100 лет назад. "Архипелаг ГУЛАГ" по-белогвардейски
Под властью этого благообразного старичка-"социалиста" Николая Чайковского в тюрьмах и лагерях побывало в 1918-1919 годах более 10% подвластного ему населения. Никакому Сталину такое и не снилось!
100 лет назад, 2 августа 1918 года, англо-американскими войсками и местными белогвардейцами была свергнута Советская власть в Архангельске. В "правительство Северной области" вошли 6 эсеров, 2 кадета и "народный социалист" Чайковский (председатель), а военное командование белых на Севере возглавил монархист Чаплин. Новая власть провозгласила своим лозунгом "восстановление попранных свобод и органов истинного народовластия".
Чайковский был по-своему интересный человек: старый народник, полвека боровшийся с самодержавием, ещё в 1870-е годы руководивший социалистическим кружком "чайковцев", который и получил в истории название в его честь. Казалось бы, отнюдь не царский сатрап и не ретроград, а вполне прогрессивный и передовой деятель. Так, может быть, при нём белая власть имела "человеческое лицо", была более гуманной и человечной?
О нет, о нет! Как раз наоборот, как будто для того, чтобы показать нам, что "дорога в ад вымощена благими намерениями", террор на Севере вышел прямо-таки из всех берегов.
Именно "демократическое" белое правительство Северной области во главе с благообразным старичком-народником Чайковским умудрилось пропустить через свои лагеря и тюрьмы более 10% жителей области (по некоторым данным, за решётку попало 50 тысяч из 300 тысяч населения, каждый шестой, т. е. 16% населения). Это надо было постараться! Для понимания масштабов сравним размах "чайковского" террора, скажем, с "1937 годом". Население СССР составляло в 1937 году 162 миллиона человек, следовательно, для равенства с масштабами "чайковского" террора арестовать следовало более 16 миллионов человек. Между тем под арестом в 1937-1938 годах находилось в разное время от 1,2 до 1,8 млн человек. На порядок меньше! Никогда, ни за один год или за два года "красной" власти через лагеря не проходило не только такое количество людей, ни даже втрое меньшее. Даже в самые "многопосадочные" годы при Сталине (начало 50-х) в лагерях не сидело более 2% населения страны.
Около 80% заключённых Северной области обвинялись в сочувствии к большевикам. Хотя в основном это были крестьяне из глухих медвежьих углов, не имевшие ни малейшего понятия о коммунизме, и попавшие за решётку совершенно случайно. Ежедневно заседали военно-полевые суды. Вот описание одного из таких заседаний: присутствовало 5 судей-офицеров. При чтении обвинительного акта градом посыпались слова: социалистическая революция, коммунизм, агитация, экспроприация собственности, пропаганда и т.п. А арестованные крестьяне, понурив головы, слушали эту загадочную для них тарабарщину, ничего в ней не понимая. Одни обвинялись в том, что, желая избавиться от голода, призывали односельчан устроить комитет взаимопомощи, другие давали подводы красным. Затем начался допрос, длившийся около 40 минут. Подсудимых забрасывали вопросами, не давая возможности над ними подумать. Затем допрашивали подполковника морской службы Фёдорова, который обвинялся в сочувствии красным и "противосоюзнической агитации". После 20 минут совещания суд вынес приговор: "По указу Верховного правительства Северной области, крестьяне деревни Медвежья Гора... за деяние, предусмотренное такими-то статьями, приговариваются к смертной казни через расстрел". То же касалось и Фёдорова...
Те, кому повезло чуть больше, чем расстрелянным, попадали в каторжные лагеря: Мудьюг и Иоканьгу. Среди 1200 бывших заключённых Иоканьги после восстановления Советской власти провели анкетирование. Оказалось, из них лишь 20 человек реально принадлежали к большевистской партии, остальные были беспартийные...
Бывший узник Мудьюгской тюрьмы Павел Петрович Рассказов, написавший о ней книжку "Записки заключённого", отмечал: "Представление о Мудьюге неразрывно связано с представлениями о высших страданиях, о высшей человеческой жестокости и неизбежности мучительной смерти. Кто попал на Мудьюг, тот живой труп, тот не вернётся к жизни".
