Прошло три года с Русской весны, но у многих переселенцев с материка на третий-четвертый день пребывания в Севастополе появляется впечатление, что они попали во времена своей юности, в 90-е годы. И чем больше они здесь находятся и вникают в проблемы города, тем больше их удивление от происходящего вокруг.

Самая бросающаяся в глаза приезжих примета тех смутных времен — море уличных торговцев на каждой остановке транспорта, разложивших на рядах картонных коробок в проходах вязаные носки, зелень, старые книги, копченую рыбу, редиску и раннюю клубнику. Для многих севастопольцев уличная торговля является единственным средством выживания, и посему стиль общения с покупателем часто бывает навязчивым, а конфликты с конкурентами — злыми и скоротечными.

Еще одна заметная деталь, непривычная и для коренных севастопольцев — полублатного вида «братки» в затертых тренировочных костюмах, с характерным не местным говором и вызывающей агрессивной манерой общения.

Переселенцы-интеллигенты приезжают сюда, но, поняв, что город их стремлений — это не только воспетая кинофильмами и книгами севастопольская архитектура и историческое наследие, все чаще возвращаются обратно. В Севастополе все меньше потребность в квалифицированных кадрах — отвыкшие от конкуренции местные иногда выживают новичка, даже с компетенциями. А стоимость жилья при мизерных, по меркам материка зарплатах, уверенно приближается к московской. Зато мигранты, включая жителей Узбекистана, Армении и Таджикистана, согласные ютиться в подвалах и вагончиках, жить по десять человек на одной летней даче, явно предпочитают теплый климат Севастополя.

Коренные жители города непривычны к жестким и постоянным разборкам промышленных и угледобывающих районов, но полиция удивительно спокойно и расслаблено относится ко все растущему валу переселенцев с мутным прошлым и еще более мутным настоящим.

В городе — строительный бум, и непритязательные к качеству рабочей силы местные застройщики отдают им явное предпочтение перед коренными жителями по причине бесправности, значительной экономии на налогах и социальных выплатах. Низкое качество работы их не смущает: квартиры у моря все равно будут раскуплены жителями северных районов России. Или выходцами с Украины, спасающими свои капиталы от конфискации на нужды АТО.

Не сразу заметный для приезжих, но близкий и больной для местных жителей вопрос «дерибана» земли буквально взорвал город на общественных слушаниях по Генеральному плану. Даже самые аполитичные жители частных домов готовы были выйти на улицы и перекрывать дороги, обнаружив, что земля под их единственным жилищем может стать весьма желанной для застройщиков многоэтажек по причине смены разрешенного использования.

Еще одна примета земельного передела — возникающие то тут, то там как грибы после летнего дождя заборы, огораживающие места «уплотнительной» застройки многоэтажками, временами вызывают бурную реакцию окрестных жителей с коллективными протестами. Но не подкрепленные действенной реакцией правительственных и правоохранительных структур города, они лишь изредка, в случае уж совершенно откровенных нестыковок с документами и нерешительности застройщика, способны прекратить разрастание раковой опухоли многоэтажек, магазинчиков и пристроек.

И совершенно в духе многими забытых девяностых бывшие украинские, а сегодня уже российские «хозяева жизни» в городе вкладывают обналиченные из земель Севастополя деньги в постройку бесконечных аляповатых дачек с непременными часовенками и крестами.

На все это безучастно взирают занесенные с материка в непонятный и чуждый им Севастополь временные чиновники правительства, озабоченные какими-то своими, далекими от нужд города и населения планами.

А город-герой Севастополь в условиях «слияния сильных с сильными», неконтролируемого роста населения и хронического отсутствия стабильных рабочих мест все быстрее катится во времена «стрелок», «разборок», «гнилых ментов» и беспредела. Видимо, для того чтобы по-настоящему войти в современное правовое поле России, ему придется сначала пройти середину лихих 90-х годов XX века по полной.