В «Манчестер Юнайтед» я должен был пахать каждый день, чтобы отрабатывать свой контракт. Теперь в английском футболе все по-другому: ты сыграл десять игр в премьер-лиге и уже ездишь на огромной машине и соришь деньгами. Может быть, это звучит слишком по-стариковски, но это меня бесит.
Иногда я просыпаюсь и думаю: «Какое чудесное утро», – и иду брить голову.
Моя мать до ночи работала в парикмахерской и успевала следить за тремя детьми. Она привила мне любовь к труду и чистоте. Может быть, мне было бы проще сидеть на диване и смотреть телевизор по вечерам, а не следить за тем, вынесут ли дети мусор.
Люди смотрят на мои татуировки – а там много религиозных изображений – и потом спрашивают: «Должно быть, вы очень верующий человек?» Я уважаю все религии, но не могу причислить себя ни к одной: я просто стараюсь жить по совести и уважать людей.
Когда мои дети идут пробивать угловой, кто-то думает: «Это же сыновья Бекхэма. Наверно, у них в планах крученый удар в верхний правый угол». А они идут и мажут.
Я верю, что кто-то на небесах присматривает за нами.
Как-то раз в Нью-Йорке я увидел огромный постер, где я позирую в трусах, и меня переполнили очень странные чувства. А потом подошел какой-то парень и сказал: «Боже мой! Да у тебя член размером с ракету».
Дедушка научил меня одной важной вещи: всегда бери с собой «Алка-Зельтцер», и все будет хорошо.
Прежде чем заселиться в гостиничный номер, я должен распаковать все тапки, халаты, разложить журналы по местам. Я помешан на порядке. Он должен быть повсюду.
В «Манчестер Юнайтед» прошло самое счастливое время в моей жизни. Я играл с великими игроками в клубе, о котором мечтал с детства.
Я горд за Викторию (супруга спортсмена. – Esquire): она бросила Spice Girls, самую известную женскую группу в мире, чтобы стать успешным дизайнером одежды, и ей это удалось. По-моему, это невероятно.
Недавно мне сказали: всегда надо ждать чего-то с нетерпением, во что бы то ни стало. Иначе вы становитесь черствыми и вам незачем жить.
В детстве я был уверен, что вырасту и пробегу лондонский марафон, но 26 миль – это по-прежнему слишком длинная дистанция для меня. Лучше проеду ее на велосипеде.
Если бы мы по-прежнему жили в Лос-Анджелесе, я бы серьезно задумался о возвращении на поле, но мы в Лондоне, и детям нравится здешняя школа.
Рекламировать нижнее белье не очень удобно – никому не нравятся волосатые ноги.
Нигде не буду чувствовать себя комфортнее, чем на поле. Я играл в футбол 22 года, но в 38 лет выиграл все, о чем только мечтал.
У меня нет времени на хобби. Мое хобби – это моя работа. А еще, наверное, это мои дети.
Журналисты до сих пор не могут простить мне этот саронг (длинная юбка. – Esquire) на чемпионате мира во Франции.
Не думаю, что существует что-нибудь сексуальнее запаха женщины, которая только что вышла из душа.
Дети обожают, когда я готовлю им пасту.
Когда мы ходим в кино или за покупками, все узнают Бруклина (сын Бекхэма. – Esquire) и «того мужика, который его фотографирует».
Не думаю, что я чем-то отличаюсь от других работяг и отцов.
Я скучаю по футболу каждый день. Иногда мне кажется, что даже сейчас я могу влегкую вернуться на поле. Даже в пятьдесят я буду смотреть на сборную Англии и думать: «Боже, я ведь тоже так умею». Хорошо, что у меня есть друзья-реалисты: когда я рассказываю им, что у меня зудит в одном месте, так хочется играть, они отвечают: «Почеши и заткнись, Дэвид».
У меня есть право на пару бокалов красного вина в выходные, но я не пьяница, у меня все под контролем.
Единственный раз, когда отец сказал, что я все делаю правильно, это когда я забил сотый гол за сборную Англии.
Я не уродливый, я точно это знаю.
