На фоне стагнации ЛДПР и СР и разгрома команды Навального главным оппонентом Кремля становятся коммунисты, считает социолог Сергей Белановский. В интервью RTVI он подвел итоги выборов в Думу и описал возможные сценарии борьбы Кремля с КПРФ. А также рассказал о перспективах создания властями «революционной партии» как ответе на угрозу со стороны левой оппозиции.
На фоне стагнации ЛДПР и СР и разгрома команды Навального главным оппонентом Кремля становятся коммунисты, считает социолог Сергей Белановский. В интервью RTVI он подвел итоги выборов в Думу и описал возможные сценарии борьбы Кремля с КПРФ. А также рассказал о перспективах создания властями «революционной партии» как ответе на угрозу со стороны левой оппозиции.
Кандидат экономических наук Сергей Белановский известен как автор многочисленных пособий по социологии. В 1996 году он работал консультантом во время президентской кампании генерала Александра Лебедя; в 1997-2002 гг. был директором по науке в центре политического консультирования «Никколо М»; в 2002-2008 гг. руководил группой исследований Фонда эффективной политики.
В 2011 году в Центре стратегических разработок вместе с директором ЦСР Михаилом Дмитриевым Белановский подготовил доклад о глубоком политическом кризисе в стране. Исследователи заявили о нарастании недовольства властью, по сути предсказав масштабные «болотные протесты» после выборов в Госдуму в декабре 2011 года.
- Сергей Александрович, как вы оцениваете итоги выборов?
- Мне бы не хотелось говорить о манипуляциях и подтасовках. Об этом пишут и говорят многие, и есть люди, которые делают это гораздо лучше меня. Есть также математические модели, я им доверяю. Например, Сергей Шпилькин делает это очень хорошо.
Видов манипуляции, конечно, много. Начиная от вбросов, и заканчивая бюджетниками, военными, на которых иногда давят, иногда просто уговаривают. Надомное голосование, электронное голосование — это всё из этой области.
Но остается фактом, что даже с учетом корректировок число голосов за «Единую Россию» достаточно велико. По-видимому, оно сопоставимо с голосами за КПРФ, но и это довольно много. То есть существует значительный сегмент электората, который реально голосует за ЕР. По моим данным, это люди, боящиеся перемен.
Но основной результат выборов – быстрый рост рейтинга КПРФ, который фиксировался, в том числе социологическими опросами. Эта тенденция наметилась где-то месяца полтора назад. Например, на сайте ВЦИОМ есть график, который это показывает, и он был опубликован еще до выборов. Это очень важный момент.
- В этот раз в семи регионах проводилось онлайн-голосование на выборах. Что вы думаете об этом опыте?
- Это откровенно манипулятивная система. Частично ее успех связан с тем, что бюджетникам и другим зависимым от государства людям сказали, как надо проголосовать. Многие считают, что след от голосования, скорее всего, перестает быть анонимным, они побаиваются голосовать как-то иначе.
Ну и если вброс бюллетеней на обычном участке еще как-то можно зафиксировать, то вбросы в электронном голосовании абсолютно неконтролируемы. Я думаю, что достаточно одного специалиста IT, чтобы обеспечить любую цифру, невзирая на всякий блокчейн и так далее. Видно же, что очное голосование и дистанционное голосование дают принципиально разные результаты.
- А вы голосовали?
- Нет. Я живу не по месту прописки. Теоретически, можно было как-то перерегистрироваться, но я даже не знаю как, и мне не хочется этим заниматься. Меня и мою жену трудно причислить к сторонникам коммунистов, но после «убеждающего» звонка с работы жена сказала, что пойдет и назло проголосует за КПРФ. Правда, опоздала на участок.
- Почему у коммунистов стал расти рейтинг?
- Социологи и политологи часто рассуждают о том, как себя позиционирует партия, какую пропаганду она ведет. Есть на эту тему интересное рассуждение социолога Григория Юдина о том, что в КПРФ сформировались два сегмента: один имперский, это старшее поколение, а второй социальный в европейском смысле этого слова. То есть при смене поколений можно ожидать изменения позиционирования партии. Я с этим согласен, это правильное замечание.
Но я хотел бы сказать другое: в нашей стране политические месседжи до населения не доходят. Отчасти в силу их низкого качества, отчасти цензуры, а еще потому, что они неинтересны, скучны, надоели. Их лживость стала притчей во языцех, и даже тот, кто стремится найти какого-то менее лживого политика, все равно потонет в этой массе лжи и лицемерия. Я говорю обо всех политических месседжах, не только от КПРФ.
Надо понимать, помимо рекламы и PR, которые являются инструментами формирования имиджей, существуют спонтанные имиджевые процессы. В наших условиях они доминируют, а реклама и PR не играют практически никакой роли. Поэтому я расцениваю успехи КПРФ и рост их рейтинга как спонтанное протестное явление, а не как результат чьей бы то ни было пропаганды.
Мое социальное окружение невелико, оно ограничено несколькими десятками человек, начиная от друзей и заканчивая соседями, но даже среди них я наблюдал несколько случаев, когда люди принимали решение пойти на выборы и проголосовать за КПРФ просто назло властям. Я считаю, что это довольно фундаментальный факт. На данном этапе его удалось купировать, но его значение будет нарастать.
- Как вы думаете, как все будет дальше развиваться?
- Конечно, власть противопоставит росту рейтинга коммунистов определенные политические технологии. Если в жестком варианте, то это могут быть аресты активистов и запугивание остальных, в более мягком — это манипуляции в духе Владислава Суркова.
Например, если учесть, что в КПРФ обозначились два сегмента, можно организовать раскол партии, а это означает, что произойдет и раскол электората. На фоне такого раскола «Единая Россия» может и победить. Но против нее работает нарастание негативизма в отношении нее и власти в целом, поскольку эта партия воспринимается как провластная.
- ЛДПР на этих выборах выступила хуже всех из парламентских партий: ее результат оказался самым низким с 2007 года. Что вы думаете о будущем этой партии?
- Что касается ЛДПР, то она явно умирает как политическая структура. Это персоналистская партия. Ее имидж, позиционирование — протестные, хулиганские, отчасти националистические.
От этого позиционирования ей уже не уйти, оно воплощено в лидере партии. Ему нельзя найти замену. Был Алексей Митрофанов, но его, во-первых, выгнали, а, во-вторых, как «хулиган» он был, пожалуй, послабее Жириновского. Хотя он интересный человек.
- Прохождение в парламент пятой партии (по спискам) — «Новые люди» — стало главной новостью прошедшей думской кампании. Такого не случалось почти 20 лет. Как Вы считаете, какие у нее перспективы?
- За «Новыми людьми» нет никакой реальной идеологии. Это полностью управляемый проект, спойлеры. Я смотрел по телевизору выступление лидеров этой партии, на мой взгляд, это какой-то бред.
Спонтанные имиджевые процессы тут выразились в том, что позиционирование партии заключается в формулировке «новые люди», которая оказалась удачным политтехнологическим ходом.
А что там за новые люди? Что они предлагают? Непонятно. Но сработала «новизна», которая корреспондирует с запросом на перемены. Вся пропаганда свелась к названию. В результате нашлось какое-то количество проголосовавших, которые на это повелись.
Но перспективы у этой партии сомнительные. Пройдет пять лет, будут новые думские выборы. Это название – «Новые люди» – сегодня они новые, но через пять лет перестанут быть таковыми. Это будет уже смешно. Поэтому перспектив я здесь не вижу.
- А каково, на ваш взгляд, будущее «Справедливой России»?
- Ее будущее тоже нулевое. Хотя, теоретически, возможен ребрендинг. Понятно, что Миронов — это совершенно пустая фигура. В рекламе есть такой термин: «коэффициент контактной ценности». К примеру, есть сообщение, которое транслируется массово, но оно настолько неубедительное, что хоть весь телевизор забей этим сообщением, оно скорее будет отторгаться.
Вот, например, вакцинация. Весь телевизор полон призывов к вакцинации, а что на деле? Вакцинируются те, кому руки выкрутили. Я не обсуждаю, почему возник такой негативизм, это отдельный интересный вопрос, но в данном случае это пример того, что увеличение объемов вещания не производит никакого эффекта.
Сегодня у всех российских политических структур коэффициент контактной ценности нулевой, и у СР особенно.
Но, как ни странно, поскольку у партии не сформирован имидж, она никак толком не позиционирована, это теоретически создает возможность ребрендинга, хотя непонятно, какого. Но для этого нужен яркий лидер, и сегодня он может играть только на протестном поле. Сейчас в принципе любой яркий лидер может играть только на протестном поле, и я не могу сказать, что это хорошо.
Возникновение яркого лидера на прогосударственном, провластном поле – это возможно только теоретически, но фактически это будет какое-то невероятное событие, нарушающее законы социальной физики. Учитывая, что СР уже сформировалась, найти яркого лидера ей будет трудно. К тому же, яркий лидер, чувствуя свой потенциал, вряд ли захочет брать себе в нагрузку такую тухлую структуру. Поэтому я склонен думать, что это умирающая партия.
- Могут ли возникнуть новые партии от несистемной оппозиции?
- Сегодня все мало-мальски реально оппозиционные группы – партий уже нет – зачищены. Наиболее сильной была группа Навального, ее судьба всем известна. Нейтрализованы все оппозиционные группы: дискредитированы, выдавлены из страны. На оппозиционной «поляне» возникло чистое поле, и само по себе в нынешних условиях на нем вряд ли может что-то вырасти.
Тем не менее я не стал бы ставить на этом точку. Теоретически я вижу возможность создания кремлевской оппозиционной партии, которая перехватит протестную повестку дня. Суть проекта: если возникнет ситуация, когда оппозиционные настроения нельзя будет сдержать, их нужно будет возглавить. Может быть, такая идея в какой-то мере была воплощена в партии «Новые люди». Но здесь бутафория слишком очевидна.
Допускаю, однако, что при каких-то обстоятельствах такой проект может быть реализован всерьез. Более того, мне кажется, что год-полтора назад под впечатлением хабаровских и белорусских протестов он реально обсуждался. Потом протесты утихли, и проект был отвергнут. Возобладало мнение, что победа может быть достигнута путем старых технологий (что и произошло). Однако идея перехвата оппозиционной повестки может оставаться в резерве.
Но для того, чтобы такой проект стал действительно успешным, его надо реализовать всерьез. И у него есть важные преимущества, по крайней мере, для определенной части элиты.
Приближается время транзита власти, и в какой-то момент сегодняшнему первому лицу может стать уже все равно, что о нем говорят. Был такой анекдот: Сталин оставил Хрущеву три конверта, и в первом было написано: «Вали все на меня».
То есть может возникнуть инспирированная Кремлем партия, которая будет выступать с радикальными лозунгами, разоблачать прежнюю власть, требовать суда над олигархами. Может быть, даже потребует введения чрезвычайного положения и создания проскрипционных списков по примеру римского диктатора Суллы. Причем, надо признать, что в России есть личности, достойные быть внесенными в такие списки. Я допускаю, что во властных структурах есть люди, которые мыслят именно так.
- То есть идея создания подобной партии может оказаться востребованной властью?
- Она может оказаться востребованной в период транзита или после него, поскольку легитимность новой власти будет ослаблена. Возникнет что-то вроде «коллективного руководства». Но такая политическая структура неустойчива, она заканчивается появлением «антипартийной группировки» или «банды четырех». То есть какая-то властно-олигархическая группировка победит другую.
Вот здесь идея создания подконтрольной «революционной» партии, ключевым пунктом программы которой станет разоблачение лиц, объявленных виновными в деяниях прежнего режима, окажется востребованной. Поток разоблачений сделает партию популярной в народе, а для вовлеченной в борьбу части элиты она поможет легитимировать низвержение своих противников.
- Какой сценарий вы считаете наиболее вероятным?
- Если бы не транзит власти, я бы счел наиболее вероятным инерционный сценарий, предполагающий постепенный рост влияния КПРФ, которая в перспективе может стать доминирующей политической силой. Но у этого сценария есть серьезный недостаток. Хотя в позиционировании этой партии есть имперская составляющая, главный элемент ее имиджа – лево-популистский, социальный. Он будет усиливаться. Соответственно, усилится исходящее оттуда политическое давление.
С точки зрения власти, как сегодняшней, так и будущей, это крайне нежелательная тенденция. Сегодня она сдерживается политическим доминированием ЕР, но в случае усиления позиций КПРФ властям придется вести переговоры напрямую. Это сильно осложнит положение.
Властям нужна не оппозиция, а «партия власти», позволяющая рассматривать население, как вторую нефть. В российской политической традиции такие партии называют «правыми». ЕР может служить силовым проводником «правой» политики, но идеологически противостоять «левой» КПРФ она не может.
И здесь возникает парадокс: политической силой, способной к идейному противостоянию с КПРФ, может стать только «революционная» партия, инспирированная самой властью.
Выдвигая на первый план идею борьбы с олигархами, она может на какое-то время отодвинуть социальные требования. На два избирательных цикла этого вполне может хватить: сначала организация разоблачений и антикоррупционных судебных процессов, затем борьба с «разрухой», в которой виноватыми будут объявлены осужденные, на этой волне – победа на новых выборах. А загадывать дальше не имеет смысла.
Конечно, описанный сценарий связан с большими рисками. Выпущенного из бутылки протестного джинна будет трудно загнать обратно. Это склоняет выбор к инерционному сценарию.
Но если власть не перехватит инициативу, протестное движение может возникнуть само собой в неподконтрольном варианте. Пример Навального – яркое тому доказательство. Структуру Навального разгромили, но на разгром КПРФ власть вряд ли решится. Если КПРФ выйдет из-под контроля, она станет монопольной протестной силой. Ставка властей на политическую инерцию, утрата инициативы в конечном счете ведет к поражению.
- Какую политику станет проводить описанная вами «революционная» партия власти?
- Думаю, что многие аспекты сегодняшней политики сохранятся. Если отвлечься от эпизодов внутренней политической борьбы, т.е. говорить в терминах реальной политики, то первое, что напрашивается, – это нормализация отношений с Западом, разрядка международной напряженности. Но быстрых успехов на этом пути ожидать не приходится, дело зашло слишком далеко.
Продолжится курс на огосударствление экономики и реализацию мегапроектов из-за отсутствия других идей, кризиса либеральной альтернативы.
Сохранится приоритет милитаризации, отчасти в связи с реальным обострением международной обстановки, но одновременно в связи с лоббизмом соответствующих экономико-политических структур. Ослабление власти приведет к росту инфляции и внешнего долга (латиноамериканский вариант). Социальные программы по-прежнему будут в основном декларативными.
Вместе с тем, протестного джинна вряд ли удастся полностью нейтрализовать. Политическая свобода возрастет. При благоприятных условиях можно ожидать возникновения право-левой политической структуры, свойственной большинству демократических стран. Это позитивная, но не близкая перспектива.
- Какова будет судьба Навального и других несистемных оппозиционеров?
- Их выпустят, но с некоторой задержкой, когда политическая поляна будет захвачена «революционной» партией. Власть сделает все, чтобы они остались маргиналами.
Ирина Полубояринова
