Дональд Трамп изо всех сил старается укрепить подозрения о непрозрачности его отношений с Россией. Увольнение Джеймса Коми (James Comey), почти тайная встреча с Сергеем Лавровым в Белом доме, откровения об обмене данными, якобы компрометирующими американскую разведку, отравляют атмосферу в Вашингтоне.
Новый президент рискует ввязаться во внешнеполитический кризис еще до того, как начал заниматься собственно самой политикой. Сумятице в Соединенных Штатах противостоит ясность целей и намерений Кремля: они необязательно враждебны в отношении Вашингтона, но прагматично сосредоточены вокруг собственных интересов.
С Трампом (что будет лучше) или без него Владимир Путин ведет всестороннюю международную политику. Что касается Запада, то победа Макрона отвела Дамоклов меч от ЕС, и назначенные на конец мая встречи (Трамп должен приехать 25 мая в Брюссель на мини-саммит НАТО; 26-27 мая состоится саммит Большой семерки в Таормине) должны будут перезапустить трансатлантические отношения с новой американской администрацией.
Россия будет самым заметным отсутствующим звеном на этих саммитах, но она все равно окажется в центре дискуссий: Москва — синоним безопасности в Европе и, все чаще, в Средиземноморье, она отвела себе главную роль в Сирии, а теперь присматривается к Ливии.
Находясь в прохладных отношениях с Саудовской Аравией, Россия нашла все же с ней взаимопонимание в вопросе сокращения добычи нефти с целью поддержания ее стоимости.
О чем думает и чего хочет Москва? Насколько непредсказуем Трамп в своих реакциях, настолько же непроницаема мысль Путина. Что касается последнего, то многочисленная (состоявшая из семи человек) российская исключительно «неправительственная» делегация рассказала на состоявшемся 16 мая в латвийской столице «Рижском диалоге» о некоторых положительных симптомах.
Россия испытывает глубокое недоверие в отношении Запада, и особенно НАТО; напряжение стало «новой нормой» (при этом его риски, возможно, недооцениваются); Россия видит реальную угрозу не со стороны союзнического патруля в странах Прибалтики и в Польше, а в системе противоракетной обороны; на Украине Россия продолжает участвовать в (другом) застывшем конфликте, разрешения которого пока не предвидится, при этом Минские соглашения — 2 не соблюдаются, но нет и «эскалации»; Россия больше не ждет, что ЕС снимет с нее санкции; она бы хотела сократить тот огромный капитал, который был вложен в Сирию, чтобы превратить его в «пожизненную ренту».
Избирательна ли Москва в том, что касается собеседников? Вести диалог — это прекрасно, но надо иметь предельно четкое представление, с кем и о чем вы его ведете.
«Инстинктивно» русские стремятся к двустороннему диалогу с США, кто бы ни был их президентом. В Дональде Трампе они до сих пор видят шанс, которого, как они утверждают, их лишила администрация Обамы; при необходимости они обойдутся и без него.
Россия развивает приоритетные отношения с Пекином, как показывает присутствие Путина при открытии «Шелкового пути». Наиболее перспективным направлением для прагматичного российско-американского сотрудничества являются региональные кризисы, прежде всего Сирия и Ближний Восток, но также и Северная Корея, чей дестабилизирующий потенциал не оставляет Москву безразличной.
Интерес к другим каналам ведения диалога выражается скупо. На самой низкой ступеньке — интерес к НАТО. Русские считают, что именно Североатлантический альянс желает возобновить их отношения (НАТО выражает противоположное мнение). Единственным исключением являются вопросы разоружения и контроля за вооружением, которые надо решать не только с Вашингтоном, но и в многостороннем порядке, то есть без участия НАТО здесь не обойтись.
Для Москвы Соединенные Штаты перестали быть единственным возможным собеседником также и на Ближнем Востоке, особенно в постконфликтной Сирии, когда Америка захочет с ней развязаться. Отсюда дипломатическая активность России в отношении других государств региона: Турции, Ирана, Египта, стран Персидского залива.
Это нужно не только и не столько для того, чтобы вытеснить Вашингтон, сколько для того, чтобы гарантировать дивиденды серьезных военных инвестиций. Путин не доверяет одной только благодарности со стороны Башара Асада.
И наконец, Европейский союз. После выборов в Австрии, Голландии и, главным образом, во Франции Москва в некоторой мере пересмотрела европейское отношение к волне популизма. Несмотря на все недостатки, ЕС продолжит свое существование. В Сирии ЕС отсутствует из-за политической и военной слабости, но он будет играть свою роль в ее восстановлении (из-за чего Россия продолжает видеть Брюссель в роли официального плательщика, а не переговорщика).
У ЕС сегодня остается неразыгранной одна важная карта: Иран. Перспектива американско-иранских отношений очень волнует Россию.
«Европейцев и россиян объединяет интерес, связанный с предупреждением столкновения между Вашингтоном и Тегераном, — отметил в Риге президент фонда «Новая Евразия» Андрей Кортунов. — Если Дональд Трамп продолжит смотреть на Иран сквозь призму отношения Нетаньяху, то на всем Ближнем Востоке дело может дойти до взрывоопасного конфликта между суннитами и шиитами».
Ядерное соглашение с Ираном стало успехом европейской дипломатии и лично Федерики Могерини (Federica Mogherini): оно может стать основанием для возобновления также отношений между ЕС и Россией.
О витающей над Нью-Йорком тенью обязательно должны подумать европейские столицы. «Нам нужен европейский лидер, которому хватит решимости возобновить режим ослабления», — 17 мая это сказал не россиянин, не американец и не европеец, а бывший заместитель министра обороны Украины Александр Чалый.
