Операция "Карфаген"

или Тайны сейфовой комнаты

В истории российской Службы внешней разведки (СВР) было немало успешных операций. О некоторых написаны книги, созданы фильмы. Другие остались практически "за кадром". По разным причинам. Но, думается, не всегда оправданно.

Об одной такой, поистине уникальной операции, которая была проведена в начале 60-х годов минувшего века во Франции, я и хочу рассказать. Тем более что журналистские пути-дороги в свое время свели меня с главными исполнителями этой операции, получившей название "Карфаген".

С 1956 г. я работал в Париже, где был открыт первый зарубежный корреспондентский пункт Советского радио. В посольстве и других советских представительствах работали в тот период несколько моих однокурсников по МГИМО. Все они в институте изучали французский язык. Поэтому я был удивлен, когда однажды во дворе посольства, находившегося тогда на улице Грёнель, увидел вдруг деловито шагавшего Виталия Уржумова. В институте он специализировался по английскому языку.

"Ты что тут делаешь?" - спросил я его. "Приехал на работу в качестве атташе посольства", - ответил он.

В студенческие годы мы были просто добрыми товарищами. А в Париже быстро сдружились семьями. Этому, наверное, способствовало то, что жили мы не в посольских домах, а на городских квартирах.

Догадаться, что Виталий занимается не только дипломатической работой, было нетрудно. Но прошло немало лет, прежде чем, уже в Москве, я узнал подробности его миссии, которая начиналась, точно как шпионский детектив.

В один из погожих декабрьских дней 1959 г. Виталий в темном плаще и черном берете, какие носили большинство французов, подошел к кинотеатру на улице Афин в центре Парижа. Возле входа супружеская пара рассматривала афишу. Обратившись к мужчине, Виталий спросил по-английски: "Простите, вы не англичанин?" - "Нет, я американец", - ответил тот. "А не могли бы вы разменять мне 10 франков?" Вместо ответа мужчина вынул из кармана монету в 5 немецких марок. "Меня зовут Виктор", - с ударением на последнем слоге сказал улыбнувшись Виталий и, пожав мужчине руку, предложил ему и его спутнице отметить встречу в ближайшем кафе.

Так состоялось знакомство нашего разведчика В. Уржумова с сержантом американской армии Робертом Ли Джонсоном и его женой Хеди, австрийкой по рождению. В ходе непродолжительной дружеской беседы договорились встречаться ежемесячно. А перед тем как распрощаться, Виктор передал Джонсону пачку из под сигарет, в которую были вложены плотно свернутые зеленые купюры. "Это вам подарок к Рождеству".

Агент "про запас"

Джонсон был завербован КГБ в 1953 г., когда проходил службу в гарнизоне американских войск в Западном Берлине. Повздорив со своим армейским начальством, он сам, вместе с Хеди, которая была еще его невестой, перешел в Восточный сектор и попросил в советском посольстве политического убежища. Но после проведенной с ним обстоятельной беседы он согласился, что на предложенной ему работе сможет лучше отомстить своим обидчикам. Хотя завербовали его, скорее, "про запас", понимая, что сколько-нибудь ценной информации в его положении он обеспечить не сможет.

Однако, Джонсон старался, осваивал приемы конспирации. К разведывательной работе он привлек и Хеди, которой была определена роль связанной, и даже своего друга Джеймса Аллена Миткенбо. Свой профессиональный рост как разведчика Джонсон подтвердил, когда в 1956 г. был переведен в CШA и стал служить охранником на одной из ракетных баз. Выполняя поручения нашей разведки, он добывал планы размещения ракет, фотографии, а однажды умудрился заполучить и передать образец ракетного топлива. И когда встал вопрос о заключении нового контракта с армией, Джонсону с его возросшим потенциалом помогли добиться назначения во Францию, где в ту пору размещались штаб командования американских сил в Европе и верховный штаб союзных сил НАТО.К тому времени, когда Виталий-Виктор установил с ним контакт, Джонсон уже служил на американской базе в Орлеане, в 115 км от Парижа.