Павел Петрович Рассказов (1892-1922). Его книга "Записки заключённого" неоднократно переиздавалась в СССР (в 1926, 1952 и 1959 годах)
Книга о Мудьюге
Музей концлагеря острова Мудьюг был открыт в 1934 году. В постсоветское время он оказался заброшен, и скоро, вероятно, все следы лагеря окончательно исчезнут
Барак для заключённых в Мудьюге
Начальник Мудьюгской тюрьмы Судаков установил жесточайший режим. Заключённых истязали, морили голодом, держали в карцере, из которого если кто и выходил живым, то на всю жизнь оставался калекой. Одним из первых туда попал заместитель председателя Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов А. Гуляев. На третьи сутки пребывания в карцере он уже не мог передвигаться и вставать с места.
Санитарно-гигиенические условия были ужасающими. Врач Маршавин свидетельствует, что работали заключённые с 5 утра до 23 часов. Часть из них работала в лесу, вырубая деревья на столбы для проволочных заграждений. Перерывов на отдых не было... Сильный голод дал о себе знать с первых же дней заключения. Омерзительные сцены разыгрывались под окнами, где жили французы (администрация и гарнизон тюрьмы состоял из французов). Из своих окон они выливали помои на улицу, проходящие мимо заключённые не удерживались, бросались под окна и, ползая на четвереньках в помойной яме, хватали кости, очистки картофеля, другие объедки. Выбирая удобный момент, французы выливали на них вёдра помоев.
Памятник заключённым, погибшим в Мудьюге
Но, может быть, всё дело было в том, что старый народник Чайковский и его белые соратники отличались каким-то особым зверством и жестокостью? Вовсе нет.
Сам он позднее писал: "Вы не можете представить себе, какая глубокая печаль охватывает меня, когда я вижу, что ещё до сих пор серьёзно говорят, что какой-то "левый курс" мог бы спасти положение тогда. Левого пути тогда не было. Тогда была революция или сопротивление этой стихии... Всё было тогда в расплавленном состоянии. Точек опоры в массах не было. Общественность, демократия — одна развалилась и была в полной растерянности, другая ещё не сложилась. Среди стихии царила демагогия. Большевизм, вышедший из стихии революции, пожинал жатву".
Это, по крайней мере, честное признание. "Тогда была революция или сопротивление этой стихии... Точек опоры в массах не было". А на кого в таком случае можно было опереться? Ясно, на кого — на старое царское офицерство и на иностранные войска. Так и выходило, что выбор по сути прост — или Мудьюг и Иоканьга и каждого шестого жителя — под арест, либо большевизм. Середины не было!
UPD. В комментариях мне напомнили про довольно показательное открытое письмо, которое в 1922 году бывший министр внутренних дел правительства Чайковского В. И. Игнатьев адресовал своему экс-премьеру: «Вспомните, Николай Васильевич, хотя бы наш север, Архангельск, где мы строили власть, где мы правили! И вы, и я были противниками казней, жестокостей, но разве их не было? Разве без нашего ведома на фронтах (например на Пинежском и Печоре) не творились военщиной ужасы, не заполнялись проруби живыми людьми? Да, мы этого, к сожалению, в своё время не знали, но это было, и не падает ли на нас, как на членов правительства, тень за эти злодеяния? Вспомните тюрьму на острове Мудьюг, в Белом море, основанную союзниками, где содержались «военнопленные», т. е. все, кто подозревался союзной военной властью в сочувствии большевикам. В этой тюрьме начальство – комендант и его помощник – были офицеры французского командования, что там, оказывается, творилось? 30% смертей арестованных за пять месяцев от цинги и тифа, держали арестованных впроголодь, избиения, холодный карцер в погребе и мёрзлой земле, в больнице этой тюрьмы члены Онежской уездной земской управы, больные тифом, отморозили себе пятки и пальцы на ногах…».
