В тексте объясняется, как всему правящему классу будет хорошо и приятно, если президент РФ «тихо исчезнет за забором какой-то из своих резиденций».
Иногда мы и хотим солгать, а язык не даёт. «Сдать кого-либо», во-первых, означает предательство (пусть сто раз украшенное громкими словами — суть-то понятна), во-вторых, глагол «сдать» предполагает косвенное дополнение в дательном падеже: сдать кому? Кому — это тоже интересно.
Но в любом случае публичность призыва производит впечатление. Дело даже не в том, что государственный переворот — по крайней мере, на стадии подготовки — любит тишину, а называние конкретных лиц, которые могли бы его осуществить, в сочетании с прямым призывом «Действуйте же!» — это нечто странное. Ни один реальный переворот так не делался.
Дело ещё и в том, что самый последний, девятый круг ада, отведён предателям своих благодетелей. Целевая аудитория, к которой обращён призыв «Сдайте Путина!», — это именно люди, обязанные тому, кого им теперь предлагается предать. Ибо есть, конечно, те, кто президенту РФ решительно ничем не обязан, но они и не имеют физической возможности его сдать. Имеют такую возможность только его креатуры.
Возможно, иные политики в сказки об аде и его девятом круге не верят (зачем вообще эти россказни, когда и на этом свете жить хорошо и приятно?), однако от культуры никуда не денешься. А призыв явственно отсвечивает гнойно-бурым цветом предательства, и не все трудящиеся поймут. «Шотландец клятву преступил, за грош он короля сгубил», — и с этим клеймом далее придётся жить.
Можно, конечно, в качестве контрпримера привести 9 термидора. Члены Конвента, уставшие терпеть нескончаемую пытку страхом, взбунтовались, причём глава заговора, бывший коммунист и будущий министр полиции Жозеф Фуше дополнительно поработал над нагнетанием страха, доверительно сообщая колеблющимся: «Ты в списке» и «Ты назначен в следующую партию». В итоге Робеспьер был низложен, после чего произошло замечательное преображение победителей.
Сравнение, однако же, хромает. Опять же дело даже не в том, что правление термидорианцев вылилось в оргию воровства невиданной силы — «казнокрадов было столько, что у историка появляется соблазн выделить их в особый отряд буржуазии», — а золотая молодёжь (тогдашние предшественники Мары Багдасарян и её друзей) блистала на улицах Парижа. В общем-то, мы это сейчас и без всякого переворота наблюдаем, но, возможно, на «Радио Свобода» полагают, что сегодняшний уровень явно недостаточен и надо бы прибавить. Хотя, казалось бы, куда уже прибавлять.
Дело в том, что при Робеспьере действительно происходили массовые казни и гильотина действительно работала, как швейная машинка. Приостановив машину террора, термидорианцы могли если уж не предстать перед публикой апостолами милосердия, то хотя бы смикшировать репутацию предателей и казнокрадов. Ворюги, как известно, милей, чем кровопийцы. Но для такого эффекта нужно, чтобы было что отменять.
Вопрос в том, где сегодня массовые казни, атмосфера липкого страха — всё то, отмена чего может обеспечить популярность героям удавшегося coup d’état? А если их нет, то предатели окажутся предателями без оправдывающих обстоятельств.
Завершается же прелестное письмо ударной концовкой: «Сейчас, в столетнюю годовщину революционного февраля, самое время приободрить сомневающихся и сказать им, чтоб не волновались и смело избавлялись от Путина — это будет настоящая оттепель, от которой всем станет лучше».
Как всем стало лучше в 1917 году, мы знаем. От такого улучшения Россию до сей поры корёжит. Вменяемый агитатор постарался бы параллели с Февралём 1917-го всячески замять и сообщить, что сейчас совсем другое дело. Уж больно эти параллели убийственны. Но на «Радио Свобода» не ищут легких путей.
Самое во всём этом интересное — это существенный сдвиг в политике независимой радиостанции, финансируемой конгрессом США.
Во времена СССР «Радио Свобода» считалось злейшим вражьим голосом и нещадно глушилось, поскольку передачи этого радио были самыми резкими и нелицеприятными — «по рогам ему и промеж ему». Тем не менее остаточные законы и обычаи войны всё же соблюдались. Из «мюнхенского осиного гнезда» (термин советских контрпропагандистов) сообщались самые неприглядные вещи про советское прошлое и настоящее, однако прямые призывы к госперевороту были абсолютным табу. То есть «делайте выводы сами, но заметьте, что мы ни к чему такому не призывали».
Но что было абсолютно невозможным при Брежневе, стало возможным при Путине. Открытый призыв «Сдайте Путина!» — тут никакой соломки не подстелешь. То, что на журналистском жаргоне называется «прикрыть задницу», здесь отсутствует.
А редакционное примечание «Высказанные в рубрике «Право автора» мнения могут не отражать точку зрения редакции «Радио Свобода» таким прикрытием не является. Смысл такого примечания в том, что прямо точку зрения редакции данный текст может не отражать (а может и отражать), но публикацию такого текста редакция считает в принципе возможным, редакционную политику это не нарушает.
Причины такого отказа от более чем полувекового табу могут быть разные. В качестве одной из версий можно предложить январскую публикацию очередного рейтинга свободы «Фридом хаус», где сегодняшняя Россия имеет оценку ниже, чем брежневский СССР. Спорить с этим бессмысленно — если свобода передвижения, свобода совести, свобода книгопечатания, свобода дискуссий находятся, согласно «Фридом хаус», в гораздо худшем виде, чем сорок лет назад, то всё это — из разряда истории на новосибирской пересылке в сталинские времена. Этап погнали в баню, где в кранах была только ледяная вода (дело было зимой). Услышав ропот заключённых, начальник караула лично опустил руку в шайку и сообщил: «А я говорю, что вода горячая, понятно?» Против начальника караула не возразишь.
Если изыскания «Фридом хаус» в известных кругах принимаются как руководство к действию, то вполне возможно, что на «Радио Свобода» решили: коль скоро Путин худший утеснитель свободы, чем Брежнев, то законы и обычаи информационной войны, действовавшие при Брежневе, теперь можно не соблюдать.
Посмотрим, что будет дальше.
Максим Соколов
Источник
