Лето в тот год выдалось очень жарким, и к тому же в Подмосковье снова горел торф. Город тонул в дымном мареве и плавился на солнце. Наши сограждане изнывали от жары, и каждый спасался как мог. Тётя Маша давно уже вышла на пенсию, ухаживала за внуками и чувствовала себя важной и нужной. Зять её, Вовка, был работящим и непьющим, потому как работал водителем самосвала на металлобазе. Дочка тоже от работы не бежала. Внуки ещё по возрасту головной боли не добавляли. Вот так жила семья, и жизнь катилась как бы сама по себе, пока не случилось страшное.
В тот день Вовка пришёл с работы, как обычно, в семь часов вечера, поставил сумку с продуктами в прихожей под вешалку и пошёл в ванную мыть руки перед ужином. Тётя Маша, поставив на стол тарелку картошки с грибами, отправилась разбирать покупки. Среди свёртков с сосисками, пакетов с молоком и хлебом обнаружилась бутылка, на этикетке которой ярко-красными завлекательными буквами красовалась надпись "Буратино". Тётя Маша, не раздумывая долго, свинтила красную крышку и, не обращая внимания на то, что половины газировки уже нет, жадно припала к горлышку. На третьем глотке она поняла, что пьёт что-то не то. Жидкость была какой-то "не такой".
— Володь! Ты что, разведённый спирт с собой таскаешь?
Володя оторвался от вкуснейшего ужина, повернулся и обомлел. Тёща держала в руках бутылку с тормозной жидкостью, которую он на работе перелил в пластиковую бутылку из-под газировки. Пока спорили и искали виноватого, с работы пришла дочка — и спор перешёл в крик. Несмотря на заверения тёщи, что, мол, ничего страшного нет и "отпила я всего пару глотков", Вова набрал две цифры на домашнем телефоне.
Мы приехали быстро и застали картину буйного семейного скандала. С одной стороны тётя Маша с дочерью, а с другой — одинокий зять. И обе стороны в крик обвиняют друг друга. Я поговорил по телефону с дежурным токсикологом НИИ СМП им. Н.В. Склифосовского, и за пару минут тактика действий была ясна. Тётю Машу, несмотря на возражения и попытку не подчиниться, усадили в прихожей на стул. Я встал за её спиной, вооружённый желудочным зондом, а мои фельдшера набрали первый ковшик воды из приготовленного ведра.
Зонд свободно скользнул в пищевод, и процесс пошёл. Через полчаса большая часть прихожей с висящей на вешалках одеждой и стоящей обувью, бригада и разобиженные друг на друга супруги были обильно политы водой с примесью недопереваренного тётей Машей обеда. Промывание желудка через зонд — процедура грязная и малоприятная. Поэтому немудрено, что тёте Маше она не нравилась, но отравление суррогатами алкоголя — это тоже не подарок. Поэтому бушующую на стуле пожилую женщину держали все члены бригады и семья. Закончив с промыванием желудка, я задал главе семьи очень странный вопрос:
— А скажите-ка мне, Владимир. Водка в доме есть?
Вопрос застал мужчину врасплох. Но припрятанные пол-литра всё же нашлись. Я лихим жестом свинтил пробку у бутылки "Пшеничной" и щедро влил треть содержимого в воронку зонда. Надо вам сказать, что самым лучшим антидотом против метилового спирта является спирт этиловый, который таким немудрёным путём я и доставил в организм больной. Через несколько минут тётя Маша расслабилась, всех простила, и до самого Склифа мы слушали в её исполнении бессмертное "Шумел камыш, деревья гнулись. А ночка тёмная была...", исполняемое неумело, но с большим чувством.
Читайте также: "Боярышник" vs. скорая. Фельдшер — о том, почему медики ко всем не успеют
