Скуениекс — латышский шестидесятник
В Центральной Рижской библиотеке (Бривибас, 49/53, 2–й этаж) открылась выставка книг отметившего недавно 80–летие поэта, переводчика и эссеиста Кнутса Скуениекса. Мероприятие почтил и сам живой классик национальной словесности.
Имени нобелевского лауреата
Пообщаться с ним пришло несколько десятков человек, преимущественно его ровесники или помладше. Хором под пианино спели несколько куплетов юбиляра. Дуэт артистов Дайниса Озолиньша и Эльвиры Балдини страстно исполнил романсы на тексты виновника торжества. Выходили и слушатели, делясь воспоминаниями о поэте и мнением о его стихах. В общем, миленько и ностальгично, как любая уходящая натура. «Я же не экспонат! Мне, наверное, самому надо почитать свои стихи», — не выдержал наконец Скуениекс. И зачитал — чеканно и лаконично. Настроение стихов — как пейзажи поздней осени в родной стороне. А как иначе в такие годы?
…В спокойном для Латвии 1936 году Кнутс Скуениекс родился у мамы — артистки Лиепайского театра, и папы — драматурга. Назвали его в честь знаменитого норвежского романиста, лауреата Нобелевской премии Кнута Гамсуна. И тем самым закодировали судьбу!
— Я единственный из семьи не унаследовал театра. Вся энергия ушла в литературу. Пробовал писать прозу, понял, что это не мое, и остался только со стихами.
Перед выпускником крепкой 2–й средней школы была открыта прямая дорога в Латвийский университет, но после трех курсов на историко–филологическом факультете, где однокашником был один из культовых поэтов Советской Латвии Оярс Вациетис, Кнутс избрал Москву. Литературный институт имени Горького стал окном в мир — там студенты из Прибалтики встречались с недоступной культурой. К примеру, вполне легально читали французского экзистенциалиста Сартра… по–польски.
В 1959 году имя студента Литинститута Скуениекса впервые появилось в сборнике «Лирика народов мира», выпущенном в Риге на латышском. А до следующей книги должно было пройти долгих 11 лет.
Пуговка под бушлатом
Как вишня последнюю ягоду
На макушке хранит, не выронит –
Так и я храню эту пуговку
На рубахе, до дыр застиранной.
Когда ни надежд, ни памяток,
Когда ни на что нет силы,
Ущипну я за пазухой пуговку,
Которую ты пришила.
Так назло годам и голоду,
Назло снегам и отсидке
Ты меня притачала к дырявой жизни
Любви и вечности ниткой.
Ночь прикончила день. Смотрю
В окно, горящее впереди.
То не окно. То жизнь горит
Твоей пуговкой на моей груди.
Эти стихи — из вышедшей в ноябре в издательстве Petergailis «Босых звезд» — русской книги Скуениекса в переводе музыковеда Ольги Петерсоне. Подсчитано, что это самое переведенное стихотворение поэта вышло на 33 языках. В 1964 году он эти строки посвятил жене Инте. Тогда до свободы оставалось долгих пять лет.
В лагерь по только что принятой 70–й статье — «Антисоветская агитация и пропаганда» — Скуениекс загремел в 1962 году. Вроде бы разгул хрущевской «оттепели», выпущен миллионными тиражами «Один день Ивана Денисовича» о сталинских лагерях. А в то же время — стреляли по рабочим в Новочеркасске и выносили потом смертные приговоры. Так что Скуениекс получил свой «семерик», так сказать, в профилактических целях — по республиканской разнарядке…
Подробности читайте в новом номере «Вести Сегодня» 28 ноября
