Девочка из собачьей будки: курсантку МВД отчислили за ее прошлое
Жизнь Люды Фурсовой из районного поселка Добринка Липецкой области круто переменилась в три года, когда органы опеки забрали малышку от родной непутевой матери. Девочку нашли в собачьей будке, куда та прибилась покормиться и обогреться...
Люда прошла огонь и воду, хорошо окончила среднюю школу и, выдержав огромный конкурс, поступила на бюджет в юридический институт МВД в Белгороде, чтобы стать офицером полиции. Это была ее заветная мечта.
Но на третьем курсе, узнав, что лишенная родительских прав биологическая мать девушки ныне сидит в тюрьме, Людмилу выставили за дверь... Формально по другому поводу. И потребовали возместить 300 000 рублей — именно столько потратило государство за три года на учебу сироты.
«Мне сказали, что нашей Люде нужно в ПТУ, там ей самое место», — переживает Татьяна Демихова, опекун девушки, ее самая настоящая мама, вместе они уже больше десяти лет.
В галошах за правдой
«Я как узнала, что Люду отчислили, все бросила, дом, скотину, кинулась за пятьсот километров в Белгород, правду искать, — не сдерживает слез Татьяна Михайловна. — Мы люди простые, не при параде я приехала, снег как раз шел. На ногах у меня были галоши, уж извините, глянули на меня начальники — видят, наверное, бабка деревенская сидит».
Возможен ли социальный лифт в сегодняшней России? Или престижное образование только для «особых детей», отпрысков генералов и прокуроров, а чудом прорвавшаяся в этот круг деревенская сирота, белая ворона, так же быстро его и покинет? А если сама не догадается, то ей в этом помогут.
Люда Фурсова поступила в белгородский институт МВД самостоятельно. Не благодаря статусу сироты, а вопреки. «Теперь уж и не скажешь, случайно так произошло или нарочно, — рассказывает ее опекунша. — Мы были уверены в том, что она пройдет, потому что льготница, но в последний момент выяснилось, что никаких послаблений у нее нет, что наши документы о льготах неизвестно как потерялись, документы я успела подвезти, но дочка прошла конкурс на общих основаниях...»
Доброхоты из этого учебного заведения, разговаривая с приемной матерью, участливо качали головами. «Мне говорили о том, что, может быть, мы еще и передумаем, есть и другие вузы, попроще, а я, дура, не понимала, что это не учебы касается, а того, что мы с улицы», — вздыхает Татьяна Демихова.
Юридический институт МВД в Белгороде — одно из ведущих учебных заведений региона. Как говорят, сюда приезжают учиться даже из Москвы. Дескать, преподаватели знают свое дело, а курсантам приходится ходить по струнке — вылететь можно с любого курса и за любой проступок, прецеденты такие были. Впрочем, распространяются слухи, что вылетают чаще те, кто поступил без поддержки и поэтому постоять за себя не может.
«Поступить можно и самому. Минус только в том, что всю жизнь придется жирным генералам честь отдавать», — пишет на сайте один из выпускников. Возможно, он и прав. Но откуда знать тонкости будущей службы наивной деревенской девочке? «Я хочу стать следователем, чтобы бороться за справедливость», — говорит мне Люда.
Бороться за справедливость — это сильно, особенно в наших палестинах.
Судя по голосу из телефонной трубки, Люда Фурсова совсем еще ребенок, она даже разговаривает как школьница, о случившемся докладывает подробно, честно, в деталях, как на допросе, видно, что не просто так отучилась почти три года на следователя. И все-таки чувствуется, что недавно плакала... Вся будущая жизнь оказалась сломана в один миг.
...В конце апреля 2017 года курсанта 232-го взвода факультета правоохранительной деятельности Людмилу Фурсову в результате проступка, якобы несовместимого с честью сотрудника полиции, исключили из института. Так написано в приказе о ее отчислении.
Оказалось, что еще в середине февраля произошел неприятный инцидент, результатом расследования которого стал этот многословный документ.
«Обладая статусом сотрудника органов внутренних дел РФ, по надуманному поводу, под предлогом плохого самочувствия, не подтвержденного медицинским диагнозом, умышленно с целью получения оправдания своему отсутствию на учебных занятиях в ходе беседы с терапевтом медсанчасти допустила некорректное поведение и высказывание о том, что она «может кого-нибудь застрелить», чем дезорганизовала работу медсанчасти», — так туманно и расплывчато, со многими запятыми говорится об отчислении курсанта Людмилы Фурсовой.
Не казенными фразами рапорта, а человеческим языком: якобы студентка пригрозила врачу, что если ее не отпустят с занятий, она кого-нибудь застрелит. Слова врача против слов девочки. Врач говорит, что так было, студентка — что ничего подобного не говорила.
