Маяковский родом из Грузии, а упоминаний ни о хачапури, ни о лобио у него в стихах нет. Что нравилось самому гению?
На первый взгляд, Маяковский и кулинария — как гений и злодейство — вещи несовместные. Чуть ли не единственное, что можно с ходу вспомнить: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!» Грозное обличение изысканности и обжорства. Пролетарская аскеза и простота как идеал.
«Я скакала три дня и три ночи, чтобы сказать, как вы мне безразличны», — говорит главная героиня фильма «Обыкновенное чудо». Точно таким же образом ведёт себя и наш «агитатор, горлан, главарь». Теоретически он вообще должен отринуть в своих стихах такое явление, как еда — и тем более изящная гастрономия. В действительности же этим вещам у Маяковского уделяется неприлично много внимания. А уж грузинская кухня у него упомянута в таких деталях, что не все и догадаются... Причину можно найти в конкретных эпизодах непростой биографии поэта.
«От мяса бешеный»
Вот молодой совсем Маяковский начинает входить в круг «титанов русской поэзии». Обстоятельства описаны Корнеем Чуковским: «Маяковский в те годы чрезвычайно нуждался. Обедал он едва ли ежедневно».
Сам Владимир Владимирович разработал остроумную систему: «Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье “ем” Чуковского, в понедельник — Евреинова и т. д. Хуже всего в четверг. Ем репинские травки». Знаменитый передвижник Илья Репин в те годы переживал очередное увлечение вегетарианством, и его обеды для «футуриста в сажень ростом» действительно становились пыткой.
Не тоской ли по нормальному питанию вызвана шикарная строчка из поэмы «Облако в штанах»? «Хотите — буду от мяса бешеный!» — это написано как раз после одного из репинских обедов.
Можно даже установить, какое именно мясо могло вызвать столь великолепный эффект. Знакомый Маяковского, художник-иллюстратор Владимир Милашевский, оставил описание экзотического блюда, которое особенно ценил поэт: «Хорошую вырезку, сырую, конечно, кладут под седло. Потом надо поездить суток двое, не рассёдлывая. Соль лошадиного пота просаливает мясо, и оно преет. Сверху этот деликатес эпохи Чингисхана чуть-чуть перчат, но только из снисхождения к петербуржцам, чахлым и немощным».
Вообще с мясом у Маяковского отношения сложные. На грани любви и ненависти. В стихах он обрушивается на мясную гастрономию со всей пролетарской яростью. Похоже, мясо позволяется любить только обречённым классам — буржуям и мещанству.
Вот гневное в адрес «жирующих в тылу»: «Как вы, измазанной в котлете губой, похотливо напеваете Северянина!» Вот отповедь французскому коммунисту, перешедшему на сторону буржуазии: «Вас, милый телёнок, купили за редерер и за кроликовое рагу», «Вас соблазняют, всучивают рекламы — гусиную печёнку, авто, ликёр». Даже в детском стихотворении мясо — атрибут жадного буржуйского сынка: «Петя, переевши всласть, начал в пасть закуски класть. И сожрал по сей причине все колбасы и ветчины».
Зато в частной жизни Владимир Владимирович к мясу и мясным деликатесам был как минимум неравнодушен. Своей музе Лиле Брик он посылает фотографии и рисунки с трогательной подписью: «Твой Щен на вершине Ай-Петри с шашлыком в руке».
Рагу из кролика — одно из самых расхожих блюд разнообразных «домашних столовых», «польских столовых» и «греческих кухмистерских», где во времена юности Маяковского обед стоил не больше 40 копеек. А в парижском ресторане «Максим», между прочим, самом дорогом, поэт заказывает фуа-гра. Ту самую гусиную печёнку, которую только что назначил символом всего невыносимо буржуазного.
Ростбиф дышащий
Подобные забавные проколы рассыпаны по всем стихам Маяковского, где хоть как-то упоминается съестное. Тот, кто любит есть обильно и вкусно, однозначно подвергается анафеме. Напор такой, что под раздачу попадает и ни в чём не повинная еда как таковая, как в стихотворении «Гимн обеду»: «Каши, бифштексы, бульоны и тысячи блюдищ всяческой пищи».
Но одновременно обнаруживается, что сам автор не без греха — проклинаемые «блюдища» выписаны со знанием дела и даже упоминанием некоторых кулинарных тонкостей. Скажем, в том же самом «Гимне» есть строки: «И дышать по-прежнему будет ростбиф».
Попадание в самое яблочко. Дело в том, что ростбифу действительно полагается «дышать». Вернее, не готовому блюду, а сырью. В Англии, чтобы приготовить настоящий ростбиф, говяжью тушу выдерживают до 3 недель — так мясо «дышит», теряет часть влаги и немного ферментируется.
Ещё любопытнее рядовая, казалось бы, шпилька в адрес гурманов и чревоугодников: «Если б был рот один, без глаз, без затылка — сразу могла бы поместиться в рот целая фаршированная тыква». Посыл понятен: кто много ест, тот презренный раб своего желудка и огромного рта. Это плохо, это никуда не годится. Но почему для калибровки ртов выбирается именно фаршированная тыква?
Владимир Владимирович, уроженец села Багдати, что в имеретинской части Грузии, знал, о чём говорил. Хапама — фаршированная тыква — ритуальное свадебное кавказское блюдо, символ богатства и изобилия. Сладкое, дорогое и очень крупное. Схарчить её в один рот — явное поэтическое преувеличение, метафора. Но — опять-таки со знанием деталей и тонкостей.
Известно, что Маяковский «наступал на горло собственной песне». Это касается прежде всего стихов. Но то же самое можно сказать и о его пристрастиях в еде. С одной стороны, явная страсть к изысканным блюдам и неплохая в общем-то кулинарная эрудиция. С другой — необходимость быть «как все» и воспевать исключительно пролетарские добродетели. Владимир Владимирович силой склоняет себя ко второму. И вот печальный результат: «Ну-ка щи нам с товарищем тащи! Кашу съев да щи с краюшкой, пьют чаи цветастой кружкой».
