Никита Михалков: «Чтобы быть моим другом, человек должен меня чувствовать»
— Никита Сергеевич, что вас лично связывает с Крымом, почему вы так любите этот край?
— Крым навсегда остался в воспоминаниях моего детства, юности, да и всей жизни. Практически в течение всего времени, когда я снимался в кино и снимал сам, меня очень многое связывало с Ялтой. Одна из самых ярких страниц жизни — наша работа над моей первой курсовой работой, где снимались Женя Стеблов, Сережа Никоненко, Таня Конюхова, и никому не известный человек — местный крановщик. Это была очень интересная, трогательная и в то же время непростая работа в холодном ялтинском ноябре. Кроме того, недалеко от Ялты жил муж моей сестры Юлиан Семенов, к которому я любил приезжать. Часто бывал в Крыму, когда тут снимались мои друзья, просто чтобы снова побывать в этом необыкновенном, намоленном для кино месте.
Никита Михалков. Фото: Лика Брагина
— Чем запомнился этот приезд и сам фестиваль?
— Самое главное, что на кинопоказах были полные залы зрителей, потому что фестиваль со звездами, но без зрителей — это не фестиваль. А вот когда есть зрители и пока не так много звезд — это значит, что у фестиваля есть энергетика и есть будущее. Зрители приходят в зал, смотрят картины, обсуждают, спорят, пишут что-то в интернете. Это и есть сердце, пульс фестиваля. Я очень благодарен руководству Республики Крым за столь серьезную и искреннюю поддержку. И очень благодарен тем, кто приехал из-за рубежа, не боясь санкций и последствий.
— Вам удалось отдохнуть? Может быть, лично приобщили зарубежных гостей к русскому досугу — баня, рыбалка, морские прогулки?
— К сожалению, отдохнуть не удалось, я все это время занимался ручным управлением выхода своей авторской программы «Бесогон» — сокращения, поправки, которые мне регулярно высылают. В пятницу 22 сентября вышел новый сезон «Бесогона», и мне пришлось круглосуточно этим заниматься. Но гостей фестиваля, конечно же, не оставили без присмотра, каждый день возили на экскурсии по всему Крыму — в Массандровский, Ливадийский, Алупкинский дворцы, в Бахчисарай.
Никита Михалков. Фото: Геннадий Авраменко/пресс-служба кинофестиваля «Евразийский мост»
— Виктор Мережко говорил: «У моего друга Никиты Михалкова есть замечательная формула: жить и работать надо, шутя и играя». Скажите, как это на деле получается?
— «Шутя и играя» — это формула работы с актером и конкретного отношения к профессии. Шутя и играя — не спустя рукава, а без того нажима, который потом делает работу мукой. Кино такая тяжелая работа, что если она будет приносить огорчение и напряжение, то лучше ею не заниматься. Тут должна быть радость, только тогда ты сможешь, работая с актером, незаметно подвести его к каким-то открытиям, о которых он даже и не думал. Недаром сказано, что уныние и отчаяние — смертные грехи. Никогда не спрашивай у Господа: «За что?» Спрашивай: «Зачем?» Если что-то происходит, думай, зачем это произошло, чему Господь хочет тебя научить, к какой мысли подвести. Это сразу снимает огромное количество проблем.
Виктор Мережко и Никита Михалков. Фото: Геннадий Авраменко/пресс-служба кинофестиваля «Евразийский мост»
— Каким должен быть человек, чтобы стать вашим другом?
— Невозможно найти друга по каким-то общепринятым характеристикам: он должен быть умным, талантливым, спортивным… Друг — это общность взглядов на ключевые вопросы жизни, это обязательно общий юмор, определенная легкость, парадоксальность, какой-то талант человеческий. Тот же Эдуард Артемьев, Саша Адабашьян, Леня Верещагин, Влад Опельянц и другие люди, с которыми я работал — это тот атмосферный круг, в котором нам всем комфортно. Круг, попадая в который, артисты начинают существовать по законам и правилам этой атмосферы, что принципиально важно. Для меня атмосфера имеет самое главное значение, если ее нет, ничего не получится, ни в дружбе, ни в работе. Поэтому, чтобы быть моим другом, человек должен просто меня чувствовать, а я его, и этого достаточно. В какой-то компании я познакомился со священником отцом Дмитрием Рощиным, сыном Кати Васильевой и Миши Рощина. Я дружил с ними, но никогда не был знаком с Димой, хотя он рос где-то рядом с моими детьми. А когда я с ним познакомился, через десять минут понял, что это абсолютно мой человек, с которым мне легко и которому мне хочется исповедоваться. Дружба — это то, что нельзя просчитать. Хотя я иногда думаю, мог бы я дружить с Пушкиным, или с Чеховым? Мне бы хотелось, чтобы мог.
— А ваш брат Андрей — он вам настоящий друг?
— Конечно, он же единоутробный брат. Этим все сказано. Тут невозможно калькулировать, что мне в нем близко, а что нет… Это никак не влияет на мое отношение к нему, и его ко мне.
Никита Михалков и Андрей Кончаловский. Фото: East News
— Вы снимали кино с какой-то потрясающей степенью внутренней свободы. В каждом фильме раскрывали новые грани этой самой свободы. Есть ли сейчас такие фильмы, которые дают вам ощущение полета, то, которое давали ваши фильмы?
— Из того, что приходит на ум — «Бёрдмен», замечательная картина, я считаю. Чувство полета нельзя симулировать, оно бывает только тогда, когда ты знаешь, чего хочешь, что любишь, не пытаешься кому-то понравиться и сделать что-то лучше другого. Как можно спросить у соловья, почему он поет так, а не иначе? Он поет и поет себе. Поэтому для меня чувство свободы — это прежде всего правильность атмосферы,
в которой я нахожусь.