24 января пришло известие, что Смольнинский районный суд Петербурга признал незаконной установку в городе памятной доски адмиралу Колчаку. Колчак — знаменитый полярный исследователь и воин, оборонявший от японцев Порт-Артур. В ходе Первой мировой — командовал Черноморским флотом. В Гражданскую войну Александр Васильевич Колчак — верховный правитель русского государства и верховный главнокомандующий русских армий, противостоящих большевикам.
Как установка памятной доски в конце прошлого года, так и нынешний судебный вердикт по незаконности этого деяния — симптомы нашего времени, когда многим представляется, что импульсивными и неподготовленными действиями мы можем что-то утвердить, что-то отстоять или что-то отменить в нашей истории и в нашем образе мыслей. Не получится. Не такой мы народ, чтобы можно было что-то резко и сразу. Если у нас резко и сразу, то всегда через большую кровь. Хотим мы этого? Нет, уже проходили.
Или вот дискуссия про Исаакий. Вдруг тоже импульсивно в ней возникла тема еврейства, да еще отсыл к революции с этим подтекстом.
Странно, ведь революционное движение в России было уж точно не национальным, а интернациональным. В конце концов большевики-то делали именно мировую революцию, а главный принцип для определения свой-чужой был именно классовый, а не национальный. Чего стоит хотя бы лозунг "Пролетарии всех стран соединяйтесь!"
Что же до варварства, то и церкви рушил, и бесчинствовал по ходу дела именно революционер, а если им — революционером — был русский мужик, то, значит, и русский мужик...
В посмертной статье о Блоке Маяковский пишет: "Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: "Нравится?" "Хорошо", — сказал Блок, а потом прибавил: "У меня в деревне библиотеку сожгли".
Библиотеки тогда действительно жгли, как усадьбы, а позже и храмы жгли и грабили. Массово. Поскольку русских и малороссов в России было большинство, то и большинство бесчинств творили русские и малороссы (ныне – украинцы). Теперь раскаиваемся. Импульсивно не получается.
Вообще по-хорошему 100-летие Великой Русской революции мы должны были бы встречать с красными бантами. Красный ведь был и цветом Февральской революции. Цвет монополизировали коммунисты позже. Почему с красными бантами? Да потому, что по результатам Великой Русской революции в стране прошла невиданная модернизация, а в мире количество свободы увеличилось.
Возьмите хотя бы крах колониальной системы. Женщины в большинстве стран получили равные права с мужчинами. А в Европе тон надолго стала задавать социал-демократия, что преобразила жизнь рабочих и вообще трудящихся. Это значит, что наша революция была заряжена огромной энергией, которую миллиарды людей на Земле смогли использовать и в мирных целях.
Даже и спустя 100 лет хорошо бы и нам продолжать использовать энергию Великой Русской революции. Поучиться этому можно было бы, например, у китайцев, американцев или французов. У всех были кровь и внутренняя война. Все по пути современного прогресса ушли далеко вперед. Но и все идеи своих революционеров научились приспосабливать к сегодняшнему дню. В конце концов "Свобода, равенство, братство!" — надпись на фронтоне каждой французской мэрии.
Для американцев тема гражданских прав, отвоеванных в ходе американской революции, до сих пор остается чувствительной. Они святы.
Китайцев именно революционный вождь Мао учил не бояться трудностей и масштабности задач. Именно Мао в годы глубочайшей революционной разрухи вдохновил Китай на то, чтобы стать мировой державой номер один, и цели Мао Китай следует, а портрет Мао есть и на деньгах и на главной площади страны.
Наверное, и нам предстоит еще суметь подпитываться энергией нашей революции. Но добрую энергию способна дать лишь любовь. Если так, то подзаряжаться сможем лишь тогда, когда полюбим всех тех наших, кто в жертвенном порыве звал Россию ввысь. С обеих сторон. Тогда мы будем готовы и к красным бантам в феврале и ноябре. И, быть может, даже к театрализованному ноябрьскому параду от Исторического музея, где к Василию Блаженному шагать будут и белые, и красные в организованном живописном порядке со своими оркестрами и песнями, наганами, маузерами и трехлинейками, со своими командующими, броневиками, конницей и тачанками, с Лениным, царем-батюшкой, сословиями и разношерстными политическими партиями. А публика будет рассматривать всю эту диковинку и думать: "Ведь это – мы, только сто лет назад. И все они — наши". Так с любовью будем думать мы.
Вот это и будет означать знать и чтить историю. Но к такому еще надо прийти. Правда, импульсивно не получится. Даже не стоит и пытаться — только навредим.