Правда, возможности для получения информации были там у него весьма ограниченные. Да и общаться с ним было непросто. Нашим дипломатам, чтобы выехать за пределы 30-километровой зоны вокруг Парижа, требовалось тогда заранее, за 48 часов, направить в МИД Франции ноту с указанием вида транспорта и конечного пункта поездки.

Поэтому именно Джонсон приезжал в Париж на встречи, главной темой которых было обсуждение возможностей его перевода поближе к штабным структурам армии США и НАТО, размещавшимся в столице и ее пригородах.

Летом 1960 г. у Хеди начались приступы психического расстройства, и она была помещена в американский военный госпиталь в одном из пригородов французской столицы. В этой связи Джонсон обратился к начальству с просьбой о переводе, указав, что его жене необходимо жить вблизи госпиталя. Получив отказ, он разговорился с одним из штабных сержантов, который посоветовал ему попытаться устроиться в центр курьерской связи вооруженных сил США, находящийся в парижском пригороде Орли.

"А что это такое?" - спросил Джонсон. "Это такая почта для пересылки секретных материалов", - пояснил доброжелательный коллега. Оказалось, что курьерскому центру как раз требовалось пополнить штат охраны. И просьба Джонсона о переводе была удовлетворена. Из завербованного "про запас" Роберт Ли Джонсон превращался в ценнейшего агента.

Сейфовая комната

Американский курьерский центр представлял собой невысокое бетонное сооружение с единственной дверью, окруженное забором с колючей проволокой. Оно находилось у самого края обширной территории аэропорта Орли, в те годы главного аэропорта французской столицы. Отсутствие вывески и постоянная вооруженная охрана подчеркивали важность объекта.

В этих условиях проникновение внутрь казалось невозможным. Но игра стоила свеч. Началось изучение центра. Участив встречи с Джонсоном, Виктор подробно расспрашивал его о режиме работы и организации охраны, просил внимательно запоминать все, когда тот сможет бывать внутри.

Постепенно выяснилось, что за входной дверью находилась небольшая приемная со столом для разборки почты. А основную часть внутри бункера занимала сейфовая комната. Войти в нее можно было, лишь открыв две массивные стальные двери. Первая запиралась на засов с двумя висячими замками, снабженными шифркодом. А вторая имела внутренний замок с ключом сложной конфигурации.

Раз или два раза в неделю плечистые военные курьеры привозили из США почту, упакованную в кожаные сумки, прикрепленные специальными наручниками к запястьям рук. Дежурный офицер и кто-то из сотрудников, в том числе и охранников, допущенных к работе с секретными документами, принимали корреспонденцию, сортировали ее и уносили в сейфовую комнату, чтобы разложить по стеллажам.

Через некоторое время другие курьеры забирали почту и в таких же кожаных сумках развозили ее по адресам во Франции и сопредельных странах-членах НАТО. Путем наружного наблюдения удалось установить, что, помимо посольства США в Париже, почта поступала в штабные структуры НАТО и размещавшихся в Европе американских воинских соединений, включая базировавшийся в Италии 6-й флот.

Первоочередной задачей, которую предстояло решить, чтобы приблизиться к заветной цели, стало получение Джонсоном допуска к работе с секретными документами. Это предполагало спецпроверку, которой он опасался. Новые соседи во время повторявшихся у Хеди приступов слышали, конечно, как она кричала, что ее муж шпион. И хотя всерьез никто это не воспринимал, в ходе спецпроверки подобные факты могли вызвать необходимость более глубокого расследования.

К счастью, соглашение, регулировавшее пребывание вооруженных сил США на территории Франции, исключало проведение американцами каких-либо опросов французских граждан. А послужной список Джонсона и запрос к его начальнику по предыдущему месту службы ничего предосудительного не выявили. Вскоре Джонсон получил необходимый допуск.

