CHEL.AIF.RU: Почему в анонсе спектакля сказано, мол, «вы не узнаете знакомых персонажей, текст зазвучит по-новому»?
Сергей Маковецкий: Текст вы узнаете, мы его не переписывали, персонажи те же - Войницкий, Серебряков, Соня и все остальные. Вы увидите прекрасную чеховскую пьесу в постановке Римуса Владимировича Туминаса. Надеюсь, вы почувствует его взгляд на это произведение. Не трактовку, а именно взгляд. Ведь взгляд всегда разный. Если вы поставите пьесу «Дядя Ваня», то она будет отличаться от постановки, которую сделает другой человек, потому что для вас важно одно, а для него другое. Классические пьесы тем и уникальны, что одна их постановка отличается от другой.
- Герои пьесы – персонажи статичные, все они ждут перемен, но ничего не делают, чтобы они произошли. Похожи ли они этим на нас, сегодняшних?
Людмила Максакова: Знаете, актёр как раз и живёт надеждой, что ему удастся передалать весь мир. Что вы придёте на спектакль, а на следующий день станете другими - добрыми, хорошими и красивыми. Но это не всегда получается.
Сергей Маковецкий: Мы понимаем, что, к сожалению, мир не меняется под влиянием искусства. Если бы человечество менялось, то за эти столетия выдающихся произведений, наверное, мы стали бы идеальными. Но всё же мы надеемся, что после спектакля хоть с одним человеком но что- то случится. Хоть чья-то жизнь да поменяется.
- Владимир, в одном из своих интервью вы как-то сказали про пьесу «Дядя Ваня», что это «скукотища смертная». Теперь так не считаете?
Владимир Вдовиченков: Знаете, я ведь вообще хотел уйти из театра, потому что надоело и не было хорошей работы. А эта пьеса меня спасла. Может, я когда-то кому-то и говорил о том, что она скучна, но, видимо, это было настолько давно, что я сейчас уже в это и не верю. Во время репетиций я уже и не сомневался в успехе спектакля. Римас не классический человек. Если он задумал чёрное, то это будет чёрное и чуть-чуть ещё чего-то. Если белое, то будет белое и ещё чуть-чуть чего-то. А чего чуть-чуть, только он знает. Помню, мы репетировали сцену с Аней Дубровской, которая играет Елену Андревну. И Римас говорит: «Мне кажется, что Астров должен взять Елену Андревну». Я спрашиваю: «В смысле?». «Вот здесь, на верстаке!», - и он хлопнул по верстаку. Я ещё раз уточняю: «Что значит «взять», Римас Владимирович?» И он ответил: «Владимир, если я должен вам объяснять, как взять женщину, боюсь, что у нас не получится совместной работы. Потому что Астров точно знает, как взять женщину». Пришлось её взять, имитировать. Во время таких репетиций ты и понимаешь всё. И пропадает дурацкая жеманность, когда актёр думает, как он выглядит. Ты начинаешь разговаривать с режиссёром на другом языке.
- Как проведёте сегодняшний день в Челябинске?
Людмила Максакова: Когда мы приезжали к вам в декабре с «Евгением Онегиным», я купила очень красивую шубу. Сегодня, может, пойду за второй!
Сергей Маковецкий: А я поеду в местную школу Евгения Хабенского. Он меня попросил об этом, а я ему не смел отказать. Посмотрю, какое произведение подготовили ребята.
Владимир Вдовиченков: А я, может, ещё посплю. Так сладко, так хорошо спится у вас!.. Без шуток. Я на любых гастролях стараюсь как можно больше спать. Очень не хочется расплескать себя перед таким не простым спектаклем. Ведь нельзя весь день чем-то заниматься, а потом взять и сыграть серьёзную роль. Я стараюсь себя беречь, чтоб не простудиться и не сорвать голос. В Москве время перед гастролями проходит, конечно, иначе.
- В конце марта «Дядю Ваню» в Москве посмотрел британский актёр и кинорежиссёр Рэйф Файнс и сказал, что это его любимый спектакль. Как вы считаете, почему пьеса цепляет не только русских, но и иностранцев?
Людмила Максакова: Чехов стоит в одном ряду с Шекспиром и другими западными драматургами. Это мировое имя. Причём в своих произведениях он очень немногословен, поэтому его диалоги великолепны: он оставляет театру очень большое пространство. Западные драматурги всё действо заполняют разговорами, актёры у них разговаривают, не переставая, и пространства для игры остаётся мало.
В прошлом году пьесе дядя Ваня исполнилось 120 лет. В чем секрет долголетия чеховских пьес?
Максакова, Маковецкий (в один голос): В том, что Чехов гений!
Сергей Маковецкий: Помните последний монолог Сони? Она говорит: «Мы будем жить, будем работать, а когда умрём, мы поймём, как мы страдали. И все наши несчастья потонут в милосердии, которое наполнит весь мир!». Прошло 120 лет, но ничего не изменилось. Мы также ждём этого милосердия, а его не так уж много.
