именно по этому пути идет ремонт отношений центра и регионов. Дефицит федерального бюджета по 2015 году был 2 трлн рублей, по 2016 году — 2,9 трлн рублей. В высокодотационных регионах не слишком что-то меняется, хотя Чечня, слава Богу, хоть немного сократили. По кому проходит убавка? По среднеразвитым российским регионам. Они жертвы этого кризиса.
Мы всегда говорим, что бюджеты субъектов несут на себе основную социальную нагрузку. Но доля расходов на социалку сократилась с 61 % до 58 %. Что говорит об очень простом сдвиге: «рубка» идет в первую очередь в направлении социальных расходов. Алтайский край выделялся и выделяется супервысокой долей социальной сферы. К этому есть географические основания — обширная территория. И большая доля сельского населения, которое невозможно оставить без учреждений — это не Тверская область.
Говоря о расходах нужно учесть, что в 2015 году не было федеральных выборов, и регионы экономили. В 2016 году ситуация иная. В первую очередь меня потрясло, что бюджеты не экономили на статье «национальная экономика» — рост 7,5 %. Потом я стала смотреть, за счет чего. И посчитала данные без Москвы. Тогда реальный рост будет 4 %, вместо 7,5 %. Столько добавила столица нашей Родины. Это расходы на транспорт, дорожное хозяйство, благоустройство.
Отдельная тема — статья «ЖКХ»: 3 % без Москвы, 9,5 % — с ней. В ЖКХ сидят так называемые расходы на благоустройство. Я обсчитала бюджет Москвы общим размером 1,86 трлн рублей и увидела, что 10,5 % всех расходов (188 млрд рублей) тратят на благоустройство. Бюджет всего Алтайского края сильно меньше этой суммы. Это безумно! Город жирует! Плюс 200 млрд рублей составил прирост доходов московского бюджета. Мы наблюдаем чудовищную дифференциацию. Регионы хиреют, Москва — жиреет. В 2016 году это обрело какие-то гротескные, безумные формы. А сэкономили на здравоохранении. Я по-честному посчитала все с ТФОМСами, потому что сейчас 60 % всех расходов на здравоохранение несут они, и даже в номинальном выражении падение.
Есть «герои капиталистического труда», где расходы на нацэкономику по году максимальны. Тюменская область использует эти деньги по делу, сейчас у них много инвестиционных проектов. Чукотка «гуляет по буфету», выбив себе в два раза более высокий трансферт. Сахалин просто закапывает деньги в землю, потому что его экономика была и будет построена на нефти и газе и больше вкладывать некуда. Алтайский край попытался нарастить эту статью, но надорвались. Не получается.
Расходы на статью «соцзащита»: такого прироста, как показывает Росстат, быть просто не может, даже в Дагестане. Дело в том, что часть прямых расходов профильных министерств этой тематики постепенно переводят напрямую в соцзащиту. Но кто-то это уже делает, а кто-то еще не начинал. В Алтайском крае рост на 5 %, это в рамках текущих расходов. Динамика расходов на здравоохранение вместе с тем отрицательная. В образовании более-менее понятно. В 2016 году начали наращивать расходы по этой статье, но не Алтайский край.
Теперь хорошая новость: формально дефицит бюджетов регионов уменьшился. По концу года формально мы вышли на показатель -0,1 % от доходов. Но дьявол кроется в деталях. Профицит бюджета Москвы составил 115 млрд рублей. Он покрыл то, что потеряли другие. Есть совсем печальные случаи: Хакасия, Мордовия и Удмуртия. Эти ребята год за годом держат высокий дефицит, на них ничего не действует. Поэтому когда мне говорят о введении экономических принципов оценки деятельности губернаторов, я говорю: давайте дождемся, когда будет приниматься решение по Хакасии, Мордовии и Удмуртии. Вот что значит безответственная бюджетная политика. Большинство же пытается что-то сделать, а Алтайский край вообще «отличник» по балансировке доходов и расходов. Другое дело — как от этого людям.
Упомяну в порядке шутки: есть Крым и Севастополь. Они влились в состав России. И уже делают такие же дефициты, как самые ядреные российские регионы. Они наши правила игры поняли. Притом, что в 2016 году им денег добавили прилично. Они уже в России.
Проблема бюджетных долгов законсервировалась. Да, структура долга стала симпатичней: больше стало бюджетных кредитов. Это почти даром, несмотря на то, что их и надо возвращать. Можно пролонгировать, например. Но если в 2017 году, как и обещали, сократят объем бюджетных кредитов, все снова вылезет. Потому что проблема не вылечена.
Самый больной момент для меня — структура трансфертов всем типам муниципальных образований в России. После этого любые разговоры про местное управление просто теряют смысл. Уровень дотационности самых богатых муниципалитетов — городских округов — в России — 58 %, на Алтае — 50 %. Районы — 73 %, поселения — совсем чуть-чуть, потому что полномочий меньше. Песни про бедную деревню — это песни не про Алтайский край и Республику Алтай. Это песни про всю Российскую Федерацию.
В структуре самую большую долю занимают субвенции, когда деньги просто через тебя проходят, ты вообще ничего не решает. Вторая графа — субсидии. Их не ты выделяешь, а регион. И он же решает, на что ты их направишь, а ты, дурак, просто софинансируешь. Какое местное самоуправление?