Таблетки глицина перед расстрелом
«Было другое. Я в тот день плохо себя почувствовала, — рассказывает сама Людмила. — Следующей парой были стрельбы на огневом рубеже. Я пошла в медпункт для того, чтобы мне дали освобождение, потому что сильно кружилась голова, давление поднялось, мало ли что... Все-таки в руках боевое оружие. Вдруг я в обморок упаду? Так честно и сказала, что этого опасаюсь. А в ответ на меня медсестра накричала, что я все придумываю, чтобы отлынить, освобождения она мне не дала».
На том все вроде бы и закончилось. Никакой «дезорганизации работы медсанчасти», по словам курсанта Фурсовой, не было, никто не поднимал шума, не вызывал руководство, полицию, подмогу, не кричал «караул», Люду просто накормили двумя таблетками глицина и отправили на занятия — правда, на стрельбах она только присутствовала, но не стреляла. Странно, конечно же, что курсанта с «неадекватным поведением» отпускают на все четыре стороны... И она еще два месяца наравне со всеми спокойно посещает институт и те же стрельбы.
Тем временем рапорт о неподобающем поведении рядового полиции Фурсовой отправился по инстанциям.
А приемной матери в ее деревню позвонил начальник курса подполковник Сорокин, который участливо расспрашивал о житье-бытье, о родных девочки, обещал во всем разобраться. Татьяна Михайловна ему и разоткровенничалась, что нельзя Люду выгонять, жизнь у нее и так была несладкой, а биологическая родительница девочки сейчас вообще сидит в тюрьме — за случайное, по пьянке, убийство сожителя. «Ну я же о плохом не думала, когда говорила о Людиной матери, да и по суду ей она никто давно, ее ведь прав родительских лишили, — переживает Татьяна Михайловна. — Люда с ней с трех лет не живет, и общего между ними ничего нет».
Справедливости ради, добавляет Татьяна Михайловна, Марина — так зовут нерадивую мамашу — баба неплохая, просто жизнь не удалась. Как оно обычно у нас и бывает. Не нашлось на ее жизненном пути никого, кто бы ей помог, вовремя протянул руку помощи. Вот и прошла по накатанной до самого конца.
Но Люда-то здесь при чем? Или и ей такая же судьба загодя кем-то уготована?
«Я сама Марину не знала, их деревня далеко расположена, — вспоминает Татьяна Демихова. — А с нашей Людой мы случайно познакомились. У нас с мужем четверо взрослых детей, ни о каких приемных мы и не думали. Но как-то я в гостях была, возвращалась домой и батон по дороге купила. Мягкий такой, свежий... Дорога шла через приют. Смотрю, стоит кроха лет пяти, ручонками за железную решетку держится: «Тетя, дай хлебушка!» — «Ты чья такая будешь?» — «Я приютская».
Купила ей сок и еще бананы. «А ты завтра ко мне придешь?» — «Приду». На следующий день их уже трое у решетки, кушать просят, глаза у всех — хоть волком вой.
«Мы долго не решались на себя опекунство оформить, все-таки и возраст у нас, и ответственность это большая, — добавляет Татьяна Михайловна. — Потом Люду другая семья под опеку взяла, но оказалось, что из-за денег, в деревне часто такое бывает, вернули ее в детдом худенькую, грязную, кашляла она сильно, болела... Что и говорить, много девчонка пережила. Когда я ее снова увидела, то подумала, что никому на свете больше не отдам...»
Биологическая мать Люды как-то подала в суд на восстановление своих прав, к тому времени на банковском счете у девочки скопились приличные деньги, которые опекуны не тратили, вот мамаша и решила... подзаработать. Но только ничего не вышло. Не поверил ей судья. И Люда осталась у приемных мамы и папы.
«Мы дочке красивые наряды купили, она у нас как принцесса ходила. Занималась и плаванием, и легкой атлетикой, и в баскетболе за школу выступала, — перечисляет Татьяна Демихова. — Но главная была ее мечта — поступить в юридический, она с детства повторяла: «Вот вырасту и всех преступников пересажаю!»
Яблоко от яблони
Между тем общество в Интернете, которому всегда и все надо, раскололось на две части. Большинство жалеют Люду, возмущаются поведением представителей МВД, предлагают помощь. Но есть и такие, кто полагает, что лучше «перебдеть». «Меня в этой истории смущает, что на службу в органы правопорядка пытается прийти человек с тяжелой детской психотравмой, — считает некий Дмитрий. — Получив власть над нами и оружие, что будет он делать? Закон охранять? Или мстить за свое тяжелое детство? Ей нужно искать другой, гражданский вуз и другую специальность. Пожалейте девушку...»
«Представим себе ситуацию. Девушка ведет дело. Есть преступник, например, грабежник, — орфография Марии сохранена. — И тут мама просит помочь этому человеку и девушка соглашается».
Сложно представить, что было бы, если бы все было совсем по-другому... В нашем Уголовном кодексе нет сослагательных наклонений. А тут девушка и не помнит, как выглядит ее мать. Юридически, да и человечески та ей никто. А у всех нас в анамнезе столько психотравм, что если на это обращать внимание, в полиции станет некому работать.
