Любой человек, независимо от национальности, пола и социального происхождения, даже если он никак не связан с «преступным миром», может легко угодить на нары. Мысль о том, что «мне это не грозит» - можете смело выбросить из головы. «... Не зарекайся» - гласит народная мудрость.
За что попадает человек «за решетку»? Почему так велика вероятность, что он опять свернет на скользкую дорожку? И насколько важна социальная адаптация осуждённых после отбытия наказания? Все это и многое другое «АиФ Дагестан» рассказал начальник УФСИН России по Республике Дагестан Муслим Даххаев.
Другая реальность
- Муслим Магомедович, понятно, что тюрьма – это не санаторий, но, тем не менее, правонарушителей меньше не становится. Скажите, пожалуйста, каких осужденных и откуда чаще всего привозят в наши колонии?
- Северо-Кавказский и Южный Федеральный округ относится к нам. Хотя законом не запрещено, отправить в Дагестан с Пензенской области или с Новосибирска. Нет каких-то запрещенных для отправки заключенных регионов, но свои правила и нюансы есть. Если дагестанец совершит преступление даже на Камчатке, но у него есть прописка в Дагестане, и он не был ранее судим, и не отбывал наказание (условное наказание или общественные работы - это не считается) – их со всех регионов отправляют отбывать сюда. У нас есть колонии общего режима, строго режима, колонии-поселения. Женская и детская колония тоже есть. Вот чего нет, так это колонии особого режима, в которых отбываются пожизненные сроки. В них нет такой необходимости, поскольку подобных преступников очень мало. В прошлом году около 10 человек из республики отправили в колонию особого режима. В 5-10 регионах есть подобные колонии: с более серьезной охраной, более серьезным режимом.
- Недавно узнал, что в стенах дагестанских колоний производится мясо, изготавливается мебель и даже шьется одежда. Можно ли сказать, что УФСИН находится на полном самообеспечении. У вас есть производственная часть, сельскохозяйственная часть, какова их работа?
- Это как говорится - государство в государстве. Система практически сама себя окупает и обеспечивает полностью: ничего не покупаем. Сами всё производим: арендуем землю, сажаем пшеницу, делаем муку первого и второго сорта, картошку, капусту и другие овощи получаем таким же способом. Действуют промышленные зоны, подсобные хозяйства, крупный рогатый скот, благодаря которому мы получаем молочные продукты и мясо. Теплицы, которые есть в каждом подразделении, обеспечивают помидорами, огурцами. Есть птицефабрики, куры, яйца, поставкой и продажей которых мы занимаемся. Производство хозяйственного мыла, мебели, деревообработка, металлообработка - мощная производственная база, о которой можно долго говорить. Мы сами для себя готовим специалистов. При колонии действует ПТУ, по окончании, которого мы выпускаем следующих специалистов: маляры, штукатуры, парикмахеры, мастера по маникюру, повара-кондитеры. Помимо этого еще выпускаются электромонтёры, мастера столярного, мебельного и обувного производства, электросварщики и так далее. Они уходят от нас с дипломами.
- Кстати, я ещё слышал, что к вам битые машины загоняют и их делают мастера.
- У нас очень серьёзные мастера в 7 и 2 колонии, там огромная база – чуть более тысяча человек находятся. Мы заключаем договор - осужденные ремонтируют нам технику и получают зарплату...
- ... Которой он может распорядиться, как захотят?
- Конечно. Смотря у кого какие иски. У некоторых они большие, поэтому с их заработной платы удерживается определённый процент. Многие осужденные отправляют деньги своим семьям, при желании, они могут купить все, что пожелают в магазине. Немало делается для тех, кто находится за решёткой, главное, чтобы они вели правильный образ жизни. За те 12 лет, что я здесь работаю, ни один осужденный не сказал, за что он сидит. Не признают вину. У них есть свои правила. Совсем недавно к нам прибыло 30 дагестанцев, в основном с Москвы, которые уезжали на заработки, но вмешались в какие-то преступные организации. Их поймали, осудили, отправили к нам отбывать наказание. Я стараюсь беседовать с каждым, и, слушая их, понимаю, что в Дагестане отношение к осужденным намного лучше, чем в других регионах. Хотя мы с вами знаем отлично менталитет своего народа, но, тем не менее, считаю, что к каждому, кто оказался в местах лишения свободы, нужен индивидуальный подход. Что мы и стараемся делать.
Кто тут хозяин?
- Слушая вас, Муслим Магомедович, в голове рисуются радужные картины - сложно поверить в то, что вы говорите о тюрьме.
- Не всегда, конечно, все идеально, есть заключенные, которые не хотят понимать слов и человеческого отношения. Для той категории, которая тяжело поддается воспитанию, есть специальные отдельные помещения, где их закрывают на 15 суток, на полгода, на год. Такой вот внутренний процесс воспитательного характера.
- За столько лет работы, наверняка, изучили тюремный жаргон, а может даже, говорите на нем?
- (Смеется) Конечно, понимаю, в нем нет ничего сложного. Ведь основной костяк не меняется. Знаете, о чем я думаю? На самом деле, отбывать срок в местах лишения свободы, и при этом оставаться человеком - очень нелегко. Если на воле ты совершил недостойный поступок, тебя могут понять, и особых последствий могут не допустить. А за решеткой очень серьезный спрос в отношении тех людей, кто даже в мелочи ошибся. Если сокамерник взял что-то без спросу или необдуманно наговорил на кого-то, то все это для него может плохо кончится. Он может оказаться в другом статусе. Там своя справедливость. Дал слово? Сдержи! Даже мои сотрудники понимают, что это правильно. И если было обещано за хорошее поведение свидание – выполни. Если не выполнил, то вокруг будут считать тебя человеком, который не отвечает за свои слова. Оттуда и идет уважение к работникам администрации колонии. Ни один сотрудник, пользуясь своими правами и полномочиями, не позволяет издевательства над осужденными. Необоснованное применение особых мер категорически исключается. Мы никогда не давали повода тому, чтобы арестанты обвинили того или иного сотрудника в незаслуженном наказании. Люди, которые понимают такой подход со стороны руководства колонии, они и с пониманием относятся к руководству. И если даже случится такое, что осужденный повел себя нетактично в адрес администрации тюрьмы, то они сами наказывают этого человека, поскольку его поведение влияет на большинство. Многие думают, что в местах лишения свободы царит хаос и бардак. Неправда. Здесь ответственные люди, которые 100 раз подумают, прежде чем совершить какой-либо поступок. Ведь им за него отвечать.
- Войдя в ваш кабинет, я представлял себе интересные изготовления из дерева, металла и камня, которые осужденные мастерят сидя, так сказать, на нарах. Можете похвастаться количеством подарков ручной работы от арестантов?
- Много интересных сувениров они делают: шкатулки, интересные игрушки из дерева, металла. В ближайшие месяцы планируется открыть музей, где будут выставлена продукция из разных материалов, сделанные руками осужденных. Помимо этого, мы направляли письма в другие регионы, где отбывают наказание дагестанцы, откуда в наш музей будут поступать эксклюзивные экземпляры. Будет очень интересно. Этот музей для новых сотрудников УФСИН своего рода станет экскурсом в историю другой реальности, реальности за решеткой.
Ярлык «рецидивист»
- Муслим Магомедович, самый животрепещущий вопрос: от вас можно сбежать?
- (Смеется). От нас можно сбежать, главное к нам не попасться. Вся система построена так, чтобы не было подобных инцидентов, но как говорится, не ошибается тот, кто не работает. Ни одна уголовно-исполнительная система в мире не застрахована от побега.
- К сожалению, «вольная» жизнь не может похвастаться адекватными мерами реабилитации, которые она предоставила бы человеку, вернувшемуся из мест лишения свободы.
- Увы, да. На сегодняшний день тюрьмы в республике заполнены на 98%. Меня беспокоит тот факт, что многие, так сказать, узники, возвращаются обратно за решетку. Когда из колонии человек выходит на свободу условно-досрочно за хорошее поведение 70% из 100 на воле никто не встречает. Часто бывают преступления, которые совершенны случайно, при самозащите. Могу сказать, что стены тюрьмы никого не меняли в лучшую сторону. Первое: на Кавказе чаще всего родственники отворачиваются от того члена семьи, который попал на территорию колючей проволоки. Второе: им трудно найти работу со штампом арестанта. А если у него семья, дети? Как же он будет кормить их, не имея работы? Увы, нет у нас реабилитационных центров по адаптации бывших заключенных. Ярлык «рецидивист», отпугивает работодателя, и он под любым предлогом откажет ему. Жаль, что люди забывают слова: от тюрьмы, и от сумы не зарекайся. Никто не застрахован от подобного.