По кризису мы вышли в ноль по промышленности — будем верить статистике. У Алтайского края вообще плюс, но надо понимать, что это вовсе и не промышленный кризис. Продолжаем падать по доходам населения и по рознице. Здесь кризис совсем не закончился, а усугубился. В минус ушли инвестиции. В плюсе только Тюменская область с округами и Москва, за их счет и замедлилось падение этого показателя. Остальные «плюсовики» — это «инвест-дистрофики», которым достаточно добавить немного и получить большой индекс. Кстати, Алтайский край получил 0,5 % от всех инвестиций, которые были сделаны в России в 2016 году. Но ключевая история — то, что 10 регионов получают половину всех инвестиций в стране, а Москва и «Тюменская матрешка» — треть на троих. Будущее уже заложено.
Безработица в Алтайском крае шаг за шагом сокращается, хотя она и не была никогда особо высокой. Нынешний кризис переживается не через безработицу, а через неполную занятость. Это легальный инструмент, позволяющий смягчать проблему. Если посмотреть на регионы, которые использовали его наиболее активно, это все регионы автопрома, машиностроения. Демографическая пирамида — второй фактор смягчения. Очень маленькое поколение выходит на рынок труда, и очень большое — постепенно уходит. Это хороший смягчающий фактор в кризис, и сильный тормоз, если нам вдруг надо развиваться.
Два слова о населении. Алтайский край продолжает сохранять отрицательный естественный прирост. Да, зона плохой демографии в России очень сильно сжалась, но в 2020 году мы вернемся к картине 2007 года, потому что рожать начнет маленькое поколение, а умирать — большое послевоенное. По миграции Алтайский край — чуть хуже нуля. Регионы притяжения в Сибири — Новосибирская и Томская области. В первую очередь за счет учебной миграции. Алтайский край является для них поставщиком молодых работников. Но если сравнить с Дальним Востоком, Забайкальем, частью регионов Центральной России, все не так плохо. Трудовые ресурсы пока не такие старые, и не так «отваливаются» от региона. Жить можно. Источники роста для Барнаула не прекратились. Он продолжит быть центром и стягивать к себе население. Хотя, даже про Бийск я такого сказать не могу. Город живет за счет ВПК, а за январь-ноябрь 2016 года у нас расходы на оборону сократились на 10 %.
Что касается «аграрной судьбы» Алтайского края, то ее менять можно. Вопрос в цене. Не надо называть судьбой конкурентное преимущество, которым надо грамотно пользоваться и учитывать риски, например, тарифы на транспортировку зерна на экспорт и по стране. Слово «судьба» — это для политиков и лириков. Западная Сибирь, как юг Урала, как Заволжье, относится к зоне нестабильного земледелия и сильно зависит от погоды. К ним придется адаптироваться, потому что ресурсов на изменение климата нет, на повышение интенсивности земледелия — нет. Надо понимать, что неурожай бывает в среднем раз в три года.
Ответить на вопрос, какая стратегия будет выигрышной — рисковать и брать кредиты, привлекать инвестиции, или не высовываться, достаточно сложно. Калужская область делала это в период экономического роста — развивалась инфраструктура, строились предприятия, часто на заемные средства. Сейчас часть из них недостроена, другие — сильно сократили объемы. Но она имеет неоценимое преимущество — 80-100 км до крупнейшего рынка сбыта. Да, они сильно рисковали. Но до того была создана профессиональная команда, которая смогла эти деньги эффективно использовать. В этой команде каждый вице-губернатор закончил российскую или иностранную бизнес-школу. Каждый говорил либо по-английски, либо по-немецки. А губернатор Анатолий Артамонов был «крышей», к которой обращались, когда что-то не получалось. Да, сейчас у них очень жесткая посадка, но им помогла федерация. Повторить здесь историю успеха Калужской области по лекалам Калужской области невозможно. А история кредитования агросектора комментируется только матерными словами, я ими не владею. Вторая хорошая история — Тюменская область. Но там денег завались и толковый губернатор.
Что касается идеи оставлять какую-то часть налогов на местах. В бюджете Алтайского края остается под 75-80 % собранных здесь налогов. Ну не вы дойные коровы федерального бюджета, с вас берут немного. Возможные изменения доли, например, НДС, которая остается в регионе, не может быть индивидуальной. Если менять, то всем. И тогда зальется деньгами Москва и Питер. А по НДПИ, которого у вас нет вообще, зальются нефте-газодобывающие регионы. Нет хорошего решения. Никто в мире не умеет собирать на центральный уровень так называемую столичную ренту. А в странах с вертикальным режимом все крупные компании зарегистрированы в столице, ну в крайнем случае их отправили в Питер на «подкорм». Да и у всех большущих городов и агломераций есть свои очевидные преимущества лезть туда не стоит.
За счет чего живет Москва с ее гигантскими проектами? Большую часть всех налогов в столице заплатили банки. Греф в Питер не пойдет, у него бизнес сломается. Вырос НДФЛ, это москвичи его оплатили. Да, каждый год федерация добавляет по 50 млрд рублей «на метро». Но это семечки по сравнению со всем бюджетом. Если же мы посмотрим на промышленность столицы, окажется, что это на 20 % добыча нефти и газа. Эти конторы платят свой налог на прибыль по Москве.
Действительно, каждый регион адаптируется по-своему. Расходный федерализм в России есть, но он только денежный. И власть действует не так прямо, сокращая расходы. Сегодня там щипнула, завтра — тут. Чувство самосохранения срабатывает.