Анализируя итоги экономических реформ, мы обычно исходим из того, что главной целью изменений было улучшение условий хозяйствования. Однако многие российские преобразования при всей их актуальности служили лишь ширмой для решения других, далеких от перекраиваемых сфер, задач.
Наиболее отчетливо эта закономерность прослеживается в аграрном секторе, где реформ за последние 150 лет было как минимум три: отмена крепостного права, столыпинская аграрная реформа и земельная приватизация 90-х. То же самое можно констатировать в отношении финансов, пенсионки, торговли.
Начнем с недавнего прошлого: постсоветская земельная реформа имела четкую внеэкономическую подоплеку. Как не раз откровенничал один из творцов той приватизации Анатолий Чубайс, «у коммунистических руководителей была огромная власть — политическая, административная, финансовая… Нам нужно было от них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни. Мы не могли выбирать между „честной“ и „нечестной“ приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов».
Не до села, власть бы удержать. Что, как мы знаем, удалось.
Отмена крепостного права
Перенесемся на полтора века назад: во второй половине XIX в. о сохранении власти, конечно, не думали. На повестке остро стоял вопрос социальной стабильности и финансовой устойчивости самодержавия.
Во-первых, к концу 1850-х бушевавший в Европе экономический кризис перекинулся и на Россию. Во-вторых, дефицит бюджета империи достигал 18% и покрывался за счет займов. В-третьих, веское либеральное слово сказали неудачные экономические нововведения, такие как отказ от поддержки промышленности и уменьшение таможенного тарифа, приведшие к стагнации внутреннего производства и росту импорта. В-четвертых, к началу 1860-х две трети крепостных и две пятых имений были заложены помещиками в госбанках (других тогда не было) без каких-либо перспектив …
