Люди везде одинаковые: психолог УФСИН о работе в колонии
С 2013 года в России функционируют межрегиональные отделы психологической работы. Один из таких отделов возглавляет Дроздова Ольга Игоревна. Её отделение курирует девять территориальных округов в
Ольга Игоревна пришла на работу в УФСИН на должность программиста, чтобы работать по своей первой специальности, работая в УИС, получила образование психолога в московском вузе и продолжила службу, но уже в новой должности. С ИА «Двина Сегодня» психолог поделилась секретами работы «по ту сторону решётки».
— Есть ли среди психологов УФСИН разделение — одни работают с сотрудниками, другие с осужденными?
— Конечно, есть своя специфика, но иногда в лабораториях работают по
— С какими запросами приходят к психологу осужденные?
— Трудность в том, что для осуждённого обратиться к психологу — это обратиться к сотруднику с просьбой. Это происходит нечасто. Но есть выход, когда психолог сам приходит в отряд, проводит беседу, а после предлагает участие в тренинговой работе. Часто они соглашаются. Все осуждённые, которые приходят в учреждения, проходят через отряд карантин, там проводится диагностическое исследование. С помощью данных этого исследования и беседы выявляются те маркеры психологического воздействия, корректируя которые, возможно изменить поведение осуждённого и его отношение, как к преступлению, так и к жизни.
— Ещё психолог может прийти без формы, это тоже
— Да, у нас в должностных обязанностях прописано, что психологи имеют право на работу в одежде гражданского образца. В связи с тем, что большинство пенитенциарных психологов женщины, руководству учреждения проще и спокойнее осуществлять сопровождение, если они в форме. Из 63 психологов — больше половины гражданские. Так что, получается, что мало кто ходит в форме.
— Сложнее ли работать психологом в колонии, чем в частной консультации?
— Мы все работаем с людьми. Ты должен быть хорошим аналитиком, должен уметь грамотно интерпретировать тесты, которые проводишь для осужденных или сотрудников. Основное — это работа с людьми — или с группой, или индивидуально. Нельзя выделять работу пенитенциарного психолога, говоря о ней, что она сложнее. Нет, люди везде одинаковые, единственное, что приходя в колонию, психолог должен научиться абстрагироваться от «статьи», по которой осужденный отбывает срок. Он должен перед собой видеть человека с запросами, а иногда, после знакомства с материалами личного дела, относиться к осужденному как к клиенту бывает очень трудно.
Среди психологов есть специалисты узкой направленности:
Бывает так: проблема на службе, руководитель и подчиненный не могут наладить между собой контакт, а когда начинаешь разбираться, то оказывается, что подчинённый — младший по возрасту — воспринимает руководителя, как своего отца. В детстве у него были проблемы в
— То есть правда, что все проблемы из детства…
— Да, много проблем из детства. Они просто сублимируются, проявляя себя
— Психолог, не глядя в личное дело, может определить, кто перед ним — мошенник, убийца, маньяк?
— Есть мошенники, которые сами разрабатывают схему преступления, сами его совершают, предположим, крадут деньги со счетов. Бывает
Предположим, человека, совершившего преступление, можно охарактеризовать, как ригидного, неспешного, все его действия четко выстроены, он несколько раз прорабатывает одну и ту же схему. С такими личностными особенностями он может, как преступления планировать, так и проверять, например, технику пожарной безопасности на производстве. Здесь, в законной деятельности, его личностные особенности будут важны — со своей скрупулезностью, точностью, цикличностью в действиях он будет эффективен, просто «золотой специалист». В плане преступления он тоже будет эффективен, потому что продумает все до мелочей.
— Бывают ситуации, что сотрудник колонии заметил
— Вы рассказываете про идеальный алгоритм работы в колонии. Это так и должно быть. Если любой сотрудник заметил, что осужденный сегодня грустный, сидит, делает свою швейную, предположим, работу методично, но
В работе с этой проблемой есть позитивный момент — на протяжении нескольких лет сотрудники научились выявлять и предотвращать суициды.
— Был ли у вас опыт работы с осуждёнными по резонансным делам, например, прошлогоднее дело о жестоком убийстве несовершеннолетней её же сверстницами?
— Они находятся в изоляторе. Спрашивать, зачем они это сделали, смысла никакого нет, здесь нужна постоянная работа психолога. Несомненно была агрессия, возможно накопленная в семье, желание показать себя независимой, самореализоваться за счет другого. Здесь нужна планомерная работа, это большой труд. Подросток должен быть к нему готов. После суда они уедут из области — у нас нет колонии для несовершеннолетних девочек. Психологи в других территориальных органах, я надеюсь, смогут им помочь осознать содеянное.
Несколько лет назад я приехала в одну из колоний, куда только пришел этап. В карантине больше суток осужденный отказывался от приема от пищи. Первый раз в жизни, перед тем как идти к осужденному, я ознакомилась с личным делом. Отец долгое время насиловал девочку с 2–3 лет. Об этом случайно узнала учитель школы из разговора с ребёнком. Запрос сотрудника колонии был на то, чтоб осуждённый ничего с собой не сделал, чтоб он начал есть. А я прекрасно понимала, почему он так себя ведет. Осужденный боялся идти в колонию, потому что он осужден по статье,
— А были ли случаи, когда ваша работа положительно сказывалась на дальнейшей жизни осуждённого?
— До сих пор хорошо помню этого осуждённого. До того, как попасть в колонию, он хорошо играл на гитаре, выступал в ресторанах, очень любил женщин. Был очень видным мужчиной. В колонии у него был обнаружен рак горла третьей степени, он был прооперирован. После операции у него была вставлена трубка, петь он не мог, разговаривал с трудом. У осуждённых с ним возникали сложности. Он понимал, что в отряде он не пользуется авторитетом, и нашёл для себя нишу — постоянно писал жалобы, провоцировал конфликты и ссоры с другими осуждёнными в отряде. Для начальника отряда он был головной болью.
Мы с другим психологом по очереди раз в неделю ходили к этому осуждённому, проводили с ним занятия, беседовали, слушали. Чаще всего, так как ему тяжело было говорить, он писал свои мысли, рассуждения в специальную подаренную ему тетрадь. Мы его сразу предупредили, что женщины в зону ходят редко, поэтому продолжим мы занятия, если начальник отряда не будет против, если не будет никаких дисциплинарных взысканий. Он понимал, что он будет освобождаться, а идти некуда, знакомых нет. Хорошо было бы познакомиться с женщиной, он здоровый мужчина, готов работать в сельском хозяйстве, на гитаре играет. Мы с ним начали писать письма в «Клуб знакомств».
Это был один из таких моментов, когда начальник отряда ходил и говорил: «Спасибо, что вы с ним сделали?». В отряде обстановка стала намного стабильней и спокойней. Освободившись, этот осужденный через полгода или год
Беседовала Анна Морозова
Фото: