Уже три века храмы Якова Бухвостова поражают красотой и остаются неразгаданной тайной для историков. Не знавший грамоты крепостной мужик создал совершенно уникальный стиль в отечественной архитектуре, получивший название «нарышкинское (или московское) барокко». Как это у него вышло?
Его судьба настолько невероятна, что обросла множеством версий и легенд. Одни считают дмитровского мужика гением, чьи творения сравнимы с зодчими эпохи италь-янского Возрождения. Другие отказываются верить в то, что можно вот так, без специальных знаний, на глазок возводить величественные храмы, — и считают Бухвостова подрядчиком, которому досталась слава других, оставшихся нам не известными, русских мастеров. Хотя, казалось бы, точку в спорах должна была поставить история, случившаяся в Рязани еще в 1695 году...
Там в ту пору перестраивали местный кремль, взамен деревянных построек возводили каменные. Вот только с новым кафедральным собором не складывалось: возведенное под купола здание нежданно-негаданно рухнуло. Рязанский митрополит впал в немилость у патриарха. Чтобы спасти репутацию, срочно призвал на помощь Якова Бу-хвостова, уже известного мастера каменных дел. Ему доверили строить на холме над рекой Трубеж Успенский собор, будущий главный храм Рязанской епархии.
Одна беда: Яков был по натуре, как сейчас бы сказали, настоящим трудоголиком. Шутка сказать — за четверть века со своей артелью возвел два десятка больших и малых храмов. То есть час-то брался за новые объекты, еще не закончив со старыми. Перед отъездом в Рязань оставалась недостроенной церковь в подмосковных Уборах. Видимо, Бухвостов посчитал, что помощники сами справятся, но им такая задача оказалась не под силу. В отсутствие мастера возведение храма в Уборах прекратилось. Это лучше других свидетельств показывает, какова была роль зодчего на строительной площадке.
Как и следовало ожидать, это вызвало гнев заказчика, боярина Петра Шереметева. Он подал жалобу в приказ каменных дел. В Рязань был направлен пристав, имевший приказ без промедления доставить Бухвостова в Первопрестольную на суд и правеж. Но люди митрополита зодчего предупредили, и в архивах осталась такая запись: «Поймать себя он, Якушка, не дал и от них, посыльных людей, ушел».
Кто знает, как бы все дальше сложилось, ведь на Руси с беглыми крепостными разговор был короткий. Но Бухвостов вскоре явился к боярину, повинился и был посажен в темницу на время разбирательства. Приказные дьяки приговорили ослушника «бить кнутом нещадно», после чего «каменное дело доделать».
Хотя выполнить второе предписание вряд ли представлялось возможным, поскольку после таких экзекуций приговоренные нередко испускали дух. К счастью, боярин сменил гнев на милость и, опасаясь за судьбу своей церкви, подал царю челобитную с просьбой освободить Якушку Бухвостова от наказания. В начале 1697 года П.В. Шереметев скончался, а спустя два месяца была окончательно завершена церковь Спаса Нерукотворного образа в Уборах. Та самая, что ныне изучается в академиях архитектуры как вершина, непревзойденный образец нарышкинского барокко. И про которую уже в наши дни известный искусствовед М.А. Ильин напишет, что она одна могла бы обессмертить имя своего создателя.
Впрочем, рязанцам грех жаловаться. Яков Бухвостов достроил собор, который стал визитной карточкой города. С правого берега Оки открывается потрясающий вид на Рязанский кремль, над которым возвышается величественный Успенский собор. В XVII веке Рязань уже давно была глубоко провинциальным городом, но храм по велению мит-рополита построен с державным размахом. Главный купол на 13 метров выше, чем в одноименном Успенском соборе столичного Кремля, толщина кирпичных стен достигает 2,5 метра. При этом фасады храма сверху донизу прочерчены стройными полуколоннами, благодаря чему здание кажется легким, почти воздушным. А белокаменную резьбу историки архитектуры признали вершиной русского камнерезного творчества. Считается, что с узорочьем Успенского собора могут сравниться только отделки московской Грановитой палаты и Рождественской церкви в Нижнем Новгороде.
Мало того: собор Рязанского кремля стал источником вдохновения для многих поколений зодчих. Он был взят за образец при возведении Успенского собора в Астрахани. В 1722 году там побывал Петр I и сказал, что «во всем государстве нет более лепотного храма». Позже уже он был взят за образец для Никольского морского собора в Петербурге. Этот храм, освященный 20 июля 1762 года в присутствии Екатерины II, также стал одним из блестящих образцов барокко.
А Яков Бухвостов еще раз прикоснулся рукой мастера к рязанской истории. В получасе езды от областного центра есть известное селение Солотча, где с советских времен строит дачи и загородные коттеджи местная элита. Всякий, кто проезжает на Спас-Клепики, видит в центре поселка высокие стены с узкими бойницами и маковки белокаменных храмов. Согласно преданию, этот монастырь основал последний рязанский князь Олег. Он долго и не без успеха воевал то с татарами, то с удельными князьями, даже отвоевал Коломну у князя Дмитрия, тогда еще не Донского. Только после Куликовской битвы Олег признал верховенство Москвы, женил своего сына на дочери своего извечного соперника, после чего сам удалился в монастырь.
А спустя еще 300 лет на месте его погребения артелью Якова Бухвостова построены были церкoвь Иoанна Предтечи и Святoдухoвская церкoвь с трапезнoй палатoй. Это два из трех сохранившихся храмов ныне действующего Солотчинского женского монастыря. Оба появились примерно в то же время, что и Успенский собор кремля, и тоже несут печать неповторимого замысла и воплощения своего создателя.
Яков Григорьев сын Бухвостов был родом из семьи крепостных крестьян села Никольское-Сверчков (Дмитровский уезд, ныне Клинский район), принадлежавшего окольничему боярину М.Ю. Татищеву. Вся остальная биография зодчего — его творения.
