Реджеп Эрдоган выиграл референдум по изменению конституции Турции. Теперь страна станет президентской республикой. Сам Эрдоган говорит, что большие полномочия нужны ему для модернизации страны, а его противники обвиняют его в стремлении установить в ней диктатуру. В какой мере усиление власти Эрдогана отвечает интересам России?
Через два года Турция станет президентской республикой. Избранный в 2019 году глава государства будет обладать всей полнотой исполнительной власти, в том числе и руководить правительством.
Премьер-министров в Турции больше не будет (а ведь именно в их руках большую часть почти столетней истории республики и были сосредоточены основные руководящие полномочия). И Эрдоган десять лет был премьер-министром (до того, как в 2014-м избрался президентом). Это были первые прямые президентские выборы в истории Турции, переход к которым уже был частью плана Эрдогана по концентрации власти в руках главы государства. Для окончательного изменения нужна была реформа конституции. Депутаты поддержали реформу лишь в январе этого года, после чего она и была вынесена на референдум.
Пусть и с очень небольшим перевесом, но большинство народа согласилось с реформой, и теперь Турция станет президентской республикой. А сам Эрдоган может на выборах 2019 года выдвигаться в президенты как в первый раз и в случае успеха пытаться переизбраться и в 2024-м, то есть править до 2029 года. Тогда ему будет 75 лет – тоже не возраст для ухода на пенсию.
Но традиции долгой, практически пожизненной власти естественны для Турции, а альтернативой Эрдогану является власть военных, а не абстрактная демократия европейского образца. Эрдоган, кстати, это и есть демократия – ведь его поддерживает большинство избирателей. Их «вина» лишь в том, что они считают для своей страны исламские традиции более важными, чем вступление в Европу или подражание ей. Эрдоган, который правит Турцией с марта 2003 года, лишь отражает волю своего народа. Значительной его части – потому что среди голосовавших против реформы конституции были не только противники исламизации, но и те, кто просто не переваривает лично Эрдогана. А курс на сильное государство поддерживают многие.
Турецкая республика возникла как осколок Османского халифата – последнего халифата, существовавшего на земле (нынешняя ИГИЛ пытается выставить себя как раз новым «халифатом»). Во главе стоял халиф – то есть предводитель всех мусульман на земле – он же носил и светский титул султана. Власти султан лишился в 1920-м, полностью халифат упразднили в 1924-м, но по сути уже с 1920-го по 1938-й новой страной, Турцией, потерявшей свои обширные владения в арабском мире, руководил Ататюрк. Он сделал Турцию светской. Ислам был хотя и не запрещен, но загнан в полуподполье, из которого смог вырваться только в 80-е.
После смерти Ататюрка страной руководил его соратник Исмет Иненю, который умер в 1973-м. Нет, генерал не правил все 35 лет, но ушел из политики лишь за год до смерти, в 88-летнем возрасте перестав быть лидером Народно-республиканской партии (НРП). А так Иненю был президентом до 1950 года, потом премьер-министром в первую половину 60-х. Турцией правили генералы. Точнее, они направляли ее. Проходили выборы, у власти сменяли друг друга две партии, но если политики заигрывались, хотели вести страну туда, куда генералам было не нужно, или просто не могли договориться – следовал военный переворот. Так было в 1960-м, а потом в 1980-м.
В 1997-м военные заставили уйти от власти премьер-министра Эрбакана, взявшего курс на исламизацию. Один из руководителей партии Эрбакана Реджеп Эрдоган был тогда мэром Стамбула и на несколько месяцев угодил в тюрьму. Спустя пять лет его партия выиграла выборы, еще через год он стал премьер-министром и за почти полтора десятилетия серьезнейшим образом реформировал Турцию.
У власти теперь находятся мусульмане, не скрывающие своей веры. Военные оттеснены от власти – Эрдоган разгромил несколько заговоров и изменил место и роль турецкой армии в политической жизни страны. Это позволило ему сосредоточить в своих руках большую власть, и теперь встал вопрос о том, как он будет ее использовать.
Что здесь важно для России? Мы заинтересованы в устойчивой внутриполитической ситуации в Турции и в том, чтобы она проводила самостоятельную внешнюю политику. Служит ли победа Эрдогана этим двум целям? Скорее да, чем нет.