Теперь во время своих дежурств внутри курьерского центра он помогал офицеру разбирать почту и раскладывать по стеллажам плотные конверты с красными и синими сургучными печатями. Но поодиночке входить в сейфовую комнату было категорически запрещено. Даже офицерам. И только они знали шифркод висячих замков и имели ключ от внутренней двери. Решение проблемы замков стало новой первоочередной задачей, причем со многими неизвестными.

Виктор снабдил Джонсона коробочкой с пластилином, чтобы, если представится случай, сделать слепки ключа к замку от внутренней двери. И такой случай представился. Как-то дежурный офицер открыл дверцу шкафчика, прикрепленного к стене возле внутренней двери, и Джонсон успел заметить, что там лежит запасной ключ. В следующее дежурство, улучив момент, когда офицер был занят сортировкой корреспонденции, он незаметно вынул ключ из шкафчика и, сделав целых три слепка, так же незаметно вернул ключ на место. Спустя пару недель Виктор вручил ему новенький блестящий ключ, выточенный в Москве.

С шифром для висячих замков было сложнее. Находясь за спиной дежурного офицера, Джонсону никак не удавалось подсмотреть, какие тот набирает числа, чтобы получить нужную комбинацию. Однако обстоятельства и здесь помогли. По истечении какого-то времени, в соответствии с инструкцией по безопасности, шифркод был обновлен. А только что возвратившийся из отпуска капитан, пришедший на дежурство, нового шифра не знал.Он позвонил другому офицеру, который сначала отказался сообщить новый шифр по телефону. Но после некоторых колебаний согласился назвать числа, которые при сложении со старыми составляли новый шифр. Записав на листке бумаги продиктованные по телефону числа и тут же сложив их с прежними, капитан без труда открыл первую дверь. А листок небрежно бросил в мусорную корзину. "Вас можно поздравить, - сказал Виктор, когда Джонсон передал ему этот листок. - Настало время, чтобы вы вызвались дежурить по ночам с субботы на воскресенье".

В парижской резидентуре КГБ, которой руководил А.И. Лазарев, в то время полковник, давно определили, что это оптимальные часы для возможного проникновения в сейфовую комнату. В дневное время охрану курьерского центра обязательно несли два человека. Один снаружи. Другой - внутри. Только в ночную смену да по воскресеньям в центре оставался один охранник. У сотрудников охраны особенно непопулярны были дежурства в ночь с субботы на воскресенье, лишавшие их возможности развлечься где-нибудь на Пигаль или в иных злачных местах Парижа. Оптимизма не прибавило тут даже решение начальства предоставлять за эти дежурства на неделе два выходных.

По совету Виктора Джонсон предложил свои услуги в качестве постоянного дежурного, мотивируя это необходимостью возить жену на медицинские процедуры по будним дням. Предложение было принято к всеобщему удовольствию.

Решающий момент

Частота встреч с Джонсоном нарастала. Виктор выяснял у него, не видно ли где в укромных местах каких-нибудь предметов или проводов, свидетельствующих о наличии сигнальной системы на случай проникновения в сейфовую комнату в нерабочее время. А на одной из встреч он познакомил Джонсона со своим напарником Феликсом.

Феликс Иванов, тоже выпускник МГИМО, окончивший институт через пару лет после Виталия Уржумова, был международным чиновником в ЮНЕСКО, размещающемся в Париже специализированном учреждении ООН. Самой судьбой ему было предназначено стать чекистом. И не только потому, что родители назвали его, как Дзержинского, Феликсом. Он и на свет появился 20 декабря, в день рождения СВР.

Именно Феликсу предстояло осуществлять связь с Джонсоном при передаче хранящихся в курьерском центре материалов. На своем "пежо-404" с обычным парижским номерным знаком, специально приобретенным для проведения операции, он не раз провез Джонсона по местам предстоящих ночных встреч. С точностью до минуты обговорил их время, согласовал условные знаки на случай опасности. А после того как Джонсон сообщил, что сумел свободно открыть обе двери в сейфовую комнату и пройтись вдоль стеллажей, приподнимая с них некоторые конверты, Феликс привез на очередную встречу с ним два синих чемоданчика компании "Эр Франс". Таких же, как чемоданчик, в котором Джонсон приносил на ночные дежурства свою еду.

Один чемоданчик он вручил Джонсону, чтобы в назначенный срок тот вложил в него документы из сейфовой комнаты. "А когда вы мне его передадите, возьмете другой, вот с таким набором". И Феликс раскрыл второй чемоданчик, в котором находились бутылка коньяка, несколько бутербродов, яблоки и завернутые в салфетку четыре белых таблетки. "Коньяк специальный, - пояснил Феликс. - Если к вам кто-то неожиданно придет, угостите его, и он быстро уснет. После этого вы сможете спокойно выехать на встречу, чтобы получить обратно документы. Если нужно будет выпить и вам, то предварительно примите две таблетки. Еще две - через пять минут. Они предотвратят опьянение и сон".

Первая операция по выемке документов из центра курьерской связи состоялась в ночь с 15 на 16 декабря 1962 г. Джонсону понадобилось меньше десяти минут, чтобы войти в сейфовую комнату, заполнить чемоданчик пакетами, а затем закрыть ее и наружную дверь. Сев в свой старенький "Ситроен", он направился к месту встречи.

Как и было условлено, ровно в 0.15 он передал чемоданчик Феликсу. А в это время в небольшой комнате на 3-м этаже советского посольства в Париже уже была готова к работе группа высококлассных специалистов, прибывших из Москвы. Через Алжир, чтобы не привлекать излишнего внимания. Они знали, что в распоряжении у них будет немногим более часа, чтобы, не повредив печати, вскрыть пакеты, сфотографировать содержимое, а затем снова закрыть их, возвратив на место печати так, чтобы никто ничего не заподозрил.

В 3.15, минута в минуту, соблюдая установленный график, Феликс остановил свою машину на неприметной дороге возле кладбища, где возвратил чемоданчик с пакетами ожидавшему его Джонсону.

Через неделю, в ночь с 22 на 23 декабря, была проведена повторная выемка документов. И тоже успешно. На этот раз Джонсон заполнил чемоданчик конвертами других образцов, которые были привезены курьерами в самые последние дни.

На следующей встрече с Джонсоном, состоявшейся после католического Рождества, отмечаемого 25 декабря, Феликс выглядел необычно торжественно. И было отчего. "От имени Совета Министров СССР, - сказал он, обращаясь к Джонсону, - мне поручено поздравить вас по случаю огромного вклада, сделанного вами в дело мира. В знак признания ваших заслуг вам присвоено офицерское звание "майор". Он также передал Джонсону денежное вознаграждение, пожелав хорошо отдохнуть на рождественских каникулах.

Разведка уже только одной этой операцией оправдала свое существование перед государством.

Так оценил операцию парижской резидентуры по проникновению в центр курьерской связи американских вооруженных сил в Европе бывший заместитель начальника Первого главного управления (внешней разведки) КГБ СССР генерал В.Г. Павлов. Он, кстати, и предложил дать этой операции название "Карфаген".

Значение сведений, полученных уже на первых этапах этой операции, было так велико, что круг знавших о ней лиц был до предела ограничен. И сам В.Г. Павлов узнал о ней лишь благодаря тому, что перед отъездом в командировку его шеф предупредил о возможном поступлении из Парижа материалов особой секретности, которые надлежит быстро обработать и направить в адрес первого лица в государстве, то есть Н.С. Хрущева.

В своих мемуарах, опубликованных в 2000-м году, В.Г. Павлов сообщает, что в конце февраля 1962 г. такие материалы действительно поступили. "Взглянув на первый же документ, - пишет он, - я был изумлен: это был мобилизационный план американского главного командования на случай подготовки и начала военных действий Запада против стран Варшавского договора. В документе излагалось распределение задач и целей атомных ударов по базам, промышленным центрам и крупным городам Советского Союза и его союзников по ОВД. Определялись средства и подразделения американских ядерных сил в Европе, военные корабли и подводные лодки флота США, цели и объекты ядерных ударов, отведенные союзникам по НАТО... При этом предусматривалось, что в случае продвижения советских армий в Западную Европу или еще только угрозы такого советского наступления могут быть нанесены ядерные удары по конкретным целям на территориях европейских стран-союзников США".

В мемуарах указывается также, что одновременно с докладной и материалами, направленными руководству страны, специальному подразделению КГБ - 8-му Главному управлению, занимавшемуся криптографическими делами, были переданы материалы, раскрывающие шифрсистемы, применявшиеся в то время в армии США и НАТО. "Сами американцы, - пишет В.Г. Павлов, - оценивая факт утери шифрматериалов, отмечали позднее, что нанесенный США ущерб ничем не может быть возмещен".

Такое впечатление оставили у бывшего зам. руководителя советской внешней разведки результаты только одной выемки документов из сейфовой комнаты. А их было восемь!

В процессе проведения операции были и отдельные сбои, к счастью, не повлиявшие на ее результаты, хотя они и заставили поволноваться наших разведчиков.

Однажды, когда в уже устоявшиеся 3.15 произошел обмен синими чемоданчиками и Джонсон сел в свой "ситроен", его машина не завелась. Не послушалась она и Феликса. Через некоторое время к ним присоединился Виктор, который, как всегда, обеспечивал безопасность и страховал Феликса. Шли тягостные минуты, каждая из которых увеличивала риск провала. Тогда Виктор, пристроившись на своей машине к заднему бамперу "ситроена", начал толкать его вперед. Мотор чихнул и... заработал. На следующий день Джонсону помогли купить "мерседес", подержанный, чтобы покупка не бросалась в глаза, но в хорошем состоянии.

Вскоре продолжение операции "Карфаген" оказалось под угрозой срыва из-за отъезда одного из офицеров центра курьерской связи. По инструкции, тут же поменяли шифр висячих замков. И надеяться на новый счастливый случай было бесполезно. Продолжение операции обеспечила присланная из Москвы спецтехника.

Через несколько дней Феликс объяснял Джонсону, что ему будет передан прибор, представляющий собой портативный рентгеновский аппарат, состоящий из двух частей. Пластины, которая должна быть закреплена с обратной стороны одного из висячих замков. И трубки длиной немногим более 20 сантиметров, которую надо установить с лицевой стороны. Как только обе части аппарата соединятся, он начнет просвечивать замок и определит шифр.

Виктор и Феликс привезли прибор раздельно, в двух упаковках. Джонсона предупредили, что когда прибор начнет действовать, ему следует отойти в самый дальний угол помещения на 30 минут. А сняв прибор, поместить его части в разные упаковки. Джонсон точно выполнил все указания, и через несколько дней операцию можно было возобновить.

Самые большие волнения были связаны с выемкой корреспонденции из сейфовой комнаты, проведенной 26 мая 1963 г. Поначалу все шло в обычном режиме. Однако, когда в 3.15 Феликс приехал на место встречи у кладбища, чтобы вернуть Джонсону чемоданчик, последнего на месте не оказалось. Почему? Авария на дороге? Пришел незваный гость, а номер с коньяком не сработал?

К пяти утра стало очевидно, что ждать больше нельзя. И наши разведчики пошли на риск. Вдвоем подъехали на машине к центру курьерской связи, и Феликс перенес синий чемоданчик в стоявший у забора "мерседес".

А Джонсон, оказывается, проспал. Проснувшись в половине шестого, он бросился к машине, в которой на сиденье его ждал чемоданчик...

После этого случая, чтобы не подвергать риску всю операцию, Москва решила ее приостановить. Но обстоятельства сложились таким образом, что партия секретных материалов, полученных из центра курьерской связи США 26 мая 1963 г., оказалась последней.

Семейная драма или спланированное убийство?

Мне не раз приходилось бывать в компаниях разведчиков. И при всем разнообразии тостов кто-нибудь обязательно предлагал выпить за то, "чтобы повезло". В операции "Карфаген" элементы везения присутствовали неоднократно. Но не они определили ее успех. Да и само везение было чаще всего результатом веского профессионализма и умелой организации работы. Показательно, что эта oneрация, принесшая огромный объем ценнейшей информации, продолжалась чуть больше пяти месяцев. А подготовка к ней заняла целых три года.

Джонсон помог получить сотни документов, на которых стояли грифы самой веской степени секретности. Но американские спецслужбы его ни в чем не заподозрили. Более того. Осенью 1963 г., конечно, к большому сожалению нашей внешней разведки, он получил повышение по службе и был переведен в штаб американских войск в районе Сены. А в мае 1964 г. его отозвали в курьерскую службу Пентагона.

Перед его отъездом была достигнута договоренность, что представитель нашей разведки в США свяжется с ним для продолжения контактов в декабре 1964 г. Но судьба распорядилась иначе.

В Вашингтоне произошло обострение болезни Хеди с уже известными последствиями. Только, в отличие от французских, американские соседи поспешили сообщить обо всем в ФБР. На служебном положении Джонсона это не отразилось. Не исключено, однако, что за ним была установлена слежка. И, видимо, почувствовав неладное, в октябре 1964 года Джонсон, сняв со своего банковского счета все накопления, двинулся на автобусе к мексиканской границе. Но добравшись только до Лас-Вегаса, не удержался от соблазна и спустил все деньги.

Через несколько дней он явился с повинной в полицию. За отлучку без увольнения он был разжалован в капралы, хотя остался служить в Пентагоне. Однако в апреле 1965-го в американской прессе было опубликовано официальное сообщение об аресте Роберта Ли Джонсона, а также Джеймса Аллена Миткенбо по обвинению в шпионаже в пользу Советского Союза.

Их судили и приговорили к 25 годам тюрьмы каждого. По версии американских СМИ, причиной разоблачения стали показания жены Джонсона, а затем - признания, сделанные Миткенбо. Сомнение вызывает то, что в ходе процесса использовались факты, о которых не могли знать не только Хеди и Миткенбо, но даже и Джонсон.

Скорее всего вычислить Джонсона помогло предательство сбежавшего к американцам в 1964 г. Юрия Носенко, который в 1963 г. был сотрудником Второго главного управления КГБ. О выемках документов из американского центра курьерской связи в Орли он мог знать от сотрудников своего главка, занимавшихся перлюстрацией и вскрытием секретных замков. А бывший сотрудник ЦРУ Джордж Кайзвальтер впоследствии, беседуя с американскими журналистами, прямо признал, что именно Носенко во время нелегальных встреч с ним в Женеве сообщил, что в Париже у КГБ есть источник, передающий важные секреты США и НАТО, хотя и не знал имени агента.

Джонсон и Хеди имели сына Роберта, который после ареста отца служил в армии и был направлен во Вьетнам. В мае 1972 г. Джонсона известили, что вернувшийся из Вьетнама Роберт хочет с ним встретиться. Обрадованный Джонсон, войдя в комнату свиданий, двинулся навстречу сыну, чтобы его обнять. Но тот, не говоря ни слова, нанес ему смертельный удар ножом в грудь. Джонсону было 52 года. По словам сотрудников ФБР, Роберт отказался давать объяснения, сказав лишь: "Это наше личное дело".

Так была представлена гибель Джонсона в американских газетах. Но те, кто знает, как проходят в американских тюрьмах свидания с родственниками, вряд ли поверили, что сын Джонсона мог свободно пронести оружие убийства. Может быть, это оружие ему в руки вложили? С пропагандистской точки зрения убийство сыном-патриотом отца-предателя выглядело совсем неплохо.

Не зря, мой друг, ты жизнь прошел в погонах...

Виталий глубоко переживал, узнав о гибели Джонсона. Светлана, жена Виталия, рассказывала, что впервые видела, как его эмоции вылились наружу, хотя он оставался сдержанным и спокойным даже в самые напряженные моменты парижской операции. Сама она своих волнений того периода не скрывала. В середине 70-х, когда я работал в нашем посольстве в Париже советником по вопросам прессы, она останавливалась у нас на пару дней по дороге в Москву из Конго-Браззавиль, где Виталий руководил резидентурой нашей внешней разведки. Она рассказывала, как не спала ночами, стоя за шторой у окна в ожидании возвращения мужа.

Выпускница МГУ, "геологиня", как она себя называла, была надежной хранительницей семейного очага. К сожалению, Светлана ушла из жизни незадолго до 75-летия Виталия, которому по случаю юбилея я посвятил следующие строки:

Мы подружились на одном из перегонов
Твоей богатой на опасности судьбы.
Не зря, мой друг, ты жизнь прошел в погонах.
Невидимых, как фронт твоей борьбы.
Одних в Париж влекут его музеи,
Других - Пигаль, витрины Риволи...
Когда другие на стриптиз глазели,
Ты был всю ночь на стреме у Орли.
Ты жизнью рисковал не для награды.
Закон разведки труден и суров.
Но был всегда с тобою Феликс рядом,
В душе - Дзержинский, в жизни - Иванов.
Еще ты знал, что поздно или рано,
Когда бы ни вернулся ты домой,
Тебя обнимет верная Светлана,
Достойная подруги фронтовой.
И мысленно вернувшись в день вчерашний,
Когда ты был от Родины вдали,
Я знаю, вспомнишь ты не Эйфелеву башню,
А улицы тревожные Орли.

В. Уржумов и Ф. Иванов, оба полковники внешней разведки, и сегодня в меру своих сил продолжают служить Родине. И, конечно, часто возвращаются мысленно к той парижской операции, за которую они и другие участники были награждены ведомственными знаками "Почетный сотрудник госбезопасности".

Читателей это, возможно, удивит. Действительно. При всем уважении к ведомственным знакам было бы, наверное, справедливо удостоить их высоких государственных наград. Говорят, что такие предложения были подготовлены. Но что после расстрела демонстрации рабочих в Новочеркасске Н.С. Хрущев был в гневе на КГБ, который возглавлял тогда В.Е. Семичастный. И судя по всему, руководство КГБ не рискнуло лишний раз напоминать о себе, да еще с предложением о поощрении. Скорее всего, его положили "под сукно", а затем и вовсе забыли.

Думается, все же не поздно было бы отметить подвиг участников операции и государственными наградами.

От редакции
В пресс-службе СВР, куда мы обратились с просьбой оценить значение операции "Карфаген" с позиций сегодняшнего дня, от комментариев отказались.

ЖУРНАЛИСТ-МЕЖДУНАРОДНИК, в настоящее время - обозреватель госрадиокомпании "Голос России".

Был первым зарубежным корреспондентом Советского радио (с 1956 г. в Париже). Работа на радио и телевидении с 1951 г.: редактор, завотделом, главный редактор Центрального радиовещания на зарубежные страны, член коллегии Гостелерадио СССР, политический обозреватель Центрального телевидения СССР. В 1972-1977 гг. - советник посольства СССР во Франции; в 1980 г. руководил группой спецкоров Гостелерадио в Афганистане. Член президентского совета "Ассоциации друзей Франции". Вице-президент Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, генерал-майор.

На групповом снимке,опубликованном в предыдущем номере "РГ-Недели", на 9-й стр. крайний справа - Ф. Иванов, а не Ф. Кузнецов, как ошибочно указано в подписи. Приносим извинения читателям за допущенную ошибку.

rg.ru