Помогли шахматы
В середине 1990-х годов воспитанники дома учащейся молодёжи обучались игре в шахматы. Во время занятий руководитель кружка Григорий Яковлевич Полуянов поделился с ребятами своими недетскими воспоминаниями.
Белоруссия. Грише было семь лет и он готовился пойти в первый класс, но началась война.
— Рано утром на рассвете послышались выстрелы, думали — учения, — вспоминал Г. Я. Полуянов. — А потом увидели тучи самолётов, на большой высоте летящих на нашу территорию, зенитки не могли их достать.
Началась эвакуация. Люди брали только то, что успевали схватить. Обоз из машин сутки двигался до станции Жлобин, в пути подвергался бомбардировкам с воздуха. Тогда ребёнком Григорий Яковлевич ничего не понимал, даже взрослые были растеряны, охвачены ужасом. Будучи взрослым, изучая историю войны, он выяснил, что станция Жлобин была важнейшим стратегическим пунктом: для тех, кто им владел, открывался путь на Москву, поэтому станция и населённый пункт в течение трёх недель переходили из рук в руки.
После отступления частей нашей армии местное население — а это в основном старики и дети — хоронили убитых бойцов, а раненых немцы уводили с собой. Григорию запомнилось, как из кармана погибшего молоденького лейтенанта выпала фотография красавицы-жены и дочери с памятной надписью.
А вскоре начались карательные операции: полицаи вытаскивали людей из подвалов, выгоняли тех, кто пытался спрятаться в сене. Особая ненависть проявлялась к евреям: их дома поджигали, скот угоняли, если кто-то пытался спорить — расстреливали на месте.
До марта 1944 года жили в немецкой неволе. Отец Григория был связным партизанского отряда, оправдывая своё присутствие в деревне, он торговал самогоном и махоркой. Мать часто уходила в город, выменивала вещи на продукты. Мальчишки всё свободное время проводили на станции, попрошайничали и воровали у немцев продукты.
— Нас называли вокзальной шпаной, — говорит Григорий Яковлевич. — Помню, однажды через крышу я проник в немецкий склад и набрал там консерв и сладостей, а потом угощал своей «добычей» друзей. Помню своего друга Сашу Ташкевича, который бросил гранату в офицерскую штабную машину — так он отомстил немцам за то, что они расстреляли его маму и сожгли дом. Сашу немцы расстреляли тоже, ему было 12 лет…
Однажды отец Григория и молодая школьная учительница отправились на разведку в город, но попали в засаду. Немцы пустили их по заминированной дороге — так оборвалась жизнь отца. Чудом осталась жива мать.
С приближением Красной армии немцы заставляли местное население рыть окопы в местах, где ожидалось наступление. При отступлении фашисты гнали с собой женщин, детей и стариков, при надобности устраивая для себя живое заграждение из людей.
На оккупированной территории был создан фильтрационный лагерь, куда был помещен и Григорий. Оттуда детей подросткового возраста отправляли в Германию, а остальных — женщин и детей — отправляли в другой лагерь, территория которого, окруженная колючей проволокой и с вышками по периметру, находилась на заболоченной местности. Григорий Яковлевич вспоминал: «Была весна, было холодно и сыро. Кто из детей уже не мог сутками находиться в воде, лезли на дерево, чтобы наломать веток и подстелить, но охранники расстреливали их, и дети так и оставались — повисшими на ветвях». После освобождения Григорий месяц лежал в госпитале.
Григорий Яковлевич говорил, что он всем сердцем благодарен добрым людям, когда-то научившим его играть в шахматы: увлёкшись этой игрой, он забыл все свои прежние занятия, получил образование и специальность.
Наталья СМИРНОВА