Во-первых, приведет ли нынешняя реформа к стабильности в Турции или же, наоборот, станет поводом для обострения внутренних противоречий? Конфликт между светской, ориентированной на Европу частью турецкого общества и исламской его составляющей никуда не делся. Как и всевозможные межэтнические конфликты, в первую очередь с курдами, основным турецким национальным меньшинством. Но все же попытка раскачать курдскую проблему – которая в случае своего полного взрыва не оставляет шансов на существование нынешней Турции – представляется нереальной.
Другое дело, что тут у Эрдогана появляется новый противник – структуры Гюлена, которые продвигали «исламское образование», на поверку оказываются плотно ориентированными на внешние силы. И это не только сам живущий в США Гюлен, но и всевозможные исламовидные образования, в которые любят играть западные спецслужбы. Если раньше (начиная с младотурков и Ататюрка) главным каналом влияния Запада на Турцию были военные элиты, то сейчас Эрдогану придется иметь дело уже с внутриисламскими «агентами влияния».
Но при всех понятных проблемах и очевидных противниках у Эрдогана есть хорошие шансы перейти к политике консолидации большей части турецкого общества. Особенно в том случае, если он сумеет продемонстрировать успехи своей внешней политики. У которой сейчас две главные темы – это война в Сирии и Евросоюз. И обе эти темы прямо касаются России.
Сирийская война очень важна для Турции. Эрдогану нужно закончить ее так, чтобы его страна не оказалась в худшем геополитическом положении, чем до ее начала. То есть в Дамаске должен быть невраждебный режим (каким, впрочем, и был Асад), и, главное, сирийские курды должны иметь контроль над как можно меньшей частью территории вдоль турецкой границы. Сделать всё это проще всего вместе с Россией и Ираном, что Путин и предлагает Эрдогану.
И хотя в ноябре 2015-го Эрдоган и нанес «удар в спину», сбив наш Су-24, после произошедшего летом прошлого года примирения и начала трехсторонней координации между Москвой, Тегераном и Анкарой можно надеяться на то, что три страны сумеют провести дело сирийского урегулирования вместе. По крайней мере, шансы на это есть.
Главное, чтобы Эрдоган опять не попробовал сыграть на российско-американских противоречиях – что он пытался сделать в истории с Су-24. А для этого Эрдогану нужно чувствовать себя уверенно как внутри страны, так и на внешней арене. Подавление путча вместе с победой на референдуме должны дать ему первое, а уверенный контакт с Владимиром Путиным – второе.
Россия не является союзником Турции, у нас есть точки конкуренции, в том числе и не очень здоровой (например, Азербайджан или Средняя Азия) – но у нас огромное количество совпадающих или дополняющихся интересов. Если мы сумеем вместе (то есть в координации, а не в конфликте) провести сирийское урегулирование – самая опасная зона в двухсторонних отношениях будет пройдена. И тогда и двухсторонняя торговля, имеющая огромный потенциал, и взаимные инвестиции, и туризм, и «Турецкий поток» – все будет работать на интересы обеих держав.
От Реджепа Эрдогана тут зависит очень многое – и, главное, проведение турецкоцентричной политики. То есть Турция должна перестать поддаваться на провокации, вовлекаться в чужие игры. Например, Анкара хотела стать лидером арабской весны, но не увидела в ней элемента западной игры по дестабилизации региона. Турция играла с Евросоюзом – понимая, что ее никогда не примут в ЕС. Сейчас Эрдоган может закрыть главу сорокалетнего «вступления» в Европу, выстраивая отношения с ЕС на новой основе. В том числе и с помощью предложенного Россией варианта крупного энергетического игрока – с постройкой «Турецкого потока».
Эрдогана можно называть султаном, но это будет так же несправедливо, как называть Владимира Путина царем. На Западе вообще любят сравнивать двух президентов, писать о том, что Эрдоган подражает Путину, учится у него – но это больше говорит о самом Западе, чем о Путине и Эрдогане. Русские и турки много столетий играют для европейцев роль «страшного чужого агрессора», которым при случае пугают, выпячивая то религиозно-идеологическую (ислам или коммунизм), государственную (империя или халифат) или национальную (славяне или турки) причину.
В реальности же у России и Турции есть одна большая общая проблема: им нужно жить полностью своим умом, не оглядываясь на Европу и Запад. И в этом Эрдоган действительно всё чаще подражает Владимиру Путину.
