А.Нарышкин― Добрый день, в эфире Алексей Нарышкин и программа «Изнанка», где мои гости рассказывают об обычных и необычных профессиях. Давно хотелось сделать выпуск про специальность, связанную с железными дорогами. Машинист будет в одном из следующих выпусков. По крайней мере, я надеюсь на это. А сегодня у нас в студии Виктория. Я вас приветствую.

Виктория― Добрый день, меня зовут Виктория, мне 19 лет, и я работаю проводницей.

А.Нарышкин― Раздача белья, разноска чая, проверка билетов. Что-то еще по поводу обязанностей проводницы? Не хочу ни разу обидеть, но вот такое ощущение, что на этом все и заканчивается.

Виктория― На самом деле, помимо того, что мы разносим чай, раскидываем белье, у нас есть еще помимо этого много обязанностей, таких как заполнение документов. Не просто сажаем пассажиров, мы с ними обязаны еще общаться. Иногда даже включать какого-то психолога, потому что не все люди могут понять тебя, что ты работаешь. И приходится с ними как-то контактировать, решать какие-то проблемы.

А.Нарышкин― Какие пассажиры самые нелюбимые у проводников?

Виктория― У кого-то дети, которые орут. А у кого-то бабули, которые постоянно ворчат над титаном, который не может никак разогреться, и почему он не разогретый, «Я хочу попить чай, эта вода не кипяченая».

А.Нарышкин― А мужики какие-нибудь пьяные? Вонючие…

Виктория― На самом деле да, бывало и такое. Есть пьяные… Вонючих… Я их не нюхаю. Да, были пьяные, были те, которые пытались знакомиться, пытаются как-то общаться с тобой, узнать твой номер, узнать твой контакт, допустим, в интернете.

А.Нарышкин― Я почему спросил про вонючих… Знаю, как бывает, например, летом, некомфортно даже ночью. В последний раз, когда я ездил, была температура в салоне 30. Вопрос, который, наверное, многих слушателей волнует. Почему проводница не включает кондиционер?

Виктория― Не знаю, на самом деле, почему они не включают, они обязаны включать, потому что температура в салоне должна быть, если не ошибаюсь, 22-24 градуса. И ее нужно постоянно поддерживать. Проблема может возникнуть либо в самой технике, которая может сломать и непосредственно кондиционер не будет работать. Либо просто проводник спит, может быть, забывает. Во всяком случае, у меня всегда кондиционер работал. И когда температура доходила до 26 градусов, пассажиры уже жаловались.

А.Нарышкин― Про нештатные ситуации. Чему учат, какие они в принципе могут быть?

Виктория― Нештатных ситуаций бывает много, нам показывают видеоролики, где в последнее время очень много людей попадают под поезд, пытаются залезть в вагон, когда двери уже закрываются. Из-за этого люди падают, разбиваются. Им отрезает ноги, руки. Я считаю, что это вина самих пассажиров, а не проводников. Потому что если ты видишь, что подвижной состав уже двигается, то не надо лезть, лезть в двери…

А.Нарышкин― Как не надо лезть, если билет куплен?

Виктория: Температура в салоне должна быть, если не ошибаюсь, 22-24 градуса. И ее нужно постоянно поддерживать

Виктория― Билет куплен, а ноги новые никто тебе не приделает, к сожалению. Это риск большой. Проводники, которые кадровые, которые много лет уже катаются, могут попасть из-за таких пассажиров на очень большие проблемы. Потому что во всяком случае вина пассажира непосредственно идет на вину проводника.

А.Нарышкин― Вот про белье. Тоже вопрос, который многих, мне кажется, интересует. Надо ли теперь по правилам белье нести после того, как ты ночь на нем провел? Я даже с детства помню эти груды белья, они как раз образуются в первом купе, где проводники. Или я могу просто поспать, оставить…

Виктория― Вы можете поспать и оставить его в своем купе. Но если вам не сложно, вы можете его отдать проводнику, и мы его отсортируем сами. Это не обязанность…

А.Нарышкин― Просто некоторые ваши коллеги иногда себя так ставят, что если ты не принесешь белье, то ты просто из этого поезда не выйдешь.

Виктория― Мне кажется, это они просто характер свой проявляют.

А.Нарышкин― Кому подходит профессия проводника? Вы – девушка молодая сравнительно, но в моем представлении проводница – это такая какая-то тетка в годах злая, может даже полная, которая очень требовательна и всех строит.

Виктория― На самом деле, проводником может работать человек, у которого просто есть характер, и который может выдержать все просто, все проблемы, которые только могут произойти. Это просто должен быть очень сильный человек, и сейчас очень много студентов идет, потому что я работаю от Российских студенческих отрядов, это у нас такое большое движение в Москве и не только.

И очень много студентов приходит устраиваться на лето, и все-таки сейчас профессия проводник – это не только для жирных каких-то теток, как вы сказали, и для дядек, а уже для молодых, которые просто хотят попробовать себя в новой профессии, покататься по городам, найти как-то больше плюсов от этой профессии и этой работы. И очень много ребят остается кататься на постоянной основе. То есть, некоторые настолько влюбляются в эту профессию, что потом просто не уходят. Или приходят на зимние перевозки, на весенние, на летние.

Все справляются как-то, влюбляются, и это просто не отпускает, эта романтика железных дорог, так сказать.

А.Нарышкин― Если можно летом просто в качестве практики на железную дорогу устроиться, сколько надо учиться, чтобы быть полноценным специалистом?

Виктория― Когда я захотела работать, я была на первом курсе. Получается, мне сказала вообще обо всей этой движухе моя одногруппница.

А.Нарышкин― Вы же учитесь вообще, у вас другая специальность?

Виктория― Да. Я учусь на журналиста. Но мне хотелось просто какой-то работы и работы интересной, чтобы я не просто сидела дома или листовки раздавала… Я осознавала, что я уже совершеннолетняя и могу работать по трудовой. Где-то зимой я узнала об этом движении, и в марте я проходила курсы в МАДИ, автодорожный институт. Я проходила курсы два или три месяца, я уже не помню, это было в том году. Мы отучились где-то два-три месяца, сдали экзамены и отправились в стажировочный рейс.

А.Нарышкин― То есть, у вас есть корочка…

Виктория― Да, конечно, у нас есть сертификат.

А.Нарышкин― Про мужчин… Они есть вообще в профессии?

Виктория― Очень много. На самом деле, у нас очень много молодых парней, мужчин, дедулей даже. Начальники поездов. А как же, они все практически мужчины. Не все, но большинство.

А.Нарышкин― А начальник поезда – это не машинист?

Виктория― Нет. Машинист – он везет весь состав.

А.Нарышкин― А начальник поезда это кто?

Виктория― Начальник поезда отвечает за всю работу проводников и за… Так сказать, косяки пассажиров, косяки проводников тоже.

А.Нарышкин― А, это такие важные ребята, которые ходят с рациями?

Виктория― Нет, это один важный человек, который ходит… Ну, с рацией, но не обязательно. Он проводит опросники, как работают проводники, спрашивает, все ли хорошо. И по возможности решает какие-то проблемы, которые возникают. Например, плацкарт. Мужик напился, хочет закурить сигарету. Пассажирам не нравится. Проводник молодой, особо не может решить эту проблему. Зовем начальника поезда. И он уже решает эту проблему и по мере возможностей они либо как-то договариваются, либо пассажира могут даже высадить за алкогольное опьянение, дебоширство.

А.Нарышкин― Начальник поезда – это высшая точка карьеры для проводницы? К чему вообще стремиться в профессиональном смысле надо?

Виктория― Многие проводники, которые молодые, которые приходят с железнодорожных всяких институтов, у них есть цель повыситься до начальника поезда, это тоже надо проходить курсы специализированные.

А.Нарышкин― Есть ли… У проводников градация? Кто-то работает в плацкарте, кто-то в купе. Кто это определяет? Может ли проводник сам сказать, что хочет работать только в СВ?

Виктория― В том году я работала в СВ-вагоне и в купе. В этом году меня поставили только на плацкарт. Не знаю, почему. Так получалось, что наряд меня распределял на такие вагоны. Но вообще где проводников не хватает, на каких вагонах, туда их и ставят. Допустим, лично у меня нет какого-то желания проситься куда-то.

Студентов в основном ставят на плацкарт.

Виктория: Все справляются как-то, влюбляются, и это просто не отпускает, эта романтика железных дорог

А.Нарышкин― В каких поездах престижно работать?

Виктория― На фирменных поездах. Там самозастил идет, то есть, мы застилаем пассажирам белье. Контингент людей другой ездит. То есть, получается…

А.Нарышкин― Дороже получается?

Виктория― Да, у них и билет дороже, и люди сами по себе требуют намного выше качество обслуживания, чем, допустим, в обычных поездах.

А.Нарышкин― Самовара этого нет.

Виктория― Самовара нет. Там термопот. Кстати, очень неудобный.

А.Нарышкин― Никогда не возникал вопрос, почему вот у нас 2019 год на дворе, почему до сих пор уникальная система, когда надо подбрасывать дровишки, чтобы у тебя был кипяток? Когда на вокзале, например, находишься, это круто. У меня это прямая такая ассоциация с путешествием, которое начинается. Дымок по всему вокзалу. Но все-таки, какого черта?

Виктория― Вообще титан очень удобный, на самом деле. Ты один раз его затопил и просто поддерживаешь температуру, воды на всех хватит.

А.Нарышкин― Что проводники делают в перерывах между рейсами?

Виктория― Вообще отправляют на выходные либо домой, либо… Проводники живут, вот допустим, у нас в резерве. Это как общежитие. Просто они ждут нового рейса, их там расписывают на какое-то число.

А.Нарышкин― Что значит – ждать распределения? Проводники не привязаны к одному конкретному маршруту, поезду и вагону?

Виктория― Бывает такое, что можно привязаться на несколько рейсов к одному начальнику. Но расставляет нас на рейс нарядная, такое место, где люди сидят и просто расписывают на рейсы. У нас получается маршрут следования – Большая Анапа называется, 10 дней рейс, Мурманск-Москва-Анапа. Малая Анапа, на Белгород рейс есть еще…

А.Нарышкин― Про деньги давайте поговорим. Сколько можно получать в месяц проводнику?

Виктория― Где-то 45 и выше.

А.Нарышкин― Это сколько надо работать?

Виктория― Мы катаемся как студенты, у нас норма НРЗБ 450 часов. И за 450 часов нам платят эти деньги. Не знаю, как у кадровых, которые работают. Но я думаю, что у них зарплата 60… Может быть, вместе с премиальными больше, и с другими обязанностями.

Очень устаешь. Самое сложное лично для меня – дежурить сутками. Когда очень много людей, когда каждый что-то от тебя хочет, поспать не удается. Или когда станции каждый час. Открывать двери – это обязанность прямая. Потому что если не открыть двери и не пустить пассажира, это, конечно, большие проблемы.

А.Нарышкин― Что за такой фонарик, иногда флажок держат проводники, когда поезд отправляется?

Виктория― Желтый флаг означает, что ехать можно. Красный флаг – это «стой», его дублируют другие проводники. Когда, допустим, станция очень маленькая, а пассажиров очень много. И чтобы машинисты видели, что у нас пассажиры, все выбрасывают красный флаг.

А.Нарышкин― Можно ли проводнику дать взятку?

Виктория― Пытаются. Но сейчас с этим все очень строго, очень много проверок. И проводники просто знают, что любая взятка, любая просьба за деньги – это будет какой-то подвох, потому что очень много ревизоров, очень много сектора качества, проверки вагонов. В принципе, это может быть какой-то подсадной человек, который просто проверяет тебя, возьмешь ты взятку или не возьмешь. И поэтому проводники уже подкованы на это дело. И те, кто опытные, они все равно не возьмут. В основном это не взятка, просто пытаются купить…

А.Нарышкин― Дополнительную услугу.

Виктория― Не дополнительную услугу. «Можно я полежу на нижней полочке, а не на верхней?». «А можно я перевезу какие-нибудь вещи?». Просто проводникам запрещено брать с рук у пассажиров какие-то вещи и перевозить их, отдавать кому-то другому.

А.Нарышкин― Насчет покурить в поезде?

Виктория― Самая любимая тема пассажиров. Если пассажир не покурит, то он будет злой, на тебя, на всю жизнь.

А.Нарышкин― Покурить вообще нельзя?

Виктория― Стали устанавливаться камеры, ходит полиция по составу. Выписывают штрафы. Вот у меня в рейсе выписали одному молодому человеку штраф за то, что он покурил. Он меня не услышал с первого раза, прошла начальница поезда, поняла, кто, что и чем пахнет. И выписали штраф вместе с полицией.

А.Нарышкин― А сколько?

Виктория― 1500, что ли. Или 1000. Не помню. Все боятся всяких пожаров, задымлений, что-нибудь куда-нибудь попадет. И это просто нарушает технику безопасности. Есть станции 15 минут, 10 минут. Там можно укуриться. Ложись спать, поспи до следующей станции, заведи будильник, встань, покури спокойно. Некоторые, кстати, так и делают, за что им большое спасибо.

А.Нарышкин― Если мы с вами оказываемся в одном поезде и я очень хочу покурить и не хочу, чтобы у меня были проблемы. Сколько денег я вам должен дать?

Виктория― А я с вас не возьму деньги.

А.Нарышкин― Ну ладно вам. 2000. Очень хочется покурить, мы едем, никаких остановок не предвидится.

Виктория― Вот вы мне 2000 дадите. А я потом попаду на 5000. Допустим.

А.Нарышкин― То есть, я могу, в принципе, дать 6000, и тогда у вас по итогам всех этих манипуляций будет 1000 навара.

Виктория― На самом деле нет. Я не люблю делать никакой навар, я люблю честно работать, потому что… Не знаю, может быть, не страх, просто я не люблю и не хочу себе никаких проблем. Никаких разборов.

Виктория: Желтый флаг означает, что ехать можно. Красный флаг – это «стой», его дублируют другие проводники

А.Нарышкин― Вот насчет «передать посылку», вы тоже не готовы передать?

Виктория― Нет.

А.Нарышкин― Я к вам прихожу. Ваш поезд отправляется в Мурманск. Я прихожу и прошу вас: «Вот моей бабушке пирожки». И вы ни в какую?

Виктория― Ни в какую.

А.Нарышкин― Сколько? 2000 я вам дам? Вместе с пирожками. Можете один пирожок взять.

Виктория― Нет. Давайте 100 000, и я ухожу с работы и перевожу ваши пирожки.

А.Нарышкин― Послушайте, мы же люди все, а тут компонент абсолютно бесчеловечный.

Виктория― Вы знаете, эти правила придумывала не я. И, возможно, я соглашусь, что это немного бесчеловечно. Но сейчас очень участились случаи со всякими взрывами, угрозами теракта, это все очень обговаривается. И люди очень боятся. И это в целях, может быть, какой-то безопасности никто никогда ничего не передает, потому что я вас не знаю, вы меня не знаете, я вас вижу в первый раз. И я не знаю, что в ваших пирожках. Может быть, там что-то запрещенное.

А.Нарышкин― Расскажите, как строится ваш рабочий день, когда вы только отправляетесь в рейс?

Виктория― У нас рейс на Мурманск всегда уходит ночью В 12, в 11. Просыпаюсь я в девять, еду до работы…

А.Нарышкин― В девять вечера?

Виктория― Утра. В девять утра.

А.Нарышкин― Так поезд ночью.

Виктория― Да. Еду до работы. В 11 часов у нас есть инструктаж. Там…

А.Нарышкин― Так вы же все знаете, какой инструктаж.

Виктория― Все равно есть какие-то моменты, новые какие-то регламенты, которые нам рассказывают, новые постановления, проблемы.

А.Нарышкин― Получается, день весь потерян?

Виктория― Что делать, такая работа. Да. После мы ждем расстановки на вагон, на каком ты будешь вагоне ехать. Принимаем вагон, считаем недостачу от других проводников, допустим.

А.Нарышкин― А она в чем может заключаться?

Виктория― Ложки, вилки. Может не хватить. Убрались, если это нужно, если уборщики плохо убрались. У нас они вообще нормально вроде как убираются. Разложился, почитал книжечку, может, покушать куда-то вышел.

А.Нарышкин― Это все в поезде уже?

Виктория― Да.

А.Нарышкин― Вот где-то в отстойнике?

Виктория― Да, в отстойнике именно. Ждем просто рейса. И перед рейсом мы берем нужные нам документы и ждем команды выходить.

А.Нарышкин― Вас потом прикатывают на вокзал непосредственно?

Виктория― Да.

А.Нарышкин― И вот вы стоите, встречаете пассажиров?

Виктория― Да, проверяем их документы. После того, как все пассажиры сели на свои места, мы повторно проверяем документы.

А.Нарышкин― Я всегда вот это не понимал, зачем, кому это нужно. Вы меня уже пустили в поезд, я вам уже показывал.

Виктория― Бывают такие случаи, допустим, когда провожающие не успели… Или даже не захотели, просто остались в вагоне.

А.Нарышкин― Тяжело расстаться.

Виктория― Тяжело очень. Мы их называем зайцами. Проводник должен проверить, все ли на своих местах и все ли у него сходится по белью, количеству человек в вагоне. Бывает такое, что пассажир возьмет с собой какого-нибудь друга, может быть, или кто-то сам зайдет, а ты проглядел, потому что у тебя столько человек на посадке, и ты смотришь билеты, у тебя глаза разбегаются. И даже после того, как поезд за пять минут до отправления, ты ходишь и просишь всех провожающих выйти, кто-то может остаться.

А.Нарышкин― Бывали случаи, когда прячется?

Виктория― Бывали. Они, в основном, бегают от вагона к вагону.

А.Нарышкин― А вот эта третья полка в купе? Мне кажется, она просто создана для того…

Виктория― Сейчас, насколько я знаю, мало таких пассажиров. Раньше, я слышала, постоянно кто-то на этой третьей полке еще и пьяный… Обязательно валялся там. Но это было раньше. Сейчас очень все строже стало. Но я считаю, что это правильно, на самом деле.

А.Нарышкин― Верну вас в поезд. Мы ночью с вами мчимся до Мурманска, несколько раз, наверное, вы можете встать, потому что двери надо открыть…

Виктория― Не несколько. На всех станциях нужно двери открывать.

А.Нарышкин― Утром вы приезжаете, и дальнейшие ваши действия?

Виктория― Пассажиры вышли, мы закрываем просто наш вагон и начинаем убираться, готовиться…

А.Нарышкин― Подождите, вы же говорили, что уборщица есть.

Виктория― По Москве только у нас. Четыре или три часа уходит на уборку.

А.Нарышкин― Что же там, вечеринка что ли была?

Виктория― У некоторых – да, такие вечеринки. На Мурманск очень много ездит людей, которые байдарочники. У них там столько вещей, просто не передать словами. Весла, рюкзаки, огромные галоши, по которым они ходят…

А.Нарышкин― А, просто грязь?

Виктория― Просто грязь от ног, от обуви…

А.Нарышкин― И вы берете швабру…

Виктория― Сначала веник берем, подметаем. Потом моем полы.

А.Нарышкин― Замечательно, с рабочим днем понял. А свободное время какое-то есть между рейсами? 2-3 остается у вас до возвращения?

Виктория: Чтобы устроиться проводником, нужно либо специальное образование железнодорожное, либо вступить в отряды

Виктория― Мы спим. Не хочется никуда выходить, не хочется ничего смотреть, хочется обыкновенного спать.

А.Нарышкин― Есть ли вообще в этой профессии романтика? У вас, например, в Инстаграме я увидел различные такие зарисовки и фотографии.

Виктория― Определённо в этой профессии есть романтика, потому что когда у тебя появляется свободное время, пассажиры уже уснули, ты наливаешь себе чаек, сидишь, дежуришь, смотришь из окна на горы в Мурманске, на озера, на Карелию, это очень красиво. И такое не забывается, наверное. В наушничках там… Очень романтично. Когда ты едешь и дежуришь один, ты можешь остаться наедине со своими мыслями, подумать о жизни.

Я очень люблю просто писать в заметках то, что я чувствую, или какие-то свои впечатления о чем-то. И мне так легче. Я напишу в заметках, посмотрю в окошко, потом перечитаю в будущем. Понятное дело, мы приезжаем в разные города. Но вот конкретно у меня нет ни времени, ни желания куда-то выходить, потому что очень устаю. Просто покушать, лечь спать, отдохнуть и подготовить себя морально и физически к новому рейсу, чтобы я была свеженькая, чтобы я не была уставшая, заплывшая.

А.Нарышкин― А вообще для пассажиров, по-вашему, важно, как вы выглядите?

Виктория― Конечно. Особенно для пассажиров, которые ездят на фирменном поезде. Мне кажется, для них важно все. И то, как ты выглядишь, и то, как ты общаешься, потому что проводник – это лицо вагона. Если к тебе выйдет какой-то помятый мальчик или девочка, парень, мужик, женщина, бабушка с заплетающимся языком от усталости, то будет какое-то неприятное впечатление. И в дальнейшем пассажиру, может быть, не захочется как-то взаимодействовать с проводником. Да и самому проводнику, я считаю, должно быть не очень приятно встречать новых людей каким-то помятым.

А.Нарышкин― А мыться где? Где помыться?

Виктория― Сейчас в фирменных поездах есть услуга душа. 150 рублей, можно им воспользоваться.

А.Нарышкин― И как это выглядит?

Виктория― Душевая кабина.

А.Нарышкин― Ну она приличная?

Виктория― Нормальная, хорошая. И на фирменных поездах очень даже красивая. Кому интересно – можно загуглить, как это выглядит. Все новое, чистое.

А.Нарышкин― Беспокоит вопрос чистоты. Вы говорите, что проводники сами до той или иной точки занимаются уборкой. Но почему ты в одном поезде заходишь, например, в туалет, там… Конечно, не лавандой горной пахнет, но все равно цивильно. А где-то ты просто подходя к поезду уже понимаешь, что там есть туалет, и тебе придется с этим туалетом какое-то время путешествовать.

Виктория― Я думаю, что все равно зависит от проводника, как он следит за своим вагоном. Потому что кто-то плохо убирается или, возможно, забивает на уборку. А кто-то на свою совесть… Просто человек, который любит чистоту, убирается в полную меру, чтобы и у пассажиров не возникло проблем и вопросов, почему грязно, и проводнику это будет меньше нервотрепки.

А.Нарышкин― Вы слушаете «Эхо Москвы», это программа «Изнанка», сегодня у нас в гостях Виктория, она – проводница на железных дорогах. Мы должны сделать небольшой перерыв на новости и рекламу, и вернемся к вам через несколько минут. Оставайтесь, будет интересно.

НОВОСТИ

А.Нарышкин― Вы слушаете «Эхо», я Алексей Нарышкин и это программа «Изнанка», созданная для тех, кто хочет рассказать о своей профессии и для тех, кто хочет узнать про разные специальности все в мельчайших подробностях. И для меня в том числе. Обожаю задавать вопросы. Вы можете стать героем следующей программы, и мы встретимся с вами здесь, в нашей студии, если вы отправите нам заявку на почту iznanka2019@gmail.com. Укажите, как вас зовут, вашу профессию, город и обязательно, обязательно добавьте ссылки на ваши социальные сети. Жду ваших писем. А сегодня у нас замечательная Виктория, она – проводника.

Ваше вот это специальное мини-купе. Там что есть, отличающееся от купе обычного? Документы, устройства.

Виктория― Устройств там никаких нет, там есть шкафчик, куда можно повесить форму или вещи. Несколько шкафчиков висит на стенке, где тоже хранятся, возможно, твои вещи. Кушеточка одна… Не двухэтажная. Где-то, кстати, есть двухэтажная кушеточка, где два проводника спят. Стол и, в принципе, все.

А.Нарышкин― Подождите, а вот этот диджейский световой пульт.

Виктория― А, диджейский световой пульт…

А.Нарышкин― Радио включить/выключить, свет оставить, ночной…

Виктория― Да, это тоже есть. Мы за ним просто следим.

А.Нарышкин― Почему до сих пор пьют чай с подстаканниками?

Виктория― Мне кажется, люди видят в этом какую-то романтику. Вот я сейчас возьму подстаканник, заварю там чай, и это будет особенный чай, вагонный. Просто некоторые забывают кружки, на самом деле. Вот и все.

А.Нарышкин― Крадут, часто? Вы говорили, что бывают недостачи.

Виктория― Да, бывает, крадут. Но сейчас как-то реже стали. Везут, в основном, все с собой. И кружки, и вилки, и еду. Особенно поезда дальнего следования, обычно у людей все с собой. Поэтому не приходится воровать подстаканники. Люди, которые едут куда-то не особо далеко, могут у тебя попросить подстаканник. Или те, кто забыли. Но все возвращают. Или проводник просто проходит, смотрит: «Вы попили, давайте заберу».

А.Нарышкин― Слышал критические отзывы по поводу еды в вагонах-ресторанах. Можно ли там есть?

Виктория: Самое страшное, наверное, проспать станцию масштабную, там будет половина пассажиров, а ты их не посадишь

Виктория― Можно. Я там сама питалась, мне очень понравилось. Особенно рис с курочкой, он очень вкусный. Мне кажется, это зависит от повара, который там работает. В основном пассажиры как-то не жаловались, когда заказывали обеды или ужины. Не жаловались.

А.Нарышкин― Что говорят знакомые про вашу специальность?

Виктория― Сначала, когда я только хотела, мне кажется, мало кто верил в меня, что я пойду туда работать. И родители как-то не очень отнеслись к этому, особенно родственники, потому что…

А.Нарышкин― «Ты заслуживаешь большего, дочка?».

Виктория― Может быть, в этом тоже дело. Или у всех такой стереотип, что проводник – это такой из 90-х мужик, который вываливается, еле-еле проверяет документы. Я как-то настроила себя сама, что раз уж я выбрала, то нужно дойти до конца. Раз я пошла на курсы учиться… Я сразу после института ехала в другой институт, параллельно с журналистикой у меня было вагонное обслуживание, и это все вечерами проходило, лекции. Я уставала очень. Я не могла просто на полпути остановиться, взять и сказать: «Ой, нет, мне страшно, это не мое». Тем более, в детстве я ездила на поездах дальнего следования к родственникам. В какой-то степени я уже знала внутри эту всю кухню, меня она никогда не пугала. Я видела в этом какую-то романтику.

И меня не пугает никакая уборка. Конечно, иногда злишься, что пассажир намусорил, это все понятно, от усталости идет. Но потом приходит осознание того, что дома ты делаешь то же самое. Просто это – твое, а это – за пассажирами. Вот и все.

А.Нарышкин― Чаевые надо давать проводникам?

Виктория― Проводникам? Это, мне кажется, зависит от пассажиров. Это не обязанность.

А.Нарышкин― Нет, понятно. Но вы эти деньги принимаете?

Виктория― Мне не дают чаевые, к сожалению. Сейчас люди у нас… Кризис в стране.

А.Нарышкин― Послушайте, в ресторанах-то дают.

Виктория― Это нельзя назвать какими-то чаевыми. Бывает, что пассажир купит у тебя чай и даст тебе не 45 рублей, а 50. И скажет, что сдачи не надо. Если это будут чаевые, то пусть это будут чаевые.

А.Нарышкин― А так, чтобы… Как в отелях, оставить на столике…

Виктория― Нет, правда, такого не было.

А.Нарышкин― Но хотели бы деньги какие-то дополнительные? Такие вот благодарности?

Виктория― Возможно, это было бы приятно, но вряд ли это когда-то будет, потому что у людей сейчас мало денег, мне кажется, чтобы еще оставлять кому-то на чай. Нет, конечно, есть люди, бывают, которые хотят сделать тебе приятно, могут тебе купить, допустим, мороженое на станции. Такое тоже бывает. Но чтобы вот деньги прямо давать: «Тысячу рублей, спасибо вам». Или пятьсот. Такого не было.

А.Нарышкин― И вы будете брать это мороженое?

Виктория― Да.

А.Нарышкин― В продолжение темы, попытки сделать приятное. Были ли у вас или ваших коллег случаи, что пассажиры предлагают неформальные беседы, интим и прочее.

Виктория― У меня такое было в том году. Пассажир очень странный попался мне, я тогда дежурила одна. И он мне предлагал интим. Конечно, я отказалась, я немного испугалась. Я просто с ним поговорила. Я не начала какую-то истерику, панику: «Выйдите отсюда, ааа!».

А.Нарышкин― А он к вам пришел прямо в закуток?

Виктория― Он не пришел ко мне в купе, он просто стоял рядом. И я просто сказала ему: «У вас тоже есть дочка», как он мне говорил. И я сказала: «Представьте, если бы у вас была такая ситуация, чтобы вы сделали?». У него какая-то непонятная была реакция на это. В общем, он понял, что я не собираюсь…

А.Нарышкин― Не перспективно.

Виктория― Да, не перспективно. Он понял, что я не собираюсь общаться с ним на эту тему. И больше ко мне вообще не подходил.

А.Нарышкин― Флирт вообще с пассажирами. Скучают товарищи, кто-то подвыпил…

Виктория― «Мне надо работать, выйдите, пожалуйста. Пройдите на свое место, у меня очень много работы, я не могу сейчас».

А.Нарышкин― Так сухо?

Виктория― Так сухо. Ну а что им еще сказать? На самом деле, просто нужно не впадать в панику и не выводить, мне кажется, на конфликт, а просто разговаривать с людьми. У меня получается, во всяком случае, объяснить человеку, что я занята, допустим, если я вижу флирт. У меня много дел, мне нужно работать. И люди как-то сами понимают, что я не готова с ними общаться на какие-то глубокие темы или…

А.Нарышкин― Вредные привычки у проводников?

Виктория― Грызть ногти, наверное.

Виктория: Я с этой работой поняла, что сон – это самое главное в нашей жизни

А.Нарышкин― Ваша собственная особенность?

Виктория― Нет, часто замечала. Да нет , я шучу. Наверное, если только курение. И все.

А.Нарышкин― Слушайте, а сами проводники тоже терпеливо ждут, когда станция будет?

Виктория― Да, правда.

А.Нарышкин― А в какую-нибудь форточку?

Виктория― Нет, запах будет. Вентиляция все вытягивает либо к соседнему проводнику…

А.Нарышкин― Слушайте, вот про форточку. Почему окна закрыты?

Виктория― Потому что если окна будут открыты, то нет смысла в кондиционере.

А.Нарышкин― Окей, бывают ситуации, когда у тебя и окна закрыты, и кондиционера нет.

Виктория― Я в таких поездах не ездила, где нет кондиционера. Насколько я знаю, когда едешь куда-то в очень теплое место, Адлер, и у тебя открыто окно, то кондиционер просто не справляется, нет от него никакого смысла, вот и все.

А.Нарышкин― А у вас есть этот волшебный ключик…

Виктория― Конечно.

А.Нарышкин― Мечтал о таком. Мне кажется, в поездах он дает такие безграничные возможности.

Виктория― Да, на самом деле…

А.Нарышкин― Любые двери открываются перед тобой, окна.

Виктория― Да, именно так. Любые двери открываются перед тобой. И очень сложно без этого ключика, некоторые теряют.

А.Нарышкин― А он как-то называется профессионально?

Виктория― Нет, просто ключ. Вагонный ключ. Какого-то названия для него я не слышала. Просто ключ.

А.Нарышкин― А что им можно сделать? Купе можно открыть?

Виктория― Можно открыть купе. Можно открыть окна. Можно открыть туалеты, ящики, в которых хранится для уборки что-то.

А.Нарышкин― Профессиональные заболевания какие бывают?

Виктория― Профессиональные заболевания?

А.Нарышкин― У проводников. Руки трясутся, потому что вечно…

Виктория― Нет, на самом деле какого-то такого конкретного заболевания я не замечала. И у нас вообще ведутся проверки…

А.Нарышкин― Вам рано еще. А старшие коллеги?

Виктория― У нас такой бывает подвижный образ жизни. Проводники, которые постарше, они просто привыкают к этому ритму жизни, они абсолютно обычные, ничем не болеют. Я не замечала никакие заболевания за ними или какие-то движения… Обычные люди, которые общаются с тобой. Просто, мне кажется, у старших проводников… Они настолько погружены в свою работу, у некоторых нет времени или даже какого-то желания общаться на какую-то другую тему, вот и все.

А.Нарышкин― Часто ли вы оказываетесь на месте пассажира в железных дорогах?

Виктория― Нет, к сожалению. Только на электричках до института. Раньше каталась, сейчас нет. В последний раз я ездила в Питер в том году.

А.Нарышкин― От РЖД какие-то бонусы бывают для проводников? Например, «мы вам дадим бесплатный раз в год билет куда-то».

Виктория― На День железнодорожника мы дарили магниты пассажирам бонусом.

А.Нарышкин― Нет, вам, как сотруднику.

Виктория― У нас есть транспортное требование, по которому мы можем как железнодорожники бесплатно передвигаться, вот и все. Если это можно назвать бонусом, пусть это будет бонусом.

А.Нарышкин― То есть, мы говорим о льготах при покупке билетов?

Виктория― Да, есть льготы, скидки, если я не ошибаюсь.

А.Нарышкин― А легко ли устроиться проводником?

Виктория― Для того, чтобы устроиться проводником, нужно либо специальное образование железнодорожное, либо вступить в отряды.

А.Нарышкин― Это – как устроиться. А легко ли устроиться я, скорее, про конкуренцию. Очереди стоят?

Виктория― Нет очередей. На данный момент, как мне кажется, отряды проводников только набирают обороты, особенно в других городах. Из других городов очень много ребят приезжает. В Москве как-то пока еще не особо, что очень странно, потому что Москва это как бы столица. Но народу не очень много идет из Москвы, и мы всячески привлекаем внимание. То есть, какой-то конкуренции пока еще нет в этой профессии. Но в дальнейшем, если, конечно, больший круг охватится, то, может быть, и будет какая-то конкуренция, чтобы работать проводником. Это будет круто, престижно.

А.Нарышкин― Юмор профессиональный, о чем вы шутите с коллегами?

Виктория― Ой…

А.Нарышкин― Я кого ни спрошу на вашем месте в этой программе, все всегда говорят – «над клиентами», первое, что приходит в голову.

Виктория― Иногда да, бывает, подшучиваем. Нет, ну бывают такие пассажиры, которые сами веселятся. Заряжают оптимизмом. А так – просто делимся своими впечатлениями от рейсом, какими-то, может быть, историями, кто как не выспался, кто сколько дежурил. Какие-то такие. Чтобы именно шутить… Долго вспоминать, как-то на ум сейчас ничего не приходит. Обычно впечатлениями все делятся просто, вот и все. Веселыми, не веселыми. Проводники между собой, кто, что, где…

А.Нарышкин― Ваш страшный профессиональный сон? Кошмар, который может ночью присниться, связанный именно с работой.

Виктория― У меня нет никаких кошмаров, чтобы я прям боялась. На самом деле боюсь только каких-то проверок, которые я могу не пройти, наверное, это самое такое для меня…

А.Нарышкин― Например, какие?

Виктория― У нас есть всякие «Сектор качества», ревизоры, которые приходят и проверяют тебя. В принципе, как ты работаешь. Но это не боязнь… Ты знаешь об этом, ты едешь и держишь у себя мысли, что может быть какая-то проверка.

А самое страшное, наверное, проспать какую-то станцию масштабную, у тебя там будет половина пассажиров, а ты их не посадишь, потому что проспал.

А.Нарышкин― Подождите, вынесут же двери…

Виктория― Могут, кстати. В Москве, кстати, был случай недавно, он меня поразил. Был ливень, оставалось пять минут до посадки, все стояли с зонтом. Женщина самовольно сначала долбила в дверь, потом она ее открыла и сказала: «Я буду стоять здесь». А потом она сказала: «Может быть, я пройду, все-таки?», хотя посадка еще не началась. Вот. В итоге мы как-то странно посмотрели на нее, она посмотрела на нас, для меня это был случай впервые, что просто человек сначала долбится… Я думала, может, какие-то проблемы, может, кто-то упал. На самом деле, просто дождь и холодно женщине стало.

А.Нарышкин― Когда на пенсию уходят проводники?

Виктория― Честно говоря, не знаю.

А.Нарышкин― Я не про какие-то наши законодательные ограничения, а в принципе, когда? Судя по вашим коллегам. Когда понятно, что ты уже не в той форме?

Виктория― Мне кажется, ближе к 60-ти годам. Во-первых, здоровье может очень подпортиться тем, что ты не спишь, это очень важно. Я с этой работой поняла, что сон – это самое главное в нашей жизни, продлевание нашей молодости. И как-то у нас все какие-то живчики были, то есть, я не видела таких прям, которые уже износились, уже не могут. Все открывают как-то станцию, стараются как-то поддерживать себя, хорошо выглядят очень даже. В нормальной одежде, следят за собой. И мне кажется, что, в принципе, если ты работаешь на железной дороге 20-30 лет, то годам к 60 пора все-таки уходить, потому что в дальнейшем будет все-таки тяжелее. Организму в це?