Невежество, отсутствие интереса к наукам, содомия, пьянство, рабское самосознание — вот неполный перечень характеристик московитов XVI-XVII века, данное им французскими путешественниками. Из положительных характеристик французы отмечают силу державы, «спасающей Европу от орд азиатов», изобилие рыбы и дичи.
О том, как французы описывали Русь, начиная с XIII и по начало XVII века, рассказывает историк Максим Колпаков в статье ««Московия» французских интеллектуалов и «Россия» французских путешественников: трансформация образа русских на рубеже XVI-XVII вв» (журнал «Метаморфозы истории», №6, 2015).
Часть «империи Тартаров»
Возникновение интереса к Руси связано с событиями середины XIII века, когда римский папа Иннокентий IV и французский король Людовик IX Святой предпринимали попытки установления дипломатических контактов с монгольской державой. Именно в середине XIII века «Руссия» для французов обрела чёткую географическую локализацию — страна, покрытая лесами, тянется от Польши и Венгрии на западе до реки Танаида (Дона) на востоке, на севере граничит с Пруссией. Мех — основное богатство Русской земли. Начинается и формирование образа Руси как края суровых зим.
Русское государство перестаёт восприниматься французами как серьёзный военный противник. Это — слабая страна, завоёванная и разграбленная татарами. Русские князья подчинены ханам и постоянно вынуждены отправляться ко двору великого хана для решения разнообразных вопросов. Теперь Русь — часть «империи Тартаров».
В XIII-XV веках окончательно сформировался образ «русских варваров», народа родственного с вандалами, гуннами и татарами: они дурно одетые, порочные (обжоры и пьяницы) дикари, покупающие и продающие себе женщин на рынках «за кусок или два серебра» (Ghillebert de Lannoy).
Могущественная деспотия
В раннее Новое время в странах Западной Европы отмечается повышенный интерес к Московской Руси. Тем не менее, во Франции до конца XVI века этот образ складывался не на основе сведений французских путешественников, а под влиянием старых стереотипов и иностранных сочинений.
Маршалл По в монографии «Народ, рождённый для рабства: Россия в этнографии раннего Нового времени» сформулировал представление о России как о стране, основой и оправданием существования которой является авторитарная государственность. Стефан Мунд, автор фундаментального исследования «Orbis Russiarum: возникновение и развитие представлений о «русском мире» на Западе эпохи Возрождения», констатировал, что европейцы, люди иной культуры, попадая на Русь, поражались царству дикой природы, царской тирании, богатству непросвещённой церкви, отсутствию учебных заведений, незнанию древних языков, невоспитанности и порочности простого люда.
Первым французским интеллектуалом XVI века, изложившим некоторые сведения о «Московии», был Гильом Постель, профессор восточных языков (с 1537 года) в College de France. В написанном им в 1540-е трёхтомном труде «De la republique des Turcs» он несколько раз упоминает «московитов» и «татар», утверждая, что «христианское государство московитов вот уже больше двухсот лет не даёт этим татарам сделать набег на Европу».
Первая из основных черт образа Московской Руси во французской историко-политической и этнографической литературе 1560-90-х годов — деспотия. В 1570 году известный переводчик, историк Франсуа де Бельфорэ издал «Всеобщую историю мира», в которой была глава о Московии. Автор критично относился к политическим порядкам московитов, полагая, что они ничем не отличаются от таковых у турок: подданные раболепно и беспрекословно подчиняются своему всевластному правителю.
Французский гуманист Луи Ле Руа (1510-1577) включал московитов в число «первых и самых славных народов мира» по признаку «могущества». Московия — одна из сильнейших и крупнейших современных держав, заставившая соседей себя опасаться, и яркий образец деспотического правления, основанного на сакрализации личности монарха и бесправии подданных.
В 1576 году философ и политик Жан Боден издал фундаментальный труд по вопросам политической теории «Шесть книг о государстве». Он оценивает Московское государство не как тиранию, а как образец «сеньориальной» монархии или деспотии (по Аристотелю), — законной формы правления, наиболее древней и естественной из всех.
Королевский историограф и космограф Андрэ Тевэ (1516-1592) в одном из своих трудов рассказывает о Московии и даёт биографию Василия III. Он пишет, что московиты находятся под властью «тиранов», схожих с тиранами Африки и Эфиопии. «Герцоги» Московии, будь то Василий III или Иван IV, пользуются «абсолютной властью, как над епископами, так и над другими, распоряжаясь имуществом и жизнью каждого по своей прихоти». При этом «московиты столь любят и почитают своих герцогов, что утверждают, что воля их государя есть воля Божья, и всё, что он совершает, исходит от Бога, и поэтому они называют его постельничим Бога и вершителем его правосудия и воли». Подданные русского правителя, «как бы велики они ни были, называют себя холопами, то есть рабами, герцога».
Моральный облик московитов
В деспотичной Московии, по мысли французских интеллектуалов XVI века, живут самые настоящие варвары. Именно дикость и варварство «московитов» можно назвать второй ведущей составляющей чертой образа Московской Руси.
Составные части морального облика русских у Ф. де Бельфорэ весьма неприглядны: воинственные дикари, пьяницы, развратники, обманщики, взяточники, дурно относящиеся к женщинам, плохо образованные, приверженцы рабского состояния, заблуждающиеся христиане. Андре Тевэ «снимает» с московитов обвинения в пьянстве, но дополняет моральный облик русских новыми штрихами: склонные к содомии, ортодоксы. Автор, повествуя о первой русской типографии, утверждает, что «по примеру греческих сектантов, некоторые из них путём тонкого коварства и подставных лиц нашли возможность сжечь их шрифты из страха, что печатные книги могут принести какие-либо изменения в их убеждения и религию».
Единственным исключением среди русских Тевэ называет жителей Новгорода Великого, который до недавнего времени был «свободным городом». Но и нравы новгородцев уже стали портиться под влиянием московских властей: «Народ самый честный и учтивый, однако благодаря постоянным контактам они начинают облачаться в дикую природу тех, кто ими повелевает».
Русь глазами французов-путешественников
Новый этап эволюции образа России и русских во французском общественном сознании связан с появлением свидетельств путешественников.
Рассказ капитана Жана Соважа из Дьеппа о посещении Архангельска в 1586 году повторяет две уже известные характеристики: суровость климата и чрезмерное потребление спиртных напитков. Примерно в это же время вместо «Московия» французы начинают произносить «Россия».
К главным признакам России и русских первые французские путешественники относят: отличную от французской русскую народную музыкальную культуру, отсутствие большого интереса к наукам, более простую торговую специализацию, большую зависимость экономической деятельности и образа жизни от суровых природных условий, наличие пространств нецивилизованной, дикой природы, животных, рыбы, преобладание деревянной архитектуры, традицию употреблять алкоголь в больших количествах.
Любопытно, что несколько статей подразумевает общение между путешественниками и их торговыми партнёрами на темы античной истории, хорошо известные русской читающей аудитории — об «Александре Великом», «Цезаре», «Помпее», «Ганнибале и городе Карфагене», «воеводе Сципионе Лафриканском».
Сочинение «Состояние Российской империи» (1607) капитана Жана Маржерета, служившего Борису Годунову и Лжедмитрию I, содержит невиданный до этого французским читателем объём сведений о России и русских (с 1590-го по сентябрь 1606 года).
В «Предуведомлении к читателю» Маржерет объясняет, что правильное название страны — «Россия», а население России называется не московиты, а русские; московитами можно назвать лишь жителей столицы.
Описывая географическое местоположение страны, её природу и народы, автор указывает стереотипные черты — большие пространства, но пригодные для земледелия; давление лесов и болот; изобилие дичи и рыбы; весьма суровый климат (зима местами длится шесть месяцев) в самых населённых частях «Империи» (Северной и Западной); «греческое» христианство (впрочем, свобода вероисповедания дарована «императорами» всем, за исключением «римских католиков и евреев»).
Капитан последовательно развенчивает миф о военной слабости русских и называет Россию «надёжнейшим редутом христианского мира», хорошо вооружённым и защищённым против «скифов и иных магометанских народов». При освещении политического устройства России и морального облика русских мы встречаем традиционные характеристики — деспотизм власти, дикость и невежество народа.
Маржерет утверждает, что «абсолютная власть государя в своём государстве внушает страх и почтение подданным, а внутри страны хороший порядок и управление защищают её от постоянных варварских набегов». Тайный Совет при государе состоит из ближайших родственников. На его заседания приглашают иерархов церкви, но мнение духовенства спрашивается для формы. «У них нет иного закона или совета, кроме воли Императора, будь она хороша или дурна — всё придать огню и мечу, правых и виноватых». Все жители страны, благородные и неблагородные, даже братья правителя именуют себя холопами Государя, т. е. рабами Императора.
Моральный облик русского человека весьма нелицеприятен: «Если принять во внимание их нравы и образ жизни, так они грубы и необразованны, без всякой учтивости, народ лживый, без веры, без закона, без совести, содомиты и запятнаны другими пороками и грубостью». Вдобавок ко всему, «это самая мнительная и недоверчивая нация на свете». В этой несвободной закрытой стране только некоторые правители (Борис Фёдорович Годунов и Лжедмитрий), ненавидящие пороки подданных, пытались эти пороки исправлять, но мало в том преуспели.
Самые ужасающие пороки русских — пьянство и невежество. Француз отмечает разнообразие спиртных напитков. Пороку пьянства предаются все (без гендерных и возрастных различий). Простолюдины пьют только по праздникам, до тех пор, пока не закончится выпивка, а «дворяне вольны делать любую выпивку и пить, когда захотят».
Невежество особо пестуется в России, поскольку оно — «мать их благочестия». «Они ненавидят учение и, в особенности, латинский язык. У них нет ни одной школы, ни университета. Только священники обучают молодёжь читать и писать, что мало кого привлекает».
