Страшными подробностями обрастает эпопея с кражей трехлетнего мальчика в городе Морозовске Ростовской области. Первоначально было известно, что мужчина и женщина прямо на улице брызнули бабушке ребенка в лицо газом из баллончика, схватили мальчика и увезли его на машине в неизвестном направлении. Позже выяснилось, что это была семейная пара, которая воспитывает четырех приемных детей и одного родного.
Один из приемных детей, четырехлетний мальчик, бесследно исчез в сентябре 2016 года. По версии матери, он скончался от ожога, который получил, опрокинув на себя кастрюлю с кипятком. За медицинской помощью родители не обращались, потому что боялись потерять ежемесячные выплаты на ребенка. Родители долго скрывали гибель малыша. А потом решили исправить эту ситуацию, заменив умершего ребенка другим, похожим.
Похитители задержаны, их дети переданы в реабилитационный центр, а украденный ребенок вернулся к родителям. Все закончилось хорошо? Не в этом дело. При попытке разобраться, как вообще могла произойти эта невероятная история, открылись поистине шокирующие подробности настоящего бизнеса, созданного на приемных детях. Причем этот бизнес стал возможен благодаря бездействию местных чиновников.
Следователь задокументировал показания Натальи Павловой. Женщина и ее муж до недавнего времени были опекунами 4 детей. Речь шла о самом маленьком - 5 сентября 2016 года четырехлетний Егор опрокинул на себя кастрюлю кипятка.
"Он стоял рядом и плакал. Я сразу увидела, что у него багровые ноги, и он кричал – самые стопки", - рассказала Наталья.
Ножки малыша стали опухать, скорую помощь она вызывать не стала. Боялась, что заберут детей, ведь пособия - единственный доход этой семьи. 22 дня она мазала ноги ребенка мазями и заматывала в полиэтиленовые пакеты, сверху надевала носки и усаживала перед телевизором.
"Где-то ближе к 25 числу я уже обнаружила, что вот как-то течет все. Ножка отслоилась. Я боялась за старших детей. Я всегда боюсь, что у меня их заберут", - поведала женщина страшные подробности.
27 сентября ребенок умер. В это время супруг Натальи Андрей был в запое, женщина незаметно от остальных вынесла тело и закопала за домом. Позже объяснила в семье, что малыш пропал. И все вместе 8 месяцев скрывали это и получали пособия.
По местным меркам дом зажиточный. Соседи Павловых называют нелюдимыми. Что происходило за забором дома, никто не знал. Как теперь выяснилось, за два года сотрудники опеки были здесь только один раз, сразу после того, как Егор и его старший брат Данил попали сюда. Больше малышей не проверяли.
Чтобы по закону иметь право на опеку, нигде не работающие Павловы оформились фермерами. В их скромном хозяйстве - петухи, куры, несколько коров. В общем, на ферму никак не тянет. В этой глуши маленький домик с качелями у фасада стал своеобразным детским бизнес-инкубатором. Те дети, что не приживались, возвращались назад в детский дом, а те, что с характером поспокойнее, оставались надолго. Маленький Егор остался навсегда. На момент не поддающейся пониманию трагедии ему было 4 года и 4 месяца.
В бедном доме, родном для малышей Егора и Данила, живет их мать Екатерина. Она бросила детей на бабушку и пропала на три года, с семьей не общалась и даже была объявлена в розыск. Страшное совпадение: она вернулась всего за несколько дней до смерти Егора.
"Как отдали в семью, где никто не работает и он пьет, как? Куда смотрела опека? А мне объясняли, что там такая хорошая семья, может, они тебе вообще не нужны, вот как вообще жить теперь?" - рассказала Екатерина Никулина, мать Егора и Данила.
Бабушка детей Тамара хотела оформить опеку нас себя. Чиновники посчитали ее мотивы корыстными.
"Мама хотела на себя взять опекунство, но сказали - корыстные побуждения. Во-первых, она была в розыске. Макеева сказала: "Вы знаете, где ваша дочь". Я говорю: "Побойтесь бога, может быть она мертвая". Нет и все. Корыстные побуждения", - пояснила бабушка. По словам Екатерины, она три года была в Воронеже, зарабатывала деньги. "Ну и с мальчиком она там жила", - уточняет бабушка.
Во время это беседы первый раз звучит имя на тот момент сотрудницы опеки Ирины Макеевой - она изымала детей. Мол, семья бедная, мать непонятно где, детям тут будет плохо. Тамара с дочерью в один голос уверяют – прокормили бы. Показали хозяйство: небольшой трактор, корова, свиньи, козы. Молодой супруг Тамары работает у частника – приносит 20 тысяч, для этих мест хорошую зарплату.
