Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган добился-таки расширения своих полномочий, выиграв 17 апреля референдум об изменениях конституции. Но судя по итогам плебисцита, плодами этой победы вполне могут воспользоваться и его противники.
Ведь изменения вступят в силу только после президентских и парламентских выборов в 2019, а Эрдоган победил с минимальным перевесом. Лишь 51,4% избирателей проголосовали за конституционные поправки. А ведь на ноябрьских выборах в 2015-м парламентские партии, которые сейчас поддерживали реформу, набрали на 10% голосов больше.
При этом Эрдоган проиграл не только в курдских регионах и в оплоте оппозиции Измире (это было прогнозировано), против поправок высказались и жители Стамбула и Анкары, где раньше его Партия справедливости и развития уверенно побеждала.
Действительно, по итогам референдума Турция становится президентской республикой в том же смысле, что и большинство государств американского континента. То есть всенародно избранный президент является главой правительства и назначает министров. Более того, в отличие от США, где министров утверждает сенат, турецкий президент назначает министров единолично. Также единолично он их и смещает. Это конечно очень много в сравнении с правами и европейских президентов. Но напомним что согласно первой редакции Конституции Украины (1996-2006, 2010-2014) Радой утверждался лишь премьер-министр, а всех прочих членов правительства единолично назначал и смещал президент. Да, эта норма уже дело прошлого, но все же когда такие права имел Леонид Кучма, это отнюдь не вызывало критики Европы которая в 1996-м в лице Венецианской комиссии одобрила украинскую Конституцию. А в 2003-2004 через ту же Венецианскую комиссию Европа противилась политреформе, желая сохранить кучмовские полномочия и для Ющенко.
С другой стороны, не только на Украине, но кажется, ни в одном государстве парламент — не может объявить досрочные выборы президента по политическим мотивам. А в Турции с изменением конституции это становится возможным. Достаточно 3/5 голосов от общего числа депутатов (то есть 360 из 600) и такие выборы объявляются. Правда, тогда одновременно происходят и перевыборы депутатов. Вообще, утвержденные поправки предполагают, что президента и парламент будут всегда избирать одновременно, что должно минимизировать раздор между ветвями власти.
Да, 60%-го большинства для досрочных выборов президента достигнуть непросто, но все же это меньше, чем необходимый на Украине порог для преодоления президентского вето (2/3 голосов), который не соответствует европейской практике парламентских республик но не вызывает критики в Европе. А вот в Турции же для преодоления вето необходимо лишь простое большинство от общего числа депутатов.
Президент Украины в отличие от большинства европейских президентов имеет и право законодательной инициативы, а также право придавать законопроектам статус неотложных. В Турции после реформы эта инициатива станет доступна только депутатам (сейчас на нее имеет право и правительство). За президентом будет лишь право предлагать закон о бюджете. Правда, он сможет издавать указы, имеющие силу закона. Но депутаты будут вправе отменять эти указы, приняв закон на ту же тему простым большинством.
Одно из самых мощных прав главы государства — право на роспуск парламента по собственному желанию. В Европе такое право имеет лишь французский президент. На Украине же президент может распустить Раду лишь в оговоренных конституцией случаях. Правда, как видим мы по опыту Ющенко в 2007-м, он может понимать конституцию слишком широко, а Европа — отнестись к такой широте благосклонно. Но вот если б право на роспуск парламента было прописано в украинской конституции по турецкому образцу, то вряд ли бы Ющенко 9 лет назад решился на подобный шаг. Ведь реформа Эрдогана предполагает и ответственность самого президента за роспуск парламента в виде досрочных президентских выборов одновременных с парламентскими. Такой ответственности нет ни в одном европейском государстве.
Еще одна прерогатива президента Турции — это объявление чрезвычайного положения (при этом по турецкой конституции оно идентично военному положению). Здесь принципиальных изменений нет. Как и на Украине, соответствующий указ президента, подлежит утверждению парламента. Однако в отличие от Украины турецкие депутаты могут корректировать указ президент, в том числе и в части времени действия. При этом объявлять ЧП в Турции можно на срок до полугода с продлением его не больше чем на 4 месяца, правда, если парламентом признано состояние войны, то эти ограничения не действуют. На Украине же ЧП, с учетом продления, не может длиться больше 2 месяцев в масштабе страны и 3 месяцев в масштабе отдельных местностей. Но вот для военного положения такие ограничения не установлены, причем для введения военного положения совсем не обязательно состояние войны.
Поэтому представляется, что на самом деле Порошенко менее, чем Эрдоган ограничен в плане чрезвычайщины. И в целом полномочия у украинского президента хотя и не султанские, но сопоставимые с турецкими, а в некоторых аспектах и больше их.
На деле же много будет зависеть от того, как аккуратно будущий лидер Турции (а не факт, что им в 2019 останется Эрдоган) станет этими полномочиями пользоваться. Ведь например французский президент имеет неслыханное для других стран Европы право — принимать чрезвычайные мер без одобрения парламента. Но прецедент применения таких мер был во французской истории лишь раз — в 1961 году, когда имел место мятеж военных в Алжире. И в демократизме французской конституции никто не сомневается, а президентов Франции в диктаторских замашках не упрекали.
Эрдогана же безусловно будут упрекать в авторитаризме. А его политический стиль таков, что и в дальнейшем даст немало поводов для таких упреков. Но эта критика как раз показывает, что Эрдогану на самом деле позволено меньше, чем Порошенко. Ведь он удостоился упреков за то, что менял конституцию под свои желания, однако при нем турецкая власть не нарушала действующего основного закона, по крайней мере так грубо, как нарушала украинскую конституцию украинская власть. Взять хотя бы принятые еще в августе 2014-го изменения к закону «О борьбе с терроризмом», которые позволяют проводить превентивное задержание «лиц, подозреваемых в террористической деятельности» на срок до 30 суток. То есть, один закон, принятый Радой и подписанный Порошенко, попрал статью 29 Конституции, согласно которой такое задержание не может длиться более 72 часов без решения суда даже в условиях военного и чрезвычайного положения.
Эрдогану бы такое не сошло с рук. Не в том смысле что он потерял бы власть в Турции, а в том, что в Европе о таком прецеденте без конца говорили бы, как о примере турецкого авторитаризма. На Украине же Порошенко и Рада смогли нарушить Конституцию без малейших упреков Запада, Поэтому критика авторитаризма Эрдогана — это не борьба за демократические принципы, а всего лишь желание ослабить неудобного для себя политика.
А будь он поудобнее, наверно представители турецкой власти могли бы спокойно агитировать за конституционную реформу в Западной Европе, где сейчас им эту агитацию запрещали. А запреты, к которым прибегли власти Германии, Нидерландов и некоторых других стран никак нельзя назвать проявлением недемократизма и защиты от невмешательства во внутренние дела. Ведь турецкие политики хотели агитировать среди собственных граждан в связи с внутритурецким событием. Тогда как зимой 2013-2014 многие европейские политики, с «печеньками» и без них, летали в Киев чтобы выступать на Майдане не перед соотечественниками, а перед украинскими гражданами, давая советы как свергать украинскую власть.
Петр Сафонов, Ukraina.ru