Тем более Люда при поступлении прошла все психологические тестирования, и никто из медиков не выявил у нее никаких отклонений. А во время служебного расследования студентка даже была согласна на проверку на детекторе лжи, но в этом ей отказали.
Закон вроде бы однозначен: человек не отвечает за женщину, которая его родила и бросила. Выгнать же девушку за то, что у нее какой-то «не такой» родственник по крови, с которым общая разве что часть ДНК, нельзя, но вот это и самое гнусное — подобрать другую, параллельную причину, лишь бы избавиться от, видимо, неподходящего курсанта. И заодно найти оправдание такому решению.
«Яблоко от яблони недалеко падает» — прекрасная пословица на все времена.
И это не подлость — так поступить, а чистка рядов будущих сотрудников МВД, чтобы заранее просеять и выполоть все возможные сорняки. Перебдеть. А что преступниками, как чаще всего и бывает, становятся полицейские с кристально чистой биографией, так тут не угадаешь...
Про беду Люды Фурсовой рассказала в соцсети Надежда Юшкина, сама многодетная мама, куратор проекта «Женщины за Путина», она искренне возмущалась, как такое может быть в современном государстве, словно в клановом средневековом обществе. Когда курсантов поделили на тех, кто достоин окончить этот вуз и надеть полицейские погоны и кто попал сюда по ошибке, случайно. И должен быть исключен любой ценой.
«Судите сами, девушку отчислили лишь на основании показаний одного врача. Ни о каких независимых экспертизах нет речи. По факту так можно отчислить любого. Есть ощущение, что за общими формулировками скрываются истинные причины произошедшего», — размышляет Надежда.
«Когда я спросила у начальника курса Сорокина, который так обещал нам помочь, почему же нашу Люду исключили, он мне по телефону ответил, что она, дескать, неблагонадежная. «Что же нам теперь делать?» — «В ПТУ оформляйте», — горюет Татьяна Демихова. С ней в институте вообще никто не хотел разговаривать. В январе Людмиле исполнился 21 год, по закону она взрослая и должна сама решать свои проблемы.
Но за Люду вступилась не только опекун Татьяна Михайловна, которая считает себя ее мамой, а вся деревня. И органы опеки, и бывшие учителя, и глава Добринского района Липецкой области Сергей Москворецкий.
«Честность, принципиальность, умение отстаивать свои взгляды и убеждения — отличительные черты девушки. Людмила демонстрировала высокую правовую культуру. Ее отличали социальная взрослость, ответственность за свои действия, самостоятельность в принятии решений» — такими словами характеризуют выпускницу учителя и директор средней школы N2, которую та окончила.
В самом институте МВД ситуацию с Людмилой Фурсовой нам подтвердили, шумиха уже докатилась до Москвы, но руководство говорит об этом неохотно, мол, все произошло по закону, и точка. Друзей же девушки настоятельно попросили никаких комментариев не давать и не помогать... Как обычно и бывает у нас в полиции, как только с сотрудником случается беда, тут же выясняется, что он уволен задним числом и его никто знать не знает.
Именно этому, наверное, учат студентов в юридических вузах. Вовремя предавать и забывать. Вряд ли в подобных обстоятельствах можно было надеяться, что справедливость восторжествует. Система своих не сдает....
Когда материал уже готовился к печати, мне с надеждой позвонила Татьяна Демихова, опекун девушки. «Катюша, Людмилу восстановили в институте. По мировому соглашению, сказали, что это ошибка, что они все исправят, дай-то бог...»
Но радость оказалась преждевременной. Все, что на сегодняшний момент имеет честь предложить руководство эмвэдэшного вуза: если родители перестанут поднимать скандал, жаловаться в прокуратуру и суд, откажутся от поисков правды, то им готовы простить 300 000 рублей, которые теперь хотят заставить выплатить Людмилу по закону за то, что она три года проучилась у них бесплатно.
Комментарий Марии Баст, председателя Ассоциации адвокатов России за права человека:
«Тут имеются все признаки нарушения прав человека. Причины отчисления также вызывают много вопросов, так как нежелание участвовать в стрельбах в связи с плохим самочувствием не является поводом для отчисления. В российском обществе, к сожалению, сильны предрассудки в отношении сирот и их якобы неполноценности. Я полагаю, что слова Людмилы больше похожи на правду, нежели на выдуманную историю и попытку прогулять занятие. Очевидна какая-то эмоциональная месть со стороны учебного заведения из-за несогласия Людмилы с ее отчислением и необходимостью возмещения 300 000 рублей. Вопрос выяснения истинных причин отчисления, а именно дискриминации, — это уже вопрос уголовного права и статьи 136 УК РФ, где дискриминация в зависимости от происхождения считается уголовно наказуемым деянием. Следственный комитет имеет право возбудить уголовное дело по этому поводу».