В Европе шутят, что Германия закрепила за собой статус единственной сверхдержавы, а Меркель стала самым влиятельным политиком в мире, поскольку три года назад способствовала исключению России из «восьмёрки», превратив её в «семёрку», а теперь вот и США попросила на выход, превращая «семёрку» в «шестёрку».
Как известно в каждой шутке, собственно шутка составляет исчезающе малую величину, остальное – реальность. Меркель действительно оказалась единственным европейским политиком, не просто выразившим разочарование озвученной в ходе саммита НАТО и заседания G-7 позицией президента США, но и продекларировавшим готовность Европы обойтись без них «взять свою судьбу в собственные руки». Меркель также осталась единственным европейским политиком втянутым в украинский кризис и несущим непосредственную ответственность, как за сам украинский переворот, так и за попытки урегулирования конфликта в Донбассе (ради чего были созданы нормандский и минский форматы). Личная репутация и политические перспективы федерального канцлера во многом зависят от того удастся ли ей вывести Германию из данного кризиса без репутационных и политических потерь.
Так же, как Трампу необходим ничейный результат в Сирии, чтобы иметь возможность сконцентрировать ресурсы США против Китая, Меркель необходим ничейный результат на Украине, чтобы подтвердить международно-политический вес Германии и её лидерство в ЕС. Но позиция канцлера уязвима, поскольку страдает дуализмом. Интересы германской экономики, германского бизнеса властно диктуют партнёрство с Москвой. Если уж санкции невозможно снять по политическим соображениям, от канцлера требуют компенсаций в виде гарантированных поставок дешёвого (по сравнению с другими источниками) газа, а заодно превращения Германии в газовый хаб ЕС, что должно дополнительно увеличить как политический вес Берлина, так и возможности германского бизнеса.
Таким образом, политика Меркель страдает дуализмом. С одной стороны она свернула финансово-экономическую поддержу Киева и обеспечила принятие на уровне Европейского Союза решений, открывающих дорогу строительству смертельного для Украины «Северного потока – 2». С другой, вынуждена изредка проводить бесплодные встречи с Порошенко, которые последний использует для самопиара.
Германия увязла в украинском кризисе и не может из него вырваться. Когда Меркель говорит о том, что ей необходимо какой-то прогресс в урегулировании в Донбассе, она не лжёт. Здесь проблема не в Украине, а в политическом будущем самой Меркель. Она допустила ту же ошибку (только не в таких критических масштабах), что и Киев – втянулась в антироссийскую кампанию под прикрытием США и имея за спиной весь ЕС. Казалось, что решение было беспроигрышным. И вот, через три года Меркель брошена всеми серьёзными союзниками, имеет на балансе, кроме Украины ещё кучу восточноевропейских лимитрофов и не имеет возможности повлиять на решения ключевых игроков, которые всё ещё задействованы в украинском кризисе (России, ДНР/ЛНР и Украины).
Уговоры Путина в Сочи не увенчались успехом. Очевидным проседанием германской политики тут же воспользовался новый французский президент Эммануэль Макрон, пригласивший Путина в Париж. Дело в том, что в условиях выхода Британии из ЕС и отстранённости от континентальной политики, а также отказа США тащить на себе в рамках НАТО финансирование военных амбиций Европы, Германия и Франция остаются двумя лидерами Европейского Союза. Если раньше, необходимость противостоять англо-саксонскому тандему их сближала, то теперь между ними обостряется конкуренция.
Новый французский президент не связан украинским кризисом – нормандский формат изобретение его предшественника и судьба Киева никак не связана с судьбой Макрона. Наоборот, ему необходимо опровергнуть созданный штабом Ле Пен в ходе избирательной кампании его образ инфантильного юноши, который будет находиться на побегушках у «матушки» Меркель. «После этих выборов Францией будет управлять женщина: или я, или фрау Меркель», — утверждала Марин Ле Пен.
Обладающая ядерным оружием и статусом постоянного члена Совета безопасности ООН Франция формально сильнее Германии в военно-политическом плане. Но, пока война в Европе не началась, этот перевес мало что значит. Зато Берлин, являющийся локомотивом ЕС оставил Францию далеко позади в плане финансово-экономического влияния на европейском континенте. Германские деньги обеспечивают Берлину значительно больший вес в ЕС, чем даёт Франции её абстрактное право вето на решения Совбеза ООН. Погружающаяся в долговую яму вслед за европейским югом Франция, конечно значительно благополучнее и устойчивее Греции и даже Италии, но сравнения с Германией не выдерживает.
По сути, после ухода США и Британии франко-германское доминирование в ЕС превращается в единоличное германское. С этим французы, всегда претендовавшие на первую скрипку в континентальном концерте, смириться не могут. Но и единолично бороться с Берлином за первенство (скорее за сохранение нынешнего баланса сил и интересов) Париж не может.
При этом, опереться в нынешних условиях Макрон может только на Россию. Повторю, что для Франции украинский кризис играет периферийную роль, а репутация нынешнего президента с ним пока никак не связана. В Париже не хуже, чем в Берлине понимают, что игру с Украиной пора кончать – Киев не козырь, но обременение. Французы также понимают, что как минимум до осенних выборов в Германии Меркель будет связана репутационными рисками и постарается не совершать резких движений. Если уж в разрешении данного кризиса невозможен выгодный федеральному канцлеру прорыв, то надо, чтобы о нём вообще не вспоминали.
Таким образом, Макрон получает около полугода для выстраивания собственных отношений с Россией и, в случае успеха, получения в лице Москвы некоего противовеса, балансирующего германское господство в ЕС. Поскольку украинский кризис является для России чувствительной проблемой, для выстраивания прагматичных отношений о нём лучше забыть. Тем более, что ни лично Макрону, ни Франции он ничего хорошего не принесёт, а проблем может создать много. При этом вопрос санкций, которые никто не собирается снимать не обсуждается – рассматриваются проблемы перспективного сотрудничества в существующих условиях.
Итак, Франция ищет возможность сохранить свои позиции в ЕС и поэтому нуждается в улучшении отношений с Москвой. Возможно особого продвижения вперёд в плане какой-то конкретики и не будет, но реальная вовлечённость Парижа в чувствительные для Москвы процессы должна снизиться.
США концентрируют ресурсы на Ближнем Востоке и, ради этого отказываются от активной игры даже на площадке НАТО, оставляя Европу в военно-политическом одиночестве. В этих условиях, заявленное назначение переговорщика на место Нуланд является явным свидетельством намерения обозначить присутствие, но не слишком активничать.
Если бы США имели намерение активно вовлечься в процесс, то переговоры велись бы на уровне президентов или, как минимум в паре Тиллерсон-Лавров. В таком формате можно говорить о выработке неких новых решений. США же планируют возобновить переговорный процесс в паре Сурков-Нуланд. Это аппаратный уровень, предполагающий возможность оперативных консультаций по заранее обозначенному кругу вопросов, позволяющий постоянно держать президентов в курсе развития событий, но не ориентированный на принятие решений.
США имитируют сохранение свой вовлечённости в урегулирование кризиса, поскольку из репутационных соображений не могут просто так выйти из процесса. Но они явно не собираются занимать в этом вопросе активную позицию. Для них важен Ближний Восток.
Оставшаяся за столом с Россией фактически в одиночестве Германия также не заинтересована в обострении проблем. Для Меркель актуально дождаться 24 сентября 2017 года, получить подтверждение коалиционного мандата и сохранить канцлерство. После этого руки у неё будут относительно развязаны, для любых действий.
Все серьёзные западные партнёры Киева оказались в ситуации, когда они заинтересованы либо в улучшении отношений с Москвой, либо, как минимум в их стабилизации. Поддержка киевского режима практически прекратила их интересовать.
Но в условиях отсутствия западной поддержки, как сам Порошенко, так и весь украинский системный политикум теряют единственное преимущество, заставлявшее радикалов мириться с ними. Пока их сохранение на ключевых должностях обеспечивало финансовую и политическую поддержку Запада, радикалы, хоть и не без проблем, но готовы были подчиняться.
Когда поддержка Запада исчезла, радикалы начали диктовать собственную повестку дня: от блокады Донбасса, до закрытия социальных сетей. В последние полгода режим Порошенко всё активнее переходит от квази-конституционного к открытому террористическому правлению. Однако радикалы могут осуществлять террор значительно эффективнее и они не связаны никакими обязательствами.
До сих пор украинских радикалов сдерживало только отсутствие единства. В отличие от НСДАП в Третьем рейхе, они не представляли единой силы, а были расколоты на массу мелких партий и групп.
Последние штурмы Львовского облсовета и Киевского горсовета, показывают, что и ранее претендовавший на роль общеукраинского фюрера лидер полка «Азов» и партии «Национальный корпус» Билецкий достиг серьёзных успехов в позиционировании «Азова» и связанных с ним структур, как общеукраинской нацистской точки сборки.
Штурм во Львове показал, что «Азов» готов к действиям уже и в Галиции, которая ранее была подконтрольна его нацистским конкурентом из тягныбоковской «Свободы». Штурм в Киеве продемонстрировал возможности дестабилизации в столице. Кроме того, в данном случае Билецкий продемонстрировал политическую гибкость. Львовское требование освобождения всех осуждённых «героев АТО» было заменено на более актуальное для Киева требование обеспечения тех же «героев» официальным статусом. «Азов» выступил в роли «профсоюза героев АТО».
Билецкий продемонстрировал, что на местном уровне может добиваться своего в ранее чужих для него регионах (Киев и Галиция). Теперь вопрос заключается в том, сможет ли он выбить из Порошенко общенациональную амнистию «героям АТО». Если да, то «Азов» однозначно станет главной нацистской структурой на Украине, подчинив себе остальные группировки. В таком случае, Порошенко мог бы сохраниться как фасадная часть режима, а правили бы за него нацисты. Однако амбиции самого Порошенко и его окружения вряд ли позволят им согласиться на такой вариант.
Если же власть вступит с «Азовом» в конфронтацию, то 200-300 тысяч нацистов и «героев АТО» — составляют мобилизационный резерв Билецкого. Понятно, что не все они активно поддержат «Азов», ещё меньше выступят с оружием в руках, но для окончательной дестабилизации ситуации в стране сил достаточно. Напомню, что власть Януковича, куда более прочная и законная, чем власть Порошенко, пала под давлением менее, чем десяти тысяч (возможно даже менее, чем пяти тысяч) боевиков в Киеве и 20-30 тысяч по всей стране.