"Тут сидит Павлова, отказывается при мне от двоих приемных девчат. Там били их, ну в смысле их детей. Они уже большие, она отказывается - их отвозят в Термосино. А моих внуков все - они уже готовы. Ну как это, за 5 секунд нельзя найти опекунов. Эта уже сидит на моих детей. Я буду от Маленковых детей забирать", - рассказала женщина.
Отказавшись от уже взрослых, за "новеньких" малышей в своем доме профессиональные опекуны Павловы получили единовременную выплату с пятью нулями, и детей увезли. Сейчас все сотрудники опеки отстранены и находятся на допросах, на рабочем месте никого нет. Но зато та самая Ирина Макеева пошла на повышение – теперь работает в администрации поселка.
"Я интервью не дам. До свидания, я там не работаю", - за несколько часов до этого Макееву допросили полицейские, а журналистам она не сказала ни слова.
Дом семьи Павловых - типичный частный детский дом. Это наследие бывшего омбудсмена Павла Астахова. Именно при нем институт опекунов стал популярным. Был взят курс на ликвидацию сиротства, от количества непристроенных детей зависят и показатели глав регионов – сложная система.
"Когда государство хотело, чтобы дети ушли из детских домов в приемные семьи, мы подразумевали, что это будет полноценная семья. Разницы нет, пусть это опека была бы или усыновление. А получился огромный перекос. И более того, этот перекос не в пользу родственников. Ну например, если бабушке или тете взять под опеку своих детей, им опека не предлагает этого", - пояснил ситуацию член комитета Госдумы по соцполитике Сергей Вострецов.
Перекос этот усугубляется тем, что отдельные сотрудники опеки из людей превращаются в функции. И как запрограммированные пристраивают детей под опеку. И на этом зачастую участие в судьбе ребенка заканчивается.
"Здесь получается очень большая проблема по регионам. Не хватает сотрудников. Вот когда мы жили в Пензенской области, у нас было 4 сотрудника органов опеки на город и еще они занимались областью. Получалось, что по закону Пензенской области их должно было быть в 2 раза больше. Но не было денег, не было финансирования", - рассказала председатель общественного совета при министерстве образования Наталья Городиская.
В некотором смысле революцией или, лучше сказать, эволюцией, можно назвать то, что происходит за последние годы с чиновниками от опеки в Татарстане. В Нурластком районе расположены сразу две деревни, где живут исключительно опекаемые дети. Организовано все по принципу коммун, часто дети подрастают и остаются работать тут же.
"Я осталась рано без мамы. И я, наверно, лучше всех знаю, что такое жить без мамы. И это был мой принцип, что я должна взять детей из детского дома, чтобы осчастливить, чтобы заменить им маму. С прежней работой мне пришлось попрощаться, потому что у нас дети-инвалиды и они постоянно нуждаются в моем присутствии", - рассказала Ирина Вырмаскина.
Сотрудники опеки там вроде членов клуба, он так и называется - "Родительский дом". При этом контроль за семьями довольно жесткий – могут даже бухгалтерию проверить, куда, на что и сколько потрачено. По сути приемные деревни - это коммуны. Все держится на людях, самоотверженных энтузиастах с безграничной любовью к детям.
А Екатерина Никулина в слезах клянется, что сделает жизнь теперь уже единственного сына счастливой. Верится с трудом. Молодая и увлекающаяся, ей 25. Она показывает фотографии Данила, мальчик просится домой. Сейчас вместе с еще двумя детьми из семьи Павловых он в больнице – потом всех отправят в детский дом. Условие опеки – мать должна найти работу и только через полгода будет возможность вернуть ребенка.
На местной бирже труда нужны врачи, юристы, трактористы – 70 вакансий на весь большой район. Основной уровень зарплат – 8 тысяч рублей. 20 тысяч могут заработать те, у кого высшее образование. Для Екатерины здесь, похоже, ничего нет.
Страшно становится – случайная трагедия высветила глобальную и серьезную проблему. Институт опекунов просто переформатировал детские дома из государственных в частные. Опыт Татарстана является прорывом, но это даже не капля в море. И сколько сейчас, в эту минуту по всей стране ломаются детские судьбы из-за нехватки чиновников опеки или из-за отсутствия у некоторых из них желания добросовестно выполнять свою работу.
