Экология Байкала – подспорье для северомонгольских ГЭС?
По заключению Счетной палаты РФ, реализация программы по ликвидации последствий негативного воздействия Байкальского целлюлозно-бумажного комбината стоимостью 5,9 млрд. руб., которая должна быть завершена к 2020 г., фактически еще не начиналась. При этом необоснованно израсходованы средства федерального бюджета в 4 млрд. рублей
К концу минувшего года усложнилась экологическая обстановка на Байкале, причем одновременно с предконфликтной, по сути, ситуацией вокруг небезызвестных северомонгольских ГЭС в бассейне Селенги. Если точнее, то существенное недовыполнение программы экологической реабилитации Байкала совпало по времени с продолжением проектирования этих ГЭС. Причем без предоставления Монголией – вопреки договоренности с Россией – исчерпывающей информации по ГЭС-проектам в сфере природопользования. Впрочем «синхронность» такого рода наблюдалась и ранее.
Во второй половине ноября прошлого года Счетная палата РФ совместно с контрольно-счетными управлениями Иркутской области и Бурятии проверили реализацию в 2015-2018 гг. федеральной целевой программы «Охрана озера Байкал и социально-экономическое развитие Байкальской природной территории на 2012-2020 годы» в 2015-2018 гг. Ее государственным заказчиком-координатором выступает, напомним, Минприроды РФ.
И что же? Несмотря на то, что за 2015-2017 гг. и 9 месяцев 2018 г. государственные заказчики программы израсходовали на ее реализацию 8,4 млрд. руб., «экологическая обстановка в районе озера Байкал не только не улучшилась, но продолжает ухудшаться, что создает риски недостижения целей ФЦП».
Более того: «Минприроды России не обеспечило надлежащую координацию деятельности государственных заказчиков ФЦП. Финансовые ресурсы и целевые индикаторы ФЦП между собой не увязаны, достоверность установленных индикаторов не подтверждена. Средства, выделенные на ее реализацию, расходуются зачастую без достижения ожидаемого результата», – подчеркнул директор профильного департамента Счетной палаты Сергей Нероев.
Заметим, что отсутствие взаимоувязки упомянутых показателей уже само по себе исключает конкретный реальный эколого-экономический эффект от реализации означенной программы. Но как же, спрашивается, её утверждали в правительстве, принимали к реализации в прибайкальских регионах? Лишь бы «закрыть вопрос»?
По данным той же проверки, из 9 показателей ФЦП в 2015 г. не достигнуто 6, в 2016 г. – 7, в 2017 г. – 4. При этом в 2017 г. два показателя выполнены за счет «корректировки их значений под фактически ожидаемые», то есть, попросту говоря, «полупотолочным» счетом. Вдобавок несоблюдение сроков ввода в эксплуатацию ФЦП-объектов тоже впечатляет: в 2014-2017 гг. из 17 объектов, предусмотренных к вводу в действие в 2014-2017 гг., были введены только 5.
А ежегодное невыполнение показателя, характеризующего охват Байкальской природной территории государственным экологическим мониторингом, связано с продолжающимся затягиванием ввода в эксплуатацию современного научно-исследовательского судна Росгидромета (с 2015 г.).
Ежегодно не достигается, как отмечено в итоговом докладе, и показатель сокращения объемов отходов – непереработанных и/или не размещенных на полигонах. Из четырех таких полигонов, запланированных на 2014 г. – первое полугодие 2018 г., три введены в эксплуатацию, но с крупными «недоделами», потому они не функционируют, а один недостроен.
А в целом обеспеченность Иркутской области и Бурятии полигонами для всевозможных отходов, по данным Росприроднадзора и Счетной палаты РФ, поныне крайне низкая, причем нет в Прибайкалье ни одного объекта переработки твердых коммунальных отходов. Но «отсутствие полигонов и мощностей по переработке отходов – на фоне ежегодного увеличения их объема – создаёт риски дальнейшего роста несанкционированных свалок на Байкальской природной территории», – отметил Сергей Нероев.
Согласно проведенной проверке, сохраняются также риски, что не будут достигнуты и показатели ФЦП «по ликвидации подпочвенного скопления нефтепродуктов, загрязняющих воды р. Селенги, и экологических последствий деятельности Джидинского вольфрамо-молибденового комбината (г. Закаменск, Бурятия)». Хотя за 2012-2018 гг. на достижение этих показателей было «израсходовано 1,3 млрд. руб.», по данным Росприроднадзора и Роспотребнадзора, содержание нефтепродуктов в российском секторе р. Селенги (нижнее течение с дельтой), впадающей в Байкал, согласно докладу СП, в 7,7 раза превысило норму (что связано и с моногольским «вкладом» в такое загрязнение. – Ред.). А химвещества в воздухе г. Закаменска представляют «всё более угрозу здоровью его жителей, увеличивая число болезней органов дыхания, центральной нервной системы и других недугов».
Схожее положение с реализацией другого ключевого мероприятия той же ФЦП: ликвидация негативного воздействия отходов, накопленных в результате деятельности Байкальского целлюлозно-бумажного комбината (БЦБК). С 2013 по 2015 г. на решение этой задачи было выделено почти 2,9 млрд. руб. Но в 2016 г. эти средства «практически в полном объеме были возвращены в федеральный бюджет за исключением 131 млн. руб., израсходованных на проектную документацию». Но ее, оказывается, невозможно использовать, так как она «нуждается в уточнениях и корректировке». Несмотря на эту ситуацию, в 2017–2018 гг. бюджету Иркутской области на утилизацию отходов снова выделена госсубсидия в 1,3 млрд. руб. Такой, словом, круговорот денег и их реальной отдачи.
За 45 лет работы БЦБК сложил в карты-накопители не менее 6,5 млн. тонн отходов – в основном токсичного шлам-лигнина
Кроме того, не имея откорректированной проектной документации, Минприроды Иркутской области заключило-таки с АО «Росгеология» госконтракт на выполнение работ по ликвидации последствий негативного воздействия БЦБК на сумму 5,9 млрд. руб. Однако, если учесть, что технология ликвидации отходов «до настоящего времени не определена, цена госконтракта не может считаться обоснованной».
Отсюда С. Нероевым сделан конкретный вывод: «Мероприятие по БЦБК, которое реализуется с 2013 г. и должно быть завершено к 2020 г., фактически еще не начиналось. При этом были необоснованно отвлечены средства федерального бюджета в 4 млрд. руб.; оплачена и проектная документация, которая не подлежит применению, а ее корректировка потребует дополнительных средств и времени».
Минприродных ресурсов и экологии РФ предпочло не оспаривать упомянутые и другие выводы Счетной палаты. Иван Валентик, замглавы этого ведомства, удрученно признался в том, что «должный механизм координации между всеми участниками ФЦП отсутствовал. Что, наверное, стало причиной недостаточно эффективного результата в части достижения показателей. В этой связи ведомством приняты определенные меры: в частности, создано координирующее подразделение, которое будет заниматься мониторингом реализации этой ФЦП».
А разве нельзя было мониторить ситуацию без такого подразделения – ведь именно Минприроды изначально является заказчиком и координатором Байкальской ФЦП?
Тем временем коллегия СП РФ направила соответствующие представления в Генпрокуратуру, правительству РФ, администрациям Бурятии и Иркутской области, обеим палатам Федерального Собрания РФ.
В свою очередь, ситуация, сложившаяся с Байкальской ФЦП, едва ли не синхронна с продвижением Монголией ее ГЭС-проектов в Южном Прибайкалье. Во всяком случае, в первой декаде ноября 2018 г. монгольская госкомпания «ГЭС Эгийн-Гол» объявила о сборе предложений на проведение «дополнительной оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС)» предлагаемой к строительству крупной ГЭС на реке Эгийн-Гол (крупнейший приток Селенги) – в части ее «экологических воздействий на реку Селенга и озеро Байкал».
Это притом, что монгольская сторона до сих пор не обнародовала свой предшествующий доклад (2017 г.) по ОВОС по «ГЭС Эгийн-Гол». И еще не представила российской стороне само техзадание по проведению упомянутой «дополнительной оценки воздействия». Как уточняет российский координатор экологической коалиции «Реки без границ» Александр Колотов, «специалистам понятно, что угрожающее Байкалу гидроэнергетическое освоение бассейна Селенги начнётся со строительства крупной ГЭС на Эгийн-Голе. А соседние, менее мощные Шурэнская ГЭС и ГЭС-Орхон с водоотводным каналом в пустыню Гоби – это проекты второй очереди».
Нелишне напомнить в этой связи, что официальное требование дополнить полноценной экологической информацией и публично представить ОВОС по проекту ГЭС Эгийн-Гол было впервые выдвинуто еще в мае 2015-го комиссией Международного союза охраны природы и вскоре закреплено в решениях Комитета по Всемирному наследию ЮНЕСКО в июле того же года в Бонне.
Впоследствии Минэнергетики Монголии регулярно заверяло, что комплексная оценка воздействия по Эйгин-ГЭС и аналогичным станциям в том же бассейне будет проведена и представлена в полном объеме ЮНЕСКО и российской стороне. Но всего этого до сих пор не произошло.
Восточноазиатское энергокольцо – реальная альтернатива монгольским ГЭС в Прибайкалье
Притом Монголия, по данным эксперта той же экологической коалиции Евгения Симонова, «подразделила» требование профильного комитета ЮНЕСКО насчет комплексной экологической оценки (т.е. ОВОС) всех ГЭС-проектов в бассейне Селенги – на такие оценки по каждой из названных ГЭС. Но «ОВОС, – подчеркивает Е.Симонов, – это единый комплекс исследований по всему каскаду тех ГЭС, который при профессиональном подходе нельзя «разнимать» на части».
Резонно предположить, что с учетом осведомленности Улан-Батора об упомянутых реалиях выполнения Байкальской ФЦП монгольская сторона будет и впредь продвигать свои проекты прибайкальских ГЭС, что называется, на своих условиях. Да и может ли быть иначе, если, как видим, судьба Байкала самих россиян не очень беспокоит